И я, не сдержавшись, пальцем, проник в нее, от чего она застонала так, что у меня скрутило яйца, как будто бы я, только что, членом, резко вошел в нее, грубо, сильно, до самого основания…

– Тише, маленькая… больно? – я вышел и снова вошел в нее скользким от масла пальцем, не отводя глаз от ее лица, жадно глотая реакцию любимой, захлебываясь от открытых, нескрываемых ею чувств.

– Нет, – еще громче стонет она, – нет…

Шепчет, а сама шире раздвигает ножки, сводя меня с ума своим противоречием.

– Что нет, маленькая? Нет – не больно или нет – не нужно? – хрипло выдыхаю я, лбом прислоняясь к ее животу, закрываю глаза, вдыхая любимый запах… ее возбуждения.

Губами прикасаюсь к коже, уже не в силах отстраниться…

Я так устал сдерживать себя, держать на привязи свои эмоции!

– Доверься мне… я не сделаю тебе больно.

Пальцем выхожу из нее, пробегая по раскрывшимся складочкам, Задевая возбужденный клитор, растирая его, по кругу, опять ныряю в тугую дырочку…

И она громко, возбужденно стонет, слегка подкидывая мне бедра навстречу, этим движением только раздразнив себя, еще не осознавая этого…

– Разреши мне, и я разом перечеркну все твои ужасные воспоминания, – шепчу ей. – Ты забудешь их все, оставив в памяти лишь это! Только сейчас, только со мной!

И вместо ответа, она нетерпеливо вертит бедрами, когда я решительно вхожу в нее вторым смазанным пальцем.

Вытаскиваю оба и снова, резко, глубоко, вбиваю их уже вместе…

В нетерпении, прохожусь поцелуями по ее животу, неожиданно для себя, спускаясь еще ниже, задевая языком пульсирующий клитор… И она кричит, вырывая и из меня мучительный, ответный стон, от которого, током прошивает все тело!

– Маленькая моя, такая узенькая… – шепчу ей, делая еще один выпад пальцами, – такая красивая!

Схожу с ума от разъедающей ревности, не имея права спрашивать, что было с ней весь этот чертов месяц! Но разве знание правды о происходящем сможет что-то изменить между нами?! Абсолютно ничего! Плевать мне на эту правду!

Каждое мое движение она встречает громким, протяжным стоном, нетерпеливо ерзая на моих пальцах, поэтому я, вбивая их еще жестче, сгибаю, внутри, на передней стеночке, нащупывая, ритмично-пульсирующую, мягкую точку, параллельно языком, подцепив ее влажные складочки, жадно прохожусь по ним…

– Расслабься… – хриплю ей.

– Не могу… я так хочу тебя, внутри, сейчас… у меня все горит, болит без тебя!

Горя от ее ответа, я начал сжимать и разжимать свои пальцы, внутри ее девочки, технично надавливая на вибрирующий внутри нее маленький бугорок…, и она кричала, поджимая ноги, бесстыдно раздвигая их передо мной, открывая мне полный обзор, а я, с откровенной одержимостью, следил за своими действиями, видя, как мокрые пальцы скользят в ней, лишь подгоняемый ее нетерпением.

– Ох, да, маленькая, вот так… еще чуть-чуть, и я помогу тебе… – мучительно выдавливаю из себя, только ускоряя свои движения внутри ее мокрого лона.

– Саша…

В ответ я сильнее массажировал ее точку пальцами, которые выбивали из нее не только крики и стоны, но и эротичные, хлюпающие звуки крайней степени возбуждения…

Течет… Прямо на руку…

Видя это, я громко кричу, и в ответ, она сокращается вокруг моих пальцев с такой силой, что меня бросает в пот!

Твою мать! Такая мокрая, нереально желанная, податливая, раскрытая передо мной… вкусная. Впервые попробовал! Облизнув губы, до сих пор ощущая ее вкус на языке…

От перевозбуждения чуть не кончил в штаны.

Тело до судорог сводит от неудовлетворенности!

Протягиваю руку и одним движением, освобождаю ее запястья от ремня, нежно целуя стянутое место на коже…

Резко встаю, и, не оглянувшись, покидаю комнату, прикрывая за собой дверь, потому, что стоит мне только посмотреть на нее, и я останусь, хочет она того или нет…

Быстро прохожу в душевую, минуя свою спальню, спускаю брюки, вместе с мокрыми от секреции боксерами, бросая их на пол, встаю под ледяной душ.

Невыносимо…

Жарко…

Воспаленная, от непроходящего возбуждения, кожа горит огнем…

Каменный член стоит до пупа, пульсирует, что говорит о совсем скором семяизвержении…

Прижимаюсь лбом к холодному, мокрому кафелю, крепко зажмурив глаза, пытаясь прийти в норму, желая любым способом вернуть себе ясное сознание, незамутненное похотью. Но слышу только гул бешенного пульса в ушах, поэтому упускаю момент, когда мое уединение грубо нарушено, чувствуя, чьи-то настойчивые губы на своем члене…

Резко делаю пол шага назад, распахивая глаза, которые сразу же находят наглого раздражителя…

Дарья…

Сидящая на коленях, у моих ног…

– Вон пошла!

Возбуждение начинает сходить, уступая место ледяной ярости.

– Я могу помочь тебе! – шепчет она, приглашающе облизывая пухлые губки.

– Твоя настойчивость начинает меня очень раздражать, – начинаю я, очень тихо, – так бесит, что член падает, если ты не заметила. За весь месяц, что я таскаю тебя с собой, разве я дал тебе, хоть единожды, повод думать, что ты меня привлекаешь?

Протянув руку, приподнял ее голову за подбородок, глядя прямо в глаза…

– Нет… – задрожала она.

– Да, ты действительно, можешь мне помочь, только не так, как предлагаешь. Сейчас я просто мечтаю видеть твою боль и агонию, наслаждаться ею… Так желаю этого, что готов плюнуть на ту часть плана, где ты фигурируешь… Еще раз попадешься мне в неподходящий момент, и я сдерну с тебя кожу, живьем, прямо чулком. Веришь?

Она как зачарованная, смотрела в мои черные провалы глаз, полные до краев, клубящейся в них тьмы, парализованная удушливым страхом, потому, что четко понимала – я не шутил.

– Да…

Брезгливо отодвинув ногой раздражитель в лице нежеланной девушки, выключив душ, вышел, протянув руку за полотенцем, не спеша растерся, и, повесив его назад, голым, покинул ванную комнату.

Глава 11

Ушел…

Смотрела на спину уходящего любимого мужчины, но не могла, нет, все не так… не знала, как подобрать слова, чтобы остановить его.

Я надеялась, что, после всего произошедшего между нами, он останется, молча, очередной раз, проявив характер настоит на своем, и мне не придется, переступая через себя, просить об этом.

Винить его во всем было легко, так же, как просто было бросать ему в лицо обидными фразами. Но вот остановить, глядя на удаляющуюся спину, оказалось крайне трудно…

Слова комом застряли в горле, распирая его, раздирая, но так и не находя выхода, оставаясь там, были мной проглочены, горечью стекая вниз, по гортани, царапая внутренности. Открывала и закрывала рот, в надежде подобрать нужное, которое пропустит сука-гордость, но, как видимо, кидаться колкими словами оказалось легче, чем выдавить одно, самое необходимое сейчас…

Видела, как тихо прикрывает за собой дверь моей спальни, снова оставляя меня одну, сгорать от душившей меня глупой обиде, но понимала, что не позову…

И ненавидела себя за это!

Мне так хотелось сделать ему больно, чтобы он почувствовал хотя бы частичку того, что пропустила через себя я, ожидая от него помощи. Как меня выворачивало от невыносимых страданий и внутренних переживаний, как колола прямо в сердце призрачная надежда, как меня резало живьем от напряжения, каждую минуту его промедления.

Я не хотела понимать, что он не всесилен, что сделал все возможное, а лишь взращивала в себе все степени глупой обиды, прекрасно видя стадии его раздражения, но не желая замечать их.

Терпел…

Молчал…

Проглатывая все мои выпады, с бесконечной ненавистью к себе, которую я безошибочно угадывала в глубине его глаз…

Но моя сумасшедшая одержимость причинить ему боль не проходила… до этого вечера.

Два дня он оставлял меня одну, молча, без единого протеста, но я даже не замечала этого, подогретая своим желанием отыграться на нем. И, только сейчас, увидев перед собой закрытую дверь, я поняла, что он, с легкостью, уйдет и из моей жизни. Вот так же, тихо, молча, не глядя на меня, а я не смогу подобрать нужных слов, чтобы вернуть его.

Пряталась от него, отгораживалась, закрывалась, только потому, что боялась увидеть жалость в родных голубых глазах… не хотела, чтобы он смотрел на мое изможденное, сплошь покрытое ссадинами тело, страшась заметить там отвращение, которое погубит меня окончательно.

Как же я ошибалась! В них полыхало только яркое пламя желания, дикое возбуждение, столько самых разнообразных, живых, вкусных эмоций, абсолютно далеких от придуманных мной! Они были полны чувств!

Все это передалось и мне, отогревая обиженное сердце, вновь заражая тягой, интересом, потребностью быть с ним.

Сев на кровати, протянула руку к оставленной Сашей открытой бутылочки с маслом. Капнув на свои ладони, прикоснулась к стянутой коже на коленях, пропитывая сухие корки тяжело заживающих ран, и вздохнула, вспоминая слаженные движения его рук по моему телу.

Я так нуждалась в нем!

Ведомая своими эмоциями, встала, накинув на себя найденную на полу футболку и подойдя к двери, тихонько приоткрыла ее, вглядываясь в полумрак незнакомого коридора… сначала, даже не обратив внимания на вытянутые, перекрывающие проход, явно мужские ноги…

Подняла взгляд и опешила…

Саша…

Спал, сидя на полу, прислонившись к противоположной стене.

Только сейчас, пристально вглядевшись, увидела, как сильно он похудел, заметила нехарактерную для него трехдневную щетину на впалых щеках, темные круги под глазами, выдававшие его безграничную усталость, напряженные, даже во сне, руки, скрещенные на груди… Почему я не замечала его изнуренного состояния раньше?!