Алина Савельева - Сердцеедка для мажора

Андрей, оставшись в одних боксерах, хмуро наблюдает за мной, кажется, совсем без настроения мажор. Зато у меня отличное! Подхватив лямку сумки, перекидываю ее вместе с накидкой через плечо и иду обуваться, но у двери меня догоняет сладкий тип, судя по десерту, размазанному по лицу. Собираю что-то розовое с его щеки пальцем и, попробовав, пытаюсь угадать где его морду носило. То есть возили по каким прилавкам эту смазливую оболочку плохиша.

— Вишневый мусс и… морепродукты какие-то… ну и вкус у тебя, мажор! Я, конечно, слышала, что ты гурман, но это, по-моему, перебор, — выдаю ему свое не экспертное мнение, пока у него дар речи не проснулся.

— Вик… на следующей неделе в Милане новый ресторан открывают мои друзья… и… короче, я полечу… в пятницу, — не узнаю этого серьезного парня, но сочувствовать ему не собираюсь.

По простой причине. Сам он со мной всю ночь кувыркался, а с Ромео подрался, потому что, видите ли, «как он посмел у самого Аистова невесту увести!» — как был мудаком, так и остался Андрей, и мне не жаль его в очередной раз подбитый глаз!

— Я, когда состарюсь, тоже буду путешествовать, — намеренно делаю акцент на возрасте. — Бон вояж, Мажор!



Это невероятный полёт! Я никогда в жизни такого не испытывал! Просто бежал, подставляя лицо прохладному бризу, и улыбался, ощущая такой внутренний подъем и невероятную легкость, будто я уже неделю в отпуске балдею и нет в моей жизни никаких огорчений.

Не знаю, как такое возможно, но после бессонной ночи во мне энергии больше, чем в тысяче солнц! Яркими вспышками взрывающихся в груди, они будоражат меня так, что мурашки по рукам бегут! Непонятная, необъяснимая эйфория от того, что я нашел мою девственницу. Я был у нее первым! У Ви-ки! Все мое! Ее первый раз, первый кайф, первый «ах»…

— Юху-у-у! — орал я на всю береговую линию, распугивая чаек. — Я ее нашел!

Сама кричала «Еще, Андрей!» прошлой ночью, до сих пор в голове звучит ее голос! Хочу снова повторить эту ночь!

Меня так перехлестнули вчера эмоции, особенно когда понял, что это она, думал, не остановлюсь никогда! Сердце колотилось так, что, наверное, зрачки в такт ему пульсировали.

Такой, ошалевший от счастья, и заскочил в рестик отеля, чтобы принести моей алкоголичке цитрусовый сок. Это преступление — такую красоту губить, вымывая алкоголем витамин «С», надо бы по заднице налупить за это тоже!

Но едва вошел в зал, где персонал готовился к открытию ресторана на завтрак, все мое настроение улетело в трубу. В канализационную. Вместе с тем дерьмом, ушат которого я на себе ощутил, глядя, как за одним из столиков сидят Стефи и Самойлов.

Как и всех, меня и до этого много раз предавали те люди, которых я считал друзьями. Но впервые я от этого ощутил, что мне не хватает воздуха, будто в солнечное сплетение влетел груженный камнями самосвал. Боль дикая в груди.

Согласен, что я был отвратительным бойфрендом, но друга лучше меня у нее не было и не будет. И это не хвастовство, я жизнь готов был за нее отдать, мчал, бросая все дела, если ей нужна была моя помощь…

Сейчас я одновременно понимал, что имела в виду Стефи: откажи она мне публично, наверное, именно так бы я себя и чувствовал вчера на сцене под вспышками камер прессы и сочувствующими взглядами близких. Униженный и отверженный. И в то же время я осознавал, что она сейчас так же на виду у персонала сидит и целуется с другим. Наверняка среди них есть и те, кто работал на банкете вчера.

И этот упырь тоже был! Но в достижении своей цели он не гнушается ничем, его не смущает то, что на ее пальчике мое кольцо. Мразь!

Горький ком в горле не дает мне подойти сразу, я не смогу и слова произнести, и я тупо наблюдаю, как они смеются, целуются…

Единственная мысль, которая дает мне силы, что она чувствовала то же самое, видя меня с другими. Я ведь никогда не думал, что она чувствует, считая, что достаточно того, что я с ней честен и что она знает меня и принимает мои условия, но ведь и она не лгала, сразу сказала мне о нем…

Как часто женщины попадают в ловко расставленные сети аферистов! Но Стефи… уму непостижимо, что она не замечает очевидного! Он же просто использует ее!

Но он не поддался на мои провокационные речи. Просто слушал и не пытался оправдываться или защищаться. А вот Стефи мне возражала, оспаривая мои выводы. Ну, может, я и не во всем прав, но договорить она мне не дала, вставая и возвращая мне кольцо, сказала, что устала от нас обоих.

Наша драка была похожа на веселые побоища в школьной столовой. Так-то я ночью все лишние гормоны, провоцирующие агрессию, скинул, и, похоже, не я один. Самойлов тоже без энтузиазма руками машет, скорее всего, по той же причине.

Сидя на полу под свалившимися на нас гарнирами, мы переводили дух, готовясь ко второму раунду.

Перекаченный конь сидит с горкой риса на голове и уминает его за обе щеки.

— У тебя там соуса нет? Суховат гарнир, — спрашивает у меня Самойлов, набив рот рисом.

Дьявол! А он мне нравится, этот подлец! И глаза у него добрые. Здоровенный алабай, блядь, с глазами добрее, чем у Санты на Рождество.

И еще: когда он говорит о Стефи, он… светится. Вся его перепачканная физиономия как елка новогодняя сияет.

Вместо второго раунда пришлось стирать нашу драку с телефонов ушлых сотрудников ресторана, и я не понял, как мы вместо вражды сидим и ржем над записями нашей эпичной битвы.

Мы вместе поднялись на двенадцатый этаж, и я еще ничего не решил по поводу Самойлова, когда нас спалила Стефи и отчитала как школьников за сорванный завтрак. Заявила, что видеть нас не хочет обоих лет сто, но я-то знаю, что через пару дней уже можно будет ей написать, а вот Самойлов побледнел и бежал за ней, роняя рис с шевелюры.

Неужели я напортачил снова? Может, и правда любит ее?

Влетел в номер, желая поскорее избавиться от грязной одежды и отмыться, но меня насторожило поведение Вики. Что это она не спрашивает, когда я ей позвоню, и не висит на мне, уговаривая сводить ее куда-нибудь? Я так-то на это и рассчитывал!

Вика идет к двери в топе, шортах и моих засосах. Я ее сожрать пытался?

— Мои друзья в Милане новый ресторан открывают, — произношу волшебное слово, после которого можно больше ничего не говорить, обычно, услышав про Милан, все девушки разрывают мои барабанные перепонки визгом, но Вика смотрит равнодушно, и я теряюсь, — и… короче… я полечу… в пятницу…

Впервые в жизни мне каждое слово дается с трудом, потому что я вижу насмешку в ее глазах, словно я надоевший ей фанат.

Малявка язвит, намекая на мой престарелый возраст, и, мазнув по мне сочувствующим взглядом, открывает дверь и тут же ее закрывает.

Из коридора доносится стук по двери и голос Макара «Вика!», походу ее номер где-то рядом с моим. Блядь, еще одна драка с утра! Когда до них дойдет, что кулаками ничего от меня не добиться? На меня сегодня очередь выстроится, говнюк Самойлов был на разминку, теперь Макар. Кто еще? Борзов-старший? Или Мирон?

И тут мне становится все равно, сколько их еще сегодня. Вообще на все похер.

Большие серые глаза распахиваются и округляются одновременно, пухлый рот приоткрывается, словно Вика хочет что-то сказать, и в испуге прижимает палец к губам.

Сама невинность и порок, наивность и сексуальность, истинная красота и чистые эмоции без примеси кокетства, без прикрас.

Не могу произнести ни слова, магия какая-то. Затылок приятно тянет, и вместо злости на этот семейный подряд во мне бушуют совсем другие эмоции. И голова тяжелеет. Не моя. Младшего.

— Балкон! — шепчет Вика и несется в его сторону.

Она с ума сошла? Двенадцатый этаж! Вылетаю за ней следом и роняю челюсть на пол. Она сиганула! Между балконами расстояние метра полтора! У меня сердце биться перестало, пиздец, оторва!

Вика скрывается в номере рядом с моим, а мой взгляд случайно цепляет мужика на берегу. Самойлов. Он что, мылся в заливе? Чокнутый, вода же ледяная и ветер такой же!

В ванной таращусь на свою шею, куда ткнул мне Рома, уличив, что я ночью не сильно страдал от отказа Стефи. Улыбаюсь как идиот, разглядывая, как она мой зад расцарапала.

После ванны решил пару часов хоть поспать, но проснулся только ночью. Черт! Все разъехались уже.

Вернувшись в Москву, решил отпустить ситуацию со Стефи. В конце концов, она не глупая, сама разберется, а если Самойлов действительно навредит ей, то его Брауны сами раскатают.

Скорее бы днюха. Что-то все происходящее меня утомило и вывело из привычного состояния здорового похуизма.

К своей работе я отношусь серьезно, и в ней не место лишним эмоциям и тем более мешающим сосредоточиться мыслям. Так было всегда, а сейчас…

Совещание через час, а я чем занят? Конечно, листаю ленту Вики! Отвлекает меня все время!

Слышу голос деда за дверью и торопливо закрываю все лишние вкладки. Зачем ей столько пространства в интернете? И блог у нее, и канал свой, и инстаграм! И везде сотни поклонников ноют о своей любви к ней в комментариях!

После короткого стука дверь распахивается, все-таки дед старой закалки, даже в свой бывший кабинет стучит.

— Андрей Максимович, я увольняюсь! — с порога заявил мне дедуля, размахивая листом бумаги.

— Чего? — одновременно и удивился, и возмутился я.

— На пенсию пойду! — радостно поделился дед.

— Владимир Александрович, а кто у нас кредитным отделом руководить будет?

— Найдешь молодого! Я старый уже, — вдохнул хитрый лис.

Старый он, как же! Здоровьем так и пышет, только что голова седая,

— Вот найди себе замену, тогда и поговорим, — двигаю ему обратно лист.

— Не могу, Андрей Максимович! Ко мне внучки приехали, а я в твоем банке штаны протираю! Толком и не вижу их! Днем меня нет, вечером им некогда! Так что сегодняшним днем увольняй!