— Нет-нет, если ты хочешь прогуляться...

— Тогда я так и сделаю. Попроси свою кухарку приготовить мне сэндвичи — ничего особенного, подойдет хлеб с сыром. Да, и бутылку лимонада. Я могу не вернуться до вечера.

Перед обедом я взяла Флору на прогулку в парк. Она сказала мне, что папа не приходил пожелать ей доброго утра — наверное, он уехал очень рано. Возвращаясь из парка, мы услышали мотор, и Флора потащила меня встречать папу. Лео закружил ее в руках, она взвизгнула от восторга. Затем, поставив ее на землю, он нагнулся приласкать Неллу. Выпрямившись, Лео посмотрел прямо на меня странным взглядом — до сих пор я еще не видела у него такого выражения лица. Его рука все еще гладила золотистую головку Флоры, но слова были обращены ко мне:

— Сегодня я виделся с начальником госпиталя в Саттон Вени. Он осмотрел меня и сказал, что нет никаких причин, по которым я могу не пройти призывной медосмотр, поэтому я решил записаться добровольцем в армию. Я вступаю в RAMC — в рядовые, естественно, как Кроуфорд.

Я остолбенела. Лео криво улыбнулся мне.

— Вот видишь, теперь у меня появится возможность сдержать свое обещание не докучать тебе, — он нагнулся к Флоре. — Я приду к тебе, мой цветочек, но не раньше, чем перед вечерним чаем. Сейчас папа поищет мистера Селби, а ты иди с мамой.

Лео повернулся к машине и окликнул Неллу. Словно всплеск золотистой шерсти — Нелла вскочила на пассажирское сиденье, затем машина развернулась и уехала. Я была в смятении — мне с трудом, верилось в услышанное.

Мисс Аннабел вернулась первой, ее лицо разрумянилось от солнца и движения.

— Эми, будь добра, объяви чай пораньше.

— Лео приходил перед обедом и сказал, что вступает в армию, — сказала ей я.

— Что?

Слово за слово она вытянула из меня все, что сказал Лео.

— Зачем я рассказала ему эту дурацкую историю! — воскликнула мисс Аннабел, зажмурившись на мгновение. — Нет, это из-за Фрэнсиса, который насмехался над ним и унижал его, — рассердилась она. — Он спровоцировал Леонидаса на это, будь он проклят! Эми, ты должна отговорить Леонидаса от этого безумия.

— Но ты же сказала, что все его сверстники, с кем он учился в школе, вступили в армию.

— Это не одно и то же. Они офицеры и находятся там в своем кругу — с джентльменами. Но Леонидас не офицер и не может быть им. Ты же сама сказала мне, что он пойдет рядовым.

— Так поступил и граф Кроуфорд. Он даже носит сумки раненым.

— Эми, бывают странные джентльмены, которые идут в рядовые — но они не такие, как Леонидас, который всегда, вел уединенную жизнь. И, кроме того, вспомни о его внешности. Люди того низшего социального класса будут смеяться над ним — над его физическими недостатками. Ты должна остановить его.

Лео пришел, когда мы допивали чай, но ни слова не сказал ей о своем намерении. Она тоже не затрагивала эту тему. Отвозя мисс Аннабел на станцию к вечернему поезду, он взял с собой Флору. Когда Лео вернулся и зашел в детскую, он улыбался.

— Можешь ты уделить мне несколько минут, Эми? Кажется, прошли годы с тех пор, как я в последний раз любовался своими розами.

Пока мы гуляли по розовому парку, я украдкой посматривала на Лео. Его любимая роза «Блэйри» заканчивала летнее цветение, но, как всегда, на ней появились новые бутоны, которые раскроются позже. Задержавшись около нее, Лео бережно притянул к себе один хрупкий цветок и вдохнул его сладкий запах.

— Я буду скучать по моим розам и моим дочкам, — он медленно выпрямился. — И я буду скучать по нашим вечерним разговорам, Эми.

— Пожалуйста, не уезжай из-за меня, — выпалила я.

— Из-за тебя? — недоуменно спросил он. — А-а, из-за того, что я сказал, что сдержу обещание. Все в порядке, Эми, можешь не беспокоиться. Теперь я опомнился — однако признаю, что сдерживать чувства мне будет легче вдали от тебя. Но, я уезжаю не поэтому, — Лео повернулся лицом ко мне, и я увидела, что он широко улыбается. — Я уезжаю, потому что хочу уехать. Без сомнения, порой я буду называть себя дураком из дураков, проклинать свое решение, тяготиться необходимостью все время быть бок о бок с другими людьми — чужаками. У меня нет иллюзий на этот счет — мне будет тяжело расстаться с уединением. Я буду страдать от потери независимости — я не привык выполнять чужие приказы, я слишком долго шел своим путем, чтобы хотеть, быть на побегушках у других. Но все это мелочи, если я буду носить королевскую военную форму.

— Но сейчас ты делаешь то же самое... — сменила я тактику.

— Ты не понимаешь, Эми, — снова улыбнулся он. — Да и откуда тебе понять? Ты женщина. Тебе не понять, какой это стыд — видеть, что другие люди, самые обычные люди — рабочие, пастухи, извозчики — все они в солдатах, сражаются за свою страну, пока я околачиваюсь дома. Я так стыдился, я горько стыдился этого, — Лео повернулся к своим розам, и я увидела в его профиле ястребиный нос и высокий лоб его отца — «Артур, шестой лорд Ворминстерский, Афганистан и Крым».

— Это все из-за портретов — из-за этих картин с генералами! — воскликнула я.

Взгляд Лео удивленно устремился на меня.

— Значит, понимаешь. Не ожидал. — Лео долго молчал, а когда заговорил, в его речи слышалось прежнее заикание. — Когда... я был ребенком, няня часто рассказывала мне... истории о моем отце, его отце и его деде. Она была няней моей матери перед тем, как стать ее горничной, поэтому они были очень близки. Моя мать рассказывала ей о всех графах Ворминстерских. Она была очень горда тем, что вступила в эту семью, ее отец тоже был на службе у короля. Знаешь, оба моих деда сражались под Ватерлоо. Я знал это с детства и мечтал, что когда-нибудь тоже буду сражаться, что буду побеждать в битвах и поражать врагов. Наполеоны, цари — в детской я воевал с ними своими игрушечными солдатиками.

Однажды я как раз разыгрывал одну из этих битв, когда мой отец приехал навестить меня — старый, суровый мужчина с палкой. Я так увлекся игрой, что не заметил, как он вошел. Когда я обернулся и увидел его, в моей руке был французский солдатик — скачущий драгун с поднятым мечом. Я только что взял его в плен, поэтому подошел к отцу, протянул ему драгуна и заявил, что стану солдатом, когда вырасту. Он посмотрел на меня сверху вниз с невыразимым презрением на лице и сказал: «Тебе никогда не быть солдатом, ты — калека», — а затем повернулся и вышел. Я до сих пор чувствую, как тот маленький меч впивается в мою руку.

Он глубоко вдохнул, с трудом выговаривая слова.

— Я, конечно, знал, что у меня горб, но думал... я же почти не видел других детей... я считал, что это пройдет с возрастом, что я выпрямлюсь. Нэнни Фентон никогда не говорила мне, что это ненормально. Я прибежал к ней, крича: «Я буду солдатом! Буду! Это неправда!», и увидел ее лицо — она заплакала. Позже пришел Хелмсли. Наверное, это она прислала его — он никогда не приходил в это время дня. Он сел рядом со мной, взял меня за руку и объяснил, что я могу стать ученым, выдающимся землевладельцем, но никогда, никогда не стану солдатом. Так я узнал, что это было правдой. Я пронес этот позор через всю свою жизнь, но теперь я буду солдатом! — лицо Лео преобразилось, став на мгновение мальчишеским. Я не могла поверить, что передо мной стоял все тот же человек.

Он улыбнулся мне, почти радостно.

— Я должен благодарить за это тебя, Эми. Я всегда соображал медленно. Когда Аннабел рассказывала об этих художниках, я не додумался до этого. Кроуфорд был в моем возрасте, но не был калекой. В рассказе Фрэнсиса я не увидел ничего, кроме насмешки — но ты сказала: «Он тоже таскает носилки, как и эти художники!» Я не увидел сходства и накричал на тебя, а затем, когда он... сказал то, что сказал... ты была так расстроена, что я не мог думать ни о чем другом... я...

Лео, на мгновение отвел взгляд, его лицо больше не было молодым, но голос стал тверже.

— Но ночью это вернулось ко мне — «он таскает носилки, как эти художники», и наконец я догадался. Саттон Вени — военный госпиталь, там работают сотрудники RAMC, те, конечно, кто не пригоден к службе за границей, а я делаю то же, что и они, совершенно то же самое. Поэтому наутро я поехал к начальнику госпиталя. Когда я входил к нему в кабинет, мое сердце стучало как барабан. Мне казалось, что я прошу слишком много, я с трудом выговаривал слова, пока не увидел лицо начальника — тот даже не удивился, а сразу вытащил стетоскоп. Осмотр не занял много времени. Командующий согласился дать мне направление, но сказал: «Оно вам не понадобится, если вы солжете им о своем возрасте, как это обычно делают — да и это вряд ли потребуется, если вам немного за пятьдесят». Тут до меня дошло, о чем он беспокоился — о моем возрасте! — Лео засмеялся. — Я с трудом поверил в это. Хотел бы я записаться в армию завтра же, по горячим следам, но должен провести неделю с Селби, чтобы уладить все дела.

Он выглядел таким уверенным, а я невольно вспомнила о дяде Альфе — тот был во Франции, в опасности.

— Но тебя же могут убить! — воскликнула я.

— Вряд ли, Эми, — покачал головой Лео. — Меня никогда не пошлют дальше базовых госпиталей, за пределы Британии. Наверняка никто из этих художников не делает большего. Однако, поступив на королевскую службу, я уже буду в полном распоряжении командования, буду подчиняться приказам и больше не смогу на пару часов приезжать домой по вечерам. Я буду скучать по тебе, по детям, по розам, — он нагнулся, чтобы потрепать по загривку собаку, — и по моей верной Нелле, так, девочка моя? Но, несмотря на это, мне не терпится поступить на службу. В конце концов, должен же я когда-нибудь взглянуть миру в лицо, — он нежно улыбнулся мне.

О да, я понимала его, понимала лучше, чем он предполагал. Я сама была вынуждена нести на плечах позор своего рождения. У меня не было возможности исправить это, а у Лео она наконец, появилась, и я понимала его. Я смотрела на Лео и улыбалась, потому что он тоже понимал, что я люблю Фрэнка, и буду любить всегда. Пока мы стояли здесь, в парке, между нами словно бы рухнула высокая стена. Я наклонилась и зарылась лицом в цветы «Блэйри». Надо мной зазвучал голос Лео, уже спокойный.