Поэтому в пятницу после обеда я была вынуждена оставить Розу, надеть пальто, шляпку и спуститься вниз с Бертой. Выйдя за наружную дверь, я остановилась и подставила лицо весеннему солнцу. Берта потянула меня за руку.

— Не теряйте времени, моя леди, идите прямо в церковь, иначе это принесет несчастье, — она понизила голос. — Женщина, вставшая после родов, нечиста, пока не побывает в церкви.

Но я не спешила, наслаждаясь прогулкой. Церковь была недалеко, на Итон-сквер, поэтому я оставила Розу спящей — я была уверена, что вернусь раньше, чем она проснется.

У портика нас ждал церковный служитель с квадратным покрывалом из белого хлопка в руках. Я сняла шляпку, последовала за ним в тихий полумрак церкви и опустилась на церковную скамью. Пастор вышел вперед и обратился ко мне:

— Боже Всемогущий по доброте своей дал вам благополучное разрешение от бремени и уберег вас от великой опасности родов...

Я содрогнулась, вспомнив, свои боль и страх во время родов, но заставила себя сосредоточиться, потому что он начал читать псалм за мое здравие.

— Угроза смерти витала надо мной, адовы муки терзали меня...

Адовы муки — эти слова сорвали дверь с моих воспоминаний. Я снова была в Борреле, в капелле, громкий, жесткий голос проповедника звучал у меня в ушах: «Вы будете гореть в адовом огне!» Пляшущее пламя, черти, выплясывающие древний танец зла — но пламя уже плясало между яблонями за коттеджем, когда я смотрела, как палили мою Димпси, смотрела, как черти с вилами подбрасывали солому в огонь, сжигающий ее красивую золотистую щетину. Я снова была ребенком, и слышала, как отчаянно скреблись ее связанные копытца, видела, как большой нож, полоснул по ее горлу, следила, как вытекает ее кровь, а вместе с ней уходит жизнь...

— Леди Ворминстер, вам дурно?

Кое-как я вырвалась из прошлого и смогла сдержать бьющую меня дрожь. Я выпила воды, которую мне подали, ее прохлада погасила пламя моих воспоминаний.

— Теперь вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы продолжать благодарственную службу, леди Ворминстер? — Благодарственную... Поблагодарить за Розу — я кивнула. — Восславим Господа...

Берта отвезла меня домой в кэбе и поддерживала под руку, пока я поднималась наверх. Однако, зайдя в спальню, я почти побежала к кроватке, чтобы взять на руки мою Розу. Миссис Чандлер не хотела посылать за Флорой, сказав, что я выгляжу бледной и должна отлежаться, но я настояла. Мне хотелось, чтобы обе мои дочери были рядом со мной. Я должна была любить их, заботиться о них, защищать их, и никогда не позволять им ни видеть то, что видела я, ни чувствовать то, что чувствовала я, когда бабушка заставила меня стоять и смотреть, как умирает моя Димпси.

Лео пришел ко мне рано, сразу же после чая.

— Тебе не следовало выходить сегодня после обеда, — в его голосе звучало обвинение. — Тимc, сказал мне, что ты едва поднялась наверх, когда вернулась, — он шагнул ко мне, — и сейчас ты не намного лучше выглядишь, — обвинение в его голосе сменилось озабоченностью. — Что случилось, Эми? Что тебя расстроило? Скажи мне, в чем дело.

Не успев остановить себя, я выпалила как испуганный ребенок:

— Я думала о Димпси.

— Димпси? — брови Лео вопросительно поднялись. Я вспомнила, что я уже не ребенок.

— Флора ждала тебя, — поспешно сказала я. — Может быть, ты зайдешь к ней? Она, наверное, слышала, как ты пришел.

— Но, Эми, ты так бледна, — нерешительно сказал он. — Ты уверена, что я не могу...

— Ничего страшного, — я не дала ему закончить. — Поднимись к Флоре.

Лео повернулся, и наконец ушел. К тому времени, когда он пришел ко мне после ужина, дверь в прошлое была заперта и заколочена наглухо.

— Как ты себя чувствуешь, Эми? — он сел в кресло, рассматривая мое лицо.

— Теперь хорошо, Лео — это был шок оттого, что я вышла в первый раз после родов.

— Грэйс Чандлер не должна была позволять тебе такое.

— Мне нужно было пойти в церковь, иначе я не могла выходить наружу.

— Дурацкие суеверия! В любом случае, — его кустистые брови нахмурились, — ты не принадлежишь к государственной церкви... ты даже не разберешься в молитвеннике.

— Да, я не в англиканской церкви, но миссис Чандлер сказала, что теперь я должна быть в ней, потому что там ты.

— Сам я об этом не беспокоюсь.

— Ты ведь ходишь в церковь в Истоне?

— Изредка, — обронил он.

Это не было многообещающим открытием, но я знала, о чем должна спросить его ради дочери.

— Когда ты думаешь окрестить Розу?

— Мне безразлично, крещена моя дочь или нет.

— Но ее нужно окрестить. Флора крещена.

— На этом настояла сестра в больнице. Я... я не хочу обсуждать это дело. Моя голова занята другими делами.

— Я считаю, что Розу нужно окрестить, — Лео не отвечал, но я должна была настоять на этом, поэтому заставила себя говорить. — Если она не будет крещена, то попадет в ад.

Его серые глаза уставились прямо в мои.

— Ада нет — кроме того, который мы создаем на земле, — голос Лео зазвучал горечью. — По моему опыту, крещение не спасает от этого ада. — Взглянув поверх кофейника, он добавил не допускающим возражений тоном: — Этот ритуал бесполезен, поэтому я не вижу необходимости крестить мою дочь.

— Она наполовину моя, — быстро сказала я. Лео моргнул, затем снисходительно ответил.

— Тогда крести свою половину, — он самодовольно откинулся в кресле, его взгляд вновь остановился на кофейнике.

— Если ты считаешь, что это ничего не значит, то тебе все равно, крещена она или нет? — я тщательно выбирала слова. Его самодовольное выражение чуть изменилось. — Но если ты видишь, что это имеет значение для меня, почему бы тебе не принять это во внимание?

Вдруг Лео издал нечто среднее между ворчанием и смешком.

— Да, пожалуй. Кто научил тебя логическим убеждениям, Эми?

— Я не убеждаю, я просто указываю.

— Ты убеждаешь... в подлинном смысле этого слова... и я принимаю твои убеждения, — Лео чуть заикался, как обычно. — Хорошо, пусть моя дочь будет крещена, если ты считаешь, что так нужно, — он потянулся за кофейником и налил свою чашку. Позже, перед уходом, он сказал:

— Если ты настаиваешь на обряде крещения, попроси Аннабел быть крестной матерью Розы.

На следующее утро я попросила об этом мисс Аннабел. Она отказалась.

— Но...

— Я сказала — нет, значит, нет. Раз я не могу стать матерью собственного ребенка, то не хочу быть ничьей крестной матерью, — она вышла.

Позже, перед уходом на перевозку раненых, мисс Аннабел зашла еще раз. Ее глаза были красными и опухшими.

— Я только... — попыталась извиниться я.

— Все «только» бесполезны, Эми, — покачала она головой. — Не вини себя за это — мы обе знаем, кто здесь виноват. Скажи Леонидасу, что у меня нет возможности уехать из города. Он, конечно, поймет, в чем дело, он не дурак — но я не хочу говорить ему об этом.

Миссис Чандлер разволновалась, когда я сказала ей, что хочу отправиться за материалом для крестильной одежды Розы.

— Его светлость сказал, что вы больше не должны выходить из дома до завтра, когда мы поедем в Истон, — возразила она. — Он сказал, что мне не следовало позволять вам выходить вчера, вам это повредило.

— Я знаю, он немного рассердился.

— Так вы можете рассердить его еще больше, — глянула она на меня.

— Он все равно не слишком доволен мной.

— Мужчины, — вздохнула миссис Чандлер. — Они не понимают, что важно для женщин, — вдруг ее лицо прояснилось. — Однако это означает, что он заботится о вас.

— И о Розе, — быстро добавила я. — Он обожает Розу.

— Да, это верно, — улыбнулась она. — Некоторые мужчины хотят сыновей, но его светлость очень рад, что у него девочка, — улыбка миссис Чандлер стала шире. — Вы еще молоды, моя леди, вы еще принесете ему много сыновей. А сейчас Берта может сходить в магазин и купить, что вам нужно, или я схожу, если вы меня отпустите.

— Сходите, миссис Чандлер. Надеюсь, вам понравится немного прогуляться. У его светлости открыт счет в «Харродсе», а там есть все, что мне нужно.

Она вернулась оттуда в восторге.

— Я до сих пор не видела ничего подобного! Это не магазин, а настоящий дворец. Пакет со мной. Я чувствовала, что вы захотите сразу же начать шить.

Я нетерпеливо развернула пакет — прелестнейший белый шелк, валенсианские кружева, атласная лента... Мои пальцы сами потянулись к иголке. Пока миссис Чандлер ходила в магазин, я сделала выкройку, поэтому сразу же стала вырезать и сметывать куски. Я заканчивала сметку, когда раздался стук в дверь.

— К вам гостья, моя леди — миссис Томсон, — заглянула в дверь Берта.


Это была Беата. Когда я с ней познакомилась, ее звали Беатой Харрис, она была самой близкой подругой моей тетушки Агнес. Когда тетушка Агнес умирала, Беата обещала ей присмотреть за мальчиками — так она и сделала, выйдя замуж за дядю Альфреда. Сейчас она приехала из Ламбета навестить меня.

Она ввалилась внутрь, отпустила мне звучный поцелуй и клюнула Розу в подбородок.

— Ой, как она выросла, а какая красавица!

— Да, она просто золото. Присядьте, Беата. Миссис Чандлер... — та уже благоразумно удалялась. — Попросите Берту принести чашку чая для миссис Томсон.

— Не откажусь, душенька, — Беата тяжело плюхнулась в кресло, оно протестующе затрещало, ее корсеты — тоже. — Жарковато здесь, Эми, я сниму шляпу. — Это была ее лучшая шляпа, с букетиком красных вишен. Беата тщательно вынула шпильки и положила ее на колени. — Ну, как живешь, Эми? Я подумала — дай-ка заскочу к тебе до конца твоего месяца, пока ты, не начала шляться по танцам и театрам, как положено леди.

Я никогда в жизни не бывала на танцах и только однажды — в театре. К тому же не в настоящем театре, а в мюзик-холле, с Фрэнком — но мне нельзя было вспоминать об этом.