Я так давно ждала этих выходных, а теперь все было пущено на произвол судьбы. Я думала, у Джона все продумано и организовано, а оказалось, что все его планы сводились к тому, чтобы забронировать для нас номер, где мы могли бы провести ночь. Время, проведенное с Джоном, имело для меня значение, и мне хотелось, чтобы и он испытывал ко мне то же самое. В чем вообще смысл этих встреч? В том, наверное, чтобы продемонстрировать, какой ты получишься женой? Лично я всегда так считала, а вот Джон этого, видно, не понял.

Если быть до конца откровенной, мне хотелось, чтобы Шайа отметил про себя мою преданность Джону. Мне хотелось, чтобы это стало для него таким же плевком в лицо, каким стал для меня изумруд на холеном пальчике Белл Гардинер. Да, мне хотелось отомстить, насладиться полным контролем над ситуацией. С этим ничто не сравнится, ни оргазм, ни ломтик шоколадного торта, тепленького, из духовки, ни даже нежная бархатистая кожа без пор, которая была у меня, когда я впервые использовала основу под макияж. Ничто не сравнится с чувством, что ты всеми командуешь. С Ривером я всегда была вынуждена плыть по течению, зависеть от его прихотей. От первого слюнявого поцелуя (во время игры, в которую я даже не хотела играть) до первого секса с ним (неуклюжего, на заднем сиденье машины), мы всегда поступали так, как он хочет, и мне постоянно приходилось через себя переступать. Не знаю, что мной двигало – наверное, я ценила причастность к такому крутому парню и его друзьям, – но я все время чего-то недопонимала. Мне приходилось играть роль оторвы, которая может задрать блузку на вечеринке или отсосать Риверу в доме друга, пока все глушат спиртное.

Ривер без конца повторял, какая я красавица, а потом лишил меня девственности на заднем сиденье своей «люмины» девяносто первого года и попросил сделать фотки моих голых сисек. С той поры он стал относиться ко мне точно к вещи. Он не хвалил мои большие красивые глаза, восхищаясь лишь грудью и задницей. Я больше не слышала от него, что красива. Не то чтобы мне этого не хватало – я упивалась властью, которое имело над ним мое тело, и этого мне было тогда достаточно.

Не сказать, чтобы Ривер на меня подсел. Для него бóльшую важность имела репутация парня, у которого есть фотки голой Мэг Спринг. По школе ходили слухи, что за эти картинки он брал с парней по десять баксов. Девчонки получали фотки бесплатно, чтобы попридираться, пообзываться и покритиковать – «сосочки-стручочки», растяжки на бедрах. Девчонки в моей прежней школе были злее парней. От парней я не слышала столько обидных слов.

Ривер вел себя бездумно и безответственно, и мне казалось, что Джон – его полная противоположность. Теперь я контролировала ситуацию, все козыри находились в моих руках. Мне хотелось, чтоб Шайа увидел, как я счастлива с Джоном Бруком. Я надеялась, что так будет легче смириться с тем, что он выбрал Белл. Такая вот нелогичная логика была у меня в девятнадцать.

В старших классах я каждый день узнавала о себе что-то новенькое, раскрывала новые грани удовольствия, которое можно получать от жизни, типа вкусной еды. Джо как-то обмолвилась, что я слишком властная и что властвовать можно безмолвно, но мне хотелось кричать и ругаться. Я всю жизнь вела себя как тихоня и за это жестоко поплатилась, и теперь меня было не обуздать. Джо говорила, что с такой самоуверенностью, как у меня, я могла запросто стать генеральным директором большой компании где-нибудь в Чикаго или Нью-Йорке, но мне не хотелось быть на виду. Меня не влекли публика и фанфары, как Джо. Меня прельщал смех детей, нравилось наблюдать за их играми и иметь собственный двор.

Я не стремилась попасть в город масштабов Нью-Йорка, в отличие от сестры. Мне казалось, так куда интереснее. Джо хотелось быть рыбкой в большом океане, а мне – дорогой, экзотической рыбой в прекрасном и чистом аквариуме. Она не жаждала всеобщего обожания. Я же не могла и не хотела быть такой, как Джо и Шайа.

И в ту минуту, когда я мысленно вновь возвратилась к Шайе, он спросил у проходящей мимо женщины, который час. Я знала, что в кармане у него телефон, а на стене висят большие часы – но, видимо, ему хотелось как-то развеять тягостное молчание и с кем-нибудь поговорить, пусть даже с посторонним. Я стала ломать голову, кто из нас уйдет первым. Наверное, взыграла паранойя, и мне стало казаться, что ситуация здорово усложнилась. На самом деле ни один из моих кавалеров не порывался уйти, равно как и завязать разговор. Джон ел, и все его внимание поглощала тарелка, а Шайа теребил на руке плетеный нитяной браслетик.

С каждым мгновением мне становилось все больше не по себе. Было удивительно, что эти так называемые «друзья» вовсе не разговаривают. В итоге беспокойство достигло таких пределов, что я заподозрила тайный сговор с их стороны. Как бы на это взглянула Джо? Наверняка она нашла бы логичное объяснение всем странностям в поведении этих двух людей. Глядя на Джона, было трудно поверить, что мы встретились лишь вчера после долгой-предолгой разлуки.

Если уж говорить откровенно, мне вообще хотелось провести все это время с ним наедине, и чтобы никто не мешал. Постепенно до меня вдруг дошло, что, хотя мы как будто считались с ним парой, общались не слишком-то много. А ведь Джо так и сказала: у нас с ним мало общего. Неужели она оказалась права?

Да что ей известно об отношениях?.. – подумала я. Ну… В данный момент она проводит с Лори куда больше времени, чем я провела с Джоном за всю нашу историю отношений, а ведь они подружились не далее чем в Рождество.

Я в последнее время, по-хорошему, вижусь лишь с миссис Кинг, причем больше, чем с кем бы то ни было в моей жизни, не считая родных. Работа – дом, да отвезти сестер по делам, другой жизни у меня, в общем, и нет. Шайа был моим другом с тех пор, как только я переехала в Форт-Сайпрус. Не знаю, когда наши отношения переросли за грань дружбы, но, если бы Шайа меня хотел, он сказал бы об этом так, как это сделал Джон. Но ничего такого я от него не слышала. Да, что-то он говорил про «вместе уехать», но все это сопровождалось бесконечным «друзья, друзья, друзья». Выходило, что мы с ним даже поцеловались по-дружески, и ничего больше.

Мэг Спринг – чтобы целовать, а Белл Гардинер – чтобы жениться.

При этой мысли мне стало тошно.

Куда бы я ни пошла, меня всюду преследовали сплетни. Как же так вышло, что о Шайе с Белл никто ничего не сказал? Я проводила в их доме пятнадцать часов в неделю и даже понятия не имела, что они встречаются. Стремительно у них развились отношения. Взглянув на Шайю, сидевшего за столом напротив меня, я вспомнила о загадочных письмах, которых Джон, как выяснилось, не посылал.

Вряд ли Шайа мог так поступить. Если бы ему что-то не нравилось, он бы прямо так и написал или пришел бы поговорить, попросил порвать с Джоном. Хотя не знаю, с чего бы ему вообще об этом переживать. Его помолвка с Белл меня здорово тяготила; хотелось, чтобы он тоже помучился. Нет, Шайа не стал бы. Если бы он и задумал нас разлучить, то сделал бы это как-то иначе. Разводить тягомотину – регистрировать поддельный адрес, высылать от имени Джона фальшивые письма, морочить мне голову – не в его характере.

Нужно много свободного времени, чтобы маяться такой дурью. У кого оно есть? Да ни у кого. Каждому есть чем заняться.

Мы с Джоном сидели рядом, Шайа – напротив. В его глазах читалась скука. От нечего делать он поглядывал на телеэкран над нашим столом. Транслировали баскетбол. Спортом он никогда не интересовался, а значит, попросту не хотел участвовать в разговорах. Может, ему не о чем было говорить. На книжной полке за спиной Джона стояло целое собрание энциклопедий. Переняв тактику Шайи, я принялась их разглядывать. Они все казались такими древними. Наверное, пока интернет не завоевал мир и они не утратили былую значимость, их было пруд пруди, этих энциклопедий и словарей.

Минуты две я разглядывала энциклопедии. Тишина уже действовала мне на нервы. Шайа поставил локоть на стол и стал осматривать зал. Джон был по-прежнему погружен в телефон, который держал на коленях. Мой бокал с водой почти опустел.

Что там такого увлекательного, в телефоне? Неужели это настолько интереснее меня?

Шайа неторопливо поднялся со стула. Отдернул футболку.

– Мэг, хочешь еще воды? – спросил он и заглянул мне в глаза. Я почувствовала, ему хочется что-то сказать, но не могла догадаться о чем.

Я отрицательно покачала головой, хотя воды мне и вправду хотелось. Во рту пересохло, в горле жгло. Было такое чувство, что меня резко дернули и я надломилась, порвав тишину пронзительным звуком, похожим на визг. Шайа взял мой бокал. Джон сидел, погруженный в телефон, безучастный ко всему, в своем собственном кибермире.

Между нами с Шайей повисло такое напряжение, что сложно было бы его не заметить. Словно над нами довлела общая тайна, связующий нас секрет. А рядом – Джон, ко всему безучастный. Ему и невдомек, что тут кипят какие-то страсти.

Я, конечно, понимала, что веду себя как дура, что ему после возвращения из Уэст-Пойнта нужно многое наверстать. Что у него куча друзей и знакомых и надо списаться с родными, но мне хотелось, чтобы Джон уделял мне больше внимания, чем этой электронной безделице, которую он бережно держал в руках. Шайа вернулся, принес бокал воды и бутылку. За это время мы с Джоном не обмолвились и словом. Я даже не сомневалась: он попросту не заметил, что у меня опустел бокал, и уж тем более не помчался б его наполнять, услышав мой отказ. А должен был? Должен ли Джон Брук соблюдать условия игры, в которую я невольно втянулась?

– Ну что ж, мне пора. Надо еще забежать на работу к отцу. А потом заберу Белл с работы – и сразу домой. Старина, рад был повидаться, – сказал Шайа.

Джон пожал протянутую руку и встал, чтобы обняться с Шайей. Шайа возвышался над Джоном, невысоким и плотного телосложения. Мне вспомнилось, как он выглядел, когда мы только встретились, и как изменился сейчас.

Они перекинулись парой фраз и пообещали звонить друг другу. Вряд ли они будут созваниваться – не знаю, кому из них меньше хочется поддерживать связь. Джон был человеком весьма замкнутым, а Шайа просто не понимал, о чем с ним говорить и что делать. Я не знала, надо ли мне подниматься, и пока я раздумывала, что да как, Шайа протянул мне руку и пожал – так, словно мы встретились по вопросам бизнеса или только что состоялось наше формальное знакомство.