Она орала, визжала, царапалась. Лупила меня кулаками по груди, по плечам, по лицу. Я слабо защищался, не в силах произнести ни слова. Да и что я мог ей сказать? Как объяснить? Что мы с твоей матерью состояли в неформальной связи, пардон, переписке и вот наконец-то имели неосторожность познакомиться? Я не смел! Я не хотел! Я не решался признаться в этом даже самому себе! Я только молча отступал спиной к двери, почти уже не отмахиваясь от Олькиных тумаков.

Бежать, бежать, бежать из этого дома, куда глаза глядят! Хоть на край света, хоть за его край, хоть в преисподнюю, хоть на войну, тем более, что до вылета к месту истребления осталось совсем немного времени.

Ты понял меня, мудак? Самолет тебя ждать не будет.

Дверь их квартиры перед моим носом захлопнулась, но я почему-то уже никуда не спешил. Сел на ступеньки, обхватил башку руками, качаюсь из стороны в сторону, думу думаю. А что? Вот, типа, и повеселились. В общем и целом — неплохо. А главное, что все участники этой буффонады живы и где-то даже здоровы.

Ты слышишь меня, мудак? Серегин голос в моей голове звучал все настойчивей. Мудак, ты меня слышишь?

— Не ори. — Сказал я тихо. — Мудак слышит тебя. Мудак слышит тебя и повинуется…

Ну вот, этого только не хватало. Кажется, я уже говорю сам с собой.

— Мда уж, — послышалось за спиной.

А теперь еще и голоса слышу.

— Мда уж…, — прозвучало совсем рядом, — мда уж…

Это был Матвей. Митяй..? Муму..? Короче, кот, который во всех дырках затычка. Выскочил, как из-под земли, и уставился. И глаза, главное, такие умные… Такие… Как будто все понимают.

Должен признаться тебе, Вован, что этот чувак полюбил меня сразу, как только я появился в их доме. И, кажется, он оказался единственным, кого я еще не успел сделать несчастным.