– О, это замечательно, прекрасно, – пробормотал Джордж, когда двуколка проезжала мимо каких-то домов на окраине.

Его беспокойный взгляд изучал темные крылечки, освещенные желтые окна, улицу… Вдруг он резко наклонился вперед. Впереди на фоне фонарей отеля и вокзала появились силуэты четырех мужчин; они шагнули на дорогу, поджидая двуколку.

– Вы двое, внимание! – крикнул Джордж слугам.

* * *

Вирджилия, задыхаясь, бежала по тропе на склоне холма за Бельведером. Она не осмелилась пойти в город, потому что Джордж тоже поехал в ту сторону.

Кусты ежевики цеплялись за ее юбку, царапали ее руки, которыми она крепко сжимала ручку огромного пухлого саквояжа. Вирджилия была сильной женщиной, но все равно с трудом тащила свой груз, тихо звякавший каждый раз, когда ударялся об ее ноги.

Она слишком часто возвращалась в этот дом. Теперь Вирджилия поняла это. Но теперь ее нога больше никогда не ступит на землю Лихай-стейшн.

Да и зачем? Она ненавидела всю эту семью. Раздувшийся от важности коротышка Джордж, глупый самодовольный Стэнли, их жены и их драгоценные белокожие детки… Они ничего не смыслили в той борьбе, что шла в мире. Они делали вид, что сочувствуют ей, но не имели ни малейшего представления о лишениях и невзгодах, с ней связанных. Почти все они были избалованными лицемерами.

Громкое, тяжелое дыхание Вирджилии звучало как рыдание. Вдруг она споткнулась, упала… но не выпустила из рук саквояж.

Поднявшись, она поспешила дальше. За ней никто не гнался, но она карабкалась вверх по склону с таким отчаянием, словно на другой стороне холма скрывалась долгожданная истина. Когда Джордж только посмотрел на нее тогда, в доме, от гнева даже не в силах выговорить ни слова, она сразу поняла, что должна бежать.

Плечи и руки Вирджилии уже сильно болели. Она слишком многое затолкала в саквояж, прежде чем уйти из Бельведера: подсвечники, столовое серебро, одежду из гардеробной Констанции и несколько самых дорогих ее украшений – то, что можно будет легко продать, чтобы раздобыть денег на жизнь.

Вирджилия вовсе не считала это воровством, все эти вещи были платой за то, что по праву принадлежало ей. Джордж и Стэнли всегда унижали ее, потому что она была женщиной. А когда у нее появился чернокожий любовник, их презрение усилилось еще больше. Ну что ж, поклялась она себе, продолжая карабкаться вверх, когда-нибудь они еще горько пожалеют об этом. Она отомстит им всем.

* * *

Двуколка приближалась к четверым мужчинам, неподвижно застывшим на середине мостовой.

– Не останавливайся и не старайся их объехать, – сказал Джордж кучеру. – Дай мне твой револьвер.

Слуга отдал Джорджу свой кольт. С полминуты были слышны только стук копыт и тихое поскрипывание задней оси повозки. Джордж задержал дыхание и поднял оба револьвера так, чтобы их было хорошо видно.

Когда морда лошади оказалась уже в ярде от молчаливых мужчин, те отступили в сторону.

В тусклом свете Орри узнал двоих, которые были в толпе у Бельведера. Один из них сплюнул на землю, нагло уставившись на него. Но Орри уже истратил весь гнев и не отреагировал. Двуколка покатила дальше.

– Проскочили! – с напряженной улыбкой воскликнул Джордж.

Они ждали внутри вокзала почти час, слуги дежурили снаружи. Но никто из смутьянов больше не появился.

Джордж теперь выглядел таким же измученным, как и его друг. Разговор то и дело затихал. Орри упомянул было об Елкане Бенте, но Джордж лишь устало отмахнулся. Теперь, когда близится война, сказал он, есть и другие причины для страхов, чем какой-то один неуравновешенный офицер. На всякий случай Билли он предупредил, а сам больше никогда не хотел вспоминать об этом человеке.

Снова повисло молчание. Орри, как и Джордж, думал о том, как они могли допустить, что страна пришла к такому критическому положению. Неужели уже ничего нельзя сделать? Те пути решения, которые предлагались, так ни разу и не были рассмотрены всерьез. Освобождение рабов с выплатой компенсации их владельцам, о котором говорил Эмерсон – и не только он. Или переселение бывших рабов в Либерию, чтобы не наводнять промышленный Север дешевой рабочей силой. Оставалась ли хоть слабая надежда на то, что какая-нибудь из этих идей осуществится? Пойдут ли на уступки такие, как Гаррисон и Вирджилия? Или Кэлхун и муж Эштон? Орри не знал ответа. Да и не мог знать.

Рельсы осветились – приближался паровоз. Начальник станции дал сигнал к остановке. Джордж и Орри вышли на платформу, к тому месту, где, скорее всего, должен был остановиться служебный вагон.

– Особый пассажир, – объяснил Джордж двум изумленным кондукторам.

И сунул деньги им в руки. Он уже был готов попрощаться с другом, когда его взгляд остановился на кое-как сделанной розетке, прицепленной к лацкану Орри.

– Погоди-ка…

Оторвав розетку, он отбросил ее в сторону, потом снял свою, на булавке, и приколол к сюртуку Орри.

– Лучше носить такую, которая не похожа на самоделку. Будь я проклят, если мне придется отвечать за то, что тебя линчуют в Мэриленде!

Они обнялись. Орри сел в поезд.

Глава 68

До Филадельфии он добрался на следующее утро. Поезд в Вашингтон отправился в четыре часа пополудни. Начался сильный дождь. Прислонившись головой к стеклу, Орри задумчиво смотрел в окно. Все его мысли были устремлены в Монт-Роял. Только одно воспоминание, один милый образ еще давали ему сил – Мадлен.

Вскоре после наступления темноты поезд, резко дернувшись, остановился на какой-то маленькой станции. В тусклом свете фонарей, горевших вдоль неровной платформы, Орри увидел, что на другом пути стоит северный пассажирский поезд. На платформе толпились люди, радуясь возможности ненадолго покинуть дымные вагоны. Ехавшие в его вагоне последовали их примеру, но Орри не хотелось двигаться.

– Где мы? – спросил он кондуктора.

– Рилэй-Хаус.

– А почему оба поезда стоят?

– Чтобы забрать пассажиров с местного поезда, с Восточного побережья. Среди них есть те, кто едет на Север, и те, кто едет на Юг.

– Вот оно что… – пробормотал Орри.

Кондуктор посмотрел на него как на сумасшедшего.

Глядя сквозь дождь, Орри вдруг заметил знакомые лица. Он вскочил, сделал три шага по проходу, но вдруг остановился.

Наклонившись к другому окну, он всмотрелся в лица сестры и ее мужа. Не навлечет ли он опасность на молодую пару, если заговорит с ними? Билли был в мундире.

Орри тихо выругался. Неужели он стал думать, как те крикуны в Бельведере: «ты южанин, а значит – предатель»?

Он быстро прошел в конец вагона.

Спрыгнув с подножки под проливной дождь, Орри стал пробираться сквозь толпу людей на платформе.

– Бретт! Билли!

Удивление и растерянность отразились на лицах молодых супругов, когда они узнали Орри. Несколько человек бросили в его сторону подозрительные взгляды, но розетка на лацкане их успокоила.

– Вот так сюрприз! Что вы здесь делаете? – воскликнул Билли.

– Возвращаюсь домой. Я был в Лихай-стейшн. Джордж сказал, что они ждут тебя с минуты на минуту.

– Да, я в отпуске, – кивнул Билли. – Все так неопределенно сейчас…

– А как твоя рука?

– Нормально. Ничего серьезного. – Он обнял Бретт за талию и прижал к себе. – Но те два-три часа после венчания были похожи на дурной сон. Я вообще до сих пор не понимаю толком, почему все это произошло.

– И я тоже, – добавила Бретт.

Орри так и не знал, решился ли Билли рассказать жене об участии Эштон в этой ужасной истории.

– Где ты это раздобыл? – спросила Бретт, заметив его розетку. – Ты же не подвергся некоему чудесному обращению?

– Нет, пожалуй. А это мне дал Джордж. Чтобы миновать расположения противника, можно так сказать.

Местный поезд с побережья наконец с пыхтением подошел к станции. Пассажиры вышли из него и поспешили со своим багажом к двум другим поездам.

– Как там Джордж? – спросила Бретт.

– Как всегда, отлично.

Бретт нежно коснулась его руки:

– А ты как?

– Лучше, чем можно было ожидать. Наверное, вы еще не знаете, что Мадлен Ламотт ушла от мужа. Она теперь живет в Монт-Роял. Мы были… друзьями много лет.

Бретт ничуть не удивилась.

– Вообще-то, я подозревала нечто в этом роде, – улыбнулась она. – О, мне столько хочется у тебя всего расспросить! Сразу и не вспомню что.

Кондуктор северного поезда нетерпеливо закричал:

– Войдите в вагоны, пожалуйста! Мы уже на полчаса опаздываем!

Бретт порывисто обняла брата за шею:

– Когда мы снова увидимся?

– Боюсь, не очень скоро. Сдается мне, даже мистер Линкольн и мистер Дэвис не представляют, что будет дальше. Но что бы ни было… Даже если начнется война, я очень хочу, чтобы Хазарды и Мэйны не рвали узы дружбы. В мире слишком мало вещей, таких же важных, как дружба и любовь. И обе они так хрупки… Мы должны сохранить их, пока не минуют эти времена.

– Обещаю, мы сохраним, – ответила Бретт и заплакала.

– Вот пока что самые крепкие узы, – сказал Билли, поднимая левую руку жены, чтобы показать ее обручальное кольцо.

– Да, теперь и я понял это, – кивнул Орри. – Поэтому и изменил свое отношение к браку.

– Я рад, что это так, – улыбнулся Билли.

– По вагона-ам! – закричал кондуктор.

Его коллега из поезда Орри подхватил крик. Северный кондуктор вскочил на подножку вагона и замахал машинисту. Шум – шипение пара, колокол, голоса – тут же усилился.

Билли крепко пожал руку зятю, и Орри поспешил к своему вагону. Густые клубы пара скрывали платформу, опустевшую за несколько секунд. Северный паровоз дернулся, подался вперед, и вскоре уже оба состава разошлись в противоположные стороны, медленно набирая скорость и оставив позади маленький островок света в безбрежной темноте.

* * *

В Вашингтоне Орри снова сменил поезд, на этот раз сев в экспресс. Перед самым отправлением в вагон вошли четверо молодых мужчин в гражданской одежде с огромным количеством чемоданов и баулов. По их выправке и манере держаться Орри понял, что это солдаты-южане, возвращавшиеся домой.