Наши глаза встретились, наши головы одновременно повернулись, и мы пошли друг за другом. Мы словно танцевали менуэт. Поняв, что никто из нас не остановился, мы снова пошли по кругу, и на этот раз я вышла в холл, а Эндрю оказался на улице. Он поспешил обратно и, в третий раз пройдя вращающиеся двери, наконец-то встал передо мной:

– Меган!

– Эндрю! Я искала тебя весь день! – При других обстоятельствах это могло бы показаться смешным – я весь бегаю по Манхэттену в поисках этого парня, а нашла его в холле своего отеля. Но сейчас я была зла и готова была вот-вот разрыдаться.

– Я знаю, мне очень жаль.

– Что ты здесь делаешь?

– Ищу тебя! Когда ты была в офисе, я был в Бронксе. Потом я поехал к маме, но из-за снегопада были ужасные пробки, и к тому времени, как я добрался до квартиры, ты уже ушла. Но Джорджи сказала мне, что ты остановилась здесь, поэтому я примчался сюда и стал ждать. Почему ты так долго добиралась?

– Я не могла поймать такси и решила прогуляться.

Эндрю окинул меня внимательным взглядом с ног до головы. С моих волос свисали тоненькие длинные сосульки, тушь потекла, а нос по цвету был похож на вишню. А мое пальто, покрытое тонкой корочкой льда, аж потрескивало, как замерзшие паруса корабля в Антарктике, когда я расстегнула его. Я была почти уверена, что мои ботинки вот-вот развалятся, и тогда мои сбитые до крови ноги испачкают дорогущий ковер.

– Ты… в порядке? – осторожно спросил Эндрю.

– НЕТ! Я не в порядке! – Я что, кричала? Я не очень хорошо слышала, потому что мои уши еще не оттаяли, но мой голос определенно звучал очень громко. – Мне холодно, я вся мокрая и выгляжу как убийца, только что с кем-то разделавшийся в Центральном парке.

– Тогда ты самый красивый на свете убийца. – Этот идиот рассмеялся.

– Черт возьми, ты вообще слышишь меня? – устало спросила я. – Потому что я не в настроении, чтобы меня дальше мучили. Твоя мама только что мучила меня, и погода мучила меня, и…

– Мне очень жаль. Джорджи рассказала мне, что случилось. Мама так поступила, потому что ей кажется, что ты угрожаешь спокойствию нашей семью.

Я угрожаю миссис Гейдж? Похоже, я окончательно отморозила уши.

Наш эмоциональный разговор заставил нескольких человек в вестибюле обернуться и посмотреть на нас.

– Тебе стоит получше все объяснить, приятель, – сказала я, пристально глядя на парня.

Эндрю смутился, и мне стало интересно, что он скажет дальше. Если судить по последним двум минутам, разговор предстоял непростой.

– Смотри, с тех пор как я припарковал твой велосипед, – сказал он, – я все время думал о тебе. А потом на той первой вечеринке ты появилась с черным синяком под глазом, и на тебя обращали столько внимания, и я подумал…

– Что я лесбиянка!

– Я же уже извинился за это! Ты должна понять, все в моей жизни, с первого дня моего рождения, так… ожидаемо. А ты – исключение из правил, твои поступки невозможно предугадать, все, что ты говоришь, полная неожиданность. Я понятия не имею, что ты собираешься сказать или сделать в следующую минуту, и мне это нравится. А потом, когда мы встретились у бассейна, оказалось, что ты знаешь, кто такой Гиббон. И ты была права, в ту ночь я действительно пошел за тобой в конюшню – я должен был тебя увидеть. И вот сегодня ты искала меня, и я подумал, что это здорово, поэтому я тоже искал тебя, и вот ты здесь. И я думаю, мне было бы интересно, если, может быть, если ты… ну, когда переоденешься… если ты захочешь поужинать со мной, потому что я действительно хотел бы узнать тебя поближе.

– Ты сумасшедший?

– Кажется, ты расстроенна, – пробормотал он.

– ЕЩЕ КАК!

– Почему?

– Потому что, после того как моя сестра была арестована и оклеветана, ты убедил Зака уехать, и он тебя послушался, даже не дал возможности Джулии все объяснить. А такое поведение так типично для тебя. Ведь никому не позволено допускать ошибки или иметь недостатки, а один лишь намек даже на самый крошечный скандал в мгновение ока делает человека в твоих глазах изгоем. Ты хоть представляешь, сколько страданий ты причинил моей сестре? Она была безутешна, плакала несколько недель, потому что не могла дозвониться до Зака. И все это полностью твоя вина! И не спрашивай, откуда я это узнала, потому что Лорен рассказала мне все.

Если первые мои слова привлекли взгляды, то сейчас вокруг нас стали собираться люди, и по крайней мере двое зрителей узнали Эндрю, достали мобильные телефоны и начали снимать. Эндрю взглянул на них, тут же понял, что это значит, и повернулся ко мне.

– Когда Зак узнал о Джулии, – сказал он, его голос был намного спокойнее, чем мой, – он спросил меня, что делать, потому что он мой лучший друг. Мы все обговорили – другой парень… обстоятельства. Я сказал: велик шанс, что твоя сестра все еще влюблена в этого парня. Они долго были вместе – намного дольше, чем Джулия знала Зака.

– Но это не правда! Она не влюблена в Тайлера, и она без ума от Зака!

– Тогда все выглядело не так, – сказал Эндрю. – В тот день Джулия ехала с ним в машине, и у них явно была история в прошлом. Я сказал, что этот парень, Тайлер, кажется нестабильным, опасным, так что сейчас самое разумное – переждать. Пусть все успокоится. Зак согласился, и я предложил ему вернуться в Нью-Йорк, дать твоей сестре немного времени, чтобы во всем разобраться.

– Но почему бы не позвонить ей? Он мог бы хотя бы объясниться с ней перед отъездом. Но нет, это было бы слишком человечно для тебя. Ведь так же паскудно ты поступил с Хэнком в Гарварде.

Глаза Эндрю опасно сузились при упоминании о Хэнке.

– Во-первых, решение Зака приехать в Нью-Йорк и то, как или когда он связывался или не связывался с Джулией, было его собственным. Я только сказал ему, что считаю разумным сделать шаг назад. И если бы он спросил меня об этом сегодня, я бы посоветовал ему то же самое. Он мой друг, и я сказал ему то, что мне показалось правильным и благоразумным. – Теперь его взгляд стал еще более спокойным. – А что касается Хэнка, то он вряд ли тебе сказал правду.

То, как Эндрю произнес имя «Хэнк», таким пренебрежительным, таким напыщенным тоном, окончательно вывело меня из себя.

– Хорошо, он рассказал мне, что именно произошло, – заявила я. – Давай теперь послушаем твою версию.

– Извини, я не могу.

– Конечно, не можешь. А знаешь почему? Потому что Хэнк мне не соврал. Он рассказал мне правдивую историю, к которой у меня нет вопросов. Тогда ты испортил ему жизнь, а сейчас с помощью своего друга портишь жизнь Джулии.

– Я и понятия не имел, что ты так думаешь обо мне.

Теперь нас окружали по крайней мере двадцать человек, включая сотрудников отеля, которые не знали, что делать. В конце концов, это был Эндрю Гейдж. За время нашей перепалки были сделаны уже десятки фотографий, но Эндрю не обращал ни на кого внимания, он смотрел лишь на меня… с гневом.

– Извини, что отнял твое время, – заявил он, четко проговаривая все слова, и развернулся.

– Да ни черта ты не прощен! – крикнула я ему в спину.

Эндрю вошел во вращающуюся дверь, сопровождаемый вспышками камер телефонов, спустился по ступенькам, засунув руки в карманы куртки, и ушел в ночь. Фотографы с хищным выражением на лицах повернулись ко мне, я развернулась и помчалась к лифту. Персонал отеля удержал любопытных от преследования. Оказавшись внутри, за плотно закрытыми дверями, я затряслась.

Что, черт возьми, только что произошло?




В душе я стояла под потоком горячей воды, пока внутри не стало тепло. Под конец я тщательно вымыла волосы и завернулась в огромный мягкий гостиничный халат. Я свернулась калачиком в кресле и прокрутила в голове все, что сказала Эндрю о Джулии и Хэнке. Я думала, что правда уничтожит его, но почему-то сейчас не чувствовала себя победительницей. Я старательно игнорировала тот факт, что Эндрю Гейдж только что стоял в переполненном вестибюле гостиницы и признался в своих чувствах ко мне. Мне стало так страшно, что даже не хотелось думать о том, что придется еще как минимум раз спуститься в этот вестибюль.

Когда тетя Камилла и Эбби вернулись, я встретила их в ресторане лобби, где мы собирались перекусить. Они спросили, как прошел мой день, и я солгала, сказав, что все время просидела в своем номере и смотрела старые фильмы по телевизору. Я взяла рыбу с жареной картошкой, а потом вернулась к себе, забралась под одеяло и выключила свет. Но мой разум гудел, и я не могла никак удобно устроиться, как бы ни раскладывала подушки.

В конце концов мне все-таки удалось уснуть, но спала я плохо и на следующее утро чувствовала себя разбитой. Для поездки в аэропорт я надела джинсы, толстовку и бейсболку. В такси я молча смотрела в окно. Прекрасный белый снег, выпавший вчера, за ночь превратился в густое и грязное месиво. Безликие фигуры, прячущиеся под темными шляпами и зонтами, кутающиеся в гигантские пальто, разнесли грязь по всему городу.

«Нью-Йорк – это гигантский муравейник», – подумала я и закрыла глаза.

Дзинь!

Эбби на телефон пришло сообщение, и она тут же его прочитала.

– Боже мой! Какие чудесные новости – все обвинения сняты.

Тетя Камилла и я посмотрели на нее с недоумением и радостью.

– Правда? – спросила я, будучи пока не в силах поверить в происходящее.

– Хантер говорит, что слушание прошло так, как они и надеялись, – широко улыбнулась кузина, все еще читая сообщение. – Джулия полностью оправдана. Ей даже не поставят отметку в личном деле.

– Это просто фантастика! – всплеснула руками тетя Камилла.

– Он сказал, что папа был великолепен! – добавила Эбби, счастливо улыбаясь матери.

– Ничего себе. Ну кто бы мог подумать! – рассмеялась я.

– И он встретит нас в аэропорту!