– А почему тебе пишет этот придурок, а не сам дядя Дэн?

Эбби выглядела так, будто я ударила ее, а тетя Камилла сразу ощетинилась:

– К твоему сведению, Меган, Хантер очень помог папе в деле Джулии. Он собирал полицейские отчеты, развозил документы, да и вообще все время был рядом.

– Почему? – удивилась я.

– Потому что он милый и я ему нравлюсь. Он был на слушании сегодня утром, потому что я попросила его. Я хотела знать, как только появятся новости.

– О… – только и могла ответить я.

– Мы провели много времени вместе в прошлом месяце… И знаешь, что я хочу тебе сказать, он искренний и добрый и прекрасно ко мне относится, и мне он тоже очень нравится.

– Ох, прости… Я понятия не имела… – забормотала я.

– А ведь могла бы иметь, если бы хоть раз удосужилась поинтересоваться моей жизнью, – проворчала Эбби. – Я знаю, у тебя много забот с Джулией и всем остальным, но мы только что провели целую неделю вместе, и ты даже ни разу не спросила о моей жизни.

– Эбби, дорогая, господи, я и правда так виновата…

– Все в порядке, – улыбнулась кузина, тут же смягчившись. – Но серьезно, время от времени думай, что ты можешь быть не права по абсолютно любому поводу.

Я закрыла рот и молчала до того момента, как мы приехали в аэропорт. Если бы я довела Эбби – милую, дружелюбную, всегда спокойную Эбби – до взрыва, то сочла бы себя самым отвратительным человеком на свете. Ее замечание о том, что я могу быть не права в своем отношении к людям, произвело на меня впечатление. Неужели такой меня и представляли другие, этакой всезнайкой Гермионой Грейнджер? С одной стороны я беспокоилась из-за Эбби, с которой я действительно повела себя некрасиво, с другой стороны, я радовалась из-за счастливого избавления Джулии от всех проблем.

Мы прошли регистрацию и контроль, а затем отправились по коридору к нашему гейту. Мы взяли кофе, и Эбби отошла в туалет, а мы с тетей Камиллой подошли к газетному киоску. Прямо там, на стойке, была газета «Нью-Йорк Дейли Ньюс». Большой заголовок был связан с разборками на Уолл-стрит, но прямо под ним размещалась фотография Эндрю Гейджа в холле отеля «Плаза», заголовок гласил: «Таинственная брюнетка оскорбила прекрасного принца».

– Я думаю, что возьму несколько журналов, чтобы скоротать время в полете, – сказала тетя Камилла и повернулась к продавцу киоска.

Я резко схватила ее за плечо и развернула к себе:

– Нет-нет-нет-нет-нет. Садись, тетя Камилла, и я куплю тебе любые журналы, которые ты захочешь.

– О, как ты заботлива, Меган, спасибо.

– Совсем нет, – сказала я, чуть ли не силой усаживая ее на пластиковый стул. – Ты так много сделала для меня на этой неделе, а я еще чувствую себя ужасно после того, что наговорила о Конраде.

Первым делом я схватила «Дейли Ньюс».

Фотография Эндрю была обрезана до талии. Он смотрел на кого-то, кто не попал на снимок, его лицо пылало гневом.

Я почти не попала на фото, только кусочек плеча и волосы. Я быстро развернула газету, просмотрела статью и, затаив дыхание, прочитала о нашей ссоре в холле гостиницы. Никто не называл моего имени. Я была «неизвестной молодой женщиной», согласно «источнику в отеле». Эндрю еще раз засняли, когда он уходил из отеля, засунув руки в карманы. Автор статьи задавался вопросом, что за девушка была достаточно смелой, а то и безрассудной, чтобы отвергнуть самого Эндрю Гейджа, и каким именно образом эта ссора отразится на его нынешних отношениях с «ошеломляющей далласской светской львицей Бэттл». Крошечная фотография Лорен красовалась в нижнем левом углу.

Я снова посмотрела на фотографию Эндрю и заметила кое-что, на что не обращала внимание раньше, – боль. Я подумала обо всем, что он сказал, прежде чем я оттолкнула его. Он думал обо мне месяцами, с тех пор как мы встретились впервые. И он написал Джорджи обо мне, и Грейси знала, кто я, а его мама считала меня угрозой благополучию их семьи.

Я все время ошибалась на его счет.

Глава 24,


в которой Меган подвергает сомнению свои суждения


– Вы все знаете, я не очень красноречив, но я действительно хотел бы попросить минутку вашего внимания сегодня вечером и сказать, что это значимое для всех нас событие, и я рад, что могу поделиться этим с вами, – сказал папа, держа бокал красного вина в руке.