В приемной Алла Валерьяновна подняла от компьютера свои полные любопытства глаза, жадно поймала Наташин взгляд, дернула вверх подбородком: ну, что, мол, как все прошло? И тут же произнесла сухим и деловым, но явно заговорщицким голосом:

— Наташа, задержитесь на минутку! Я должна вам один документ передать!

— Потом, Алла Валерьяновна, потом! — пришлось отмахнуться от этого неуемного секретарского любопытства. Ничего, переживет. Пусть себе другого поставщика эмоциональной информации на сегодня подыщет.

В кабинете Наташа молча подошла к окну, распахнула створки, жадно вдохнула порцию утреннего, еще не насыщенного жарой ветра. Влетевшие вместе с ветром тополиные пушинки заплясали, заметались перед глазами, а потом вспорхнули к потолку, осваиваясь в новом пространстве.

— Вам нравится июньский тополиный пух, Наташа? Я правильно поняла? Всем остальным не нравится, а вам нравится?

Ого! А голос у девушки Анны какой… значительный. Немного низковат, но ей идет. И про пух спросила как-то по-особенному, словно пригласила поделиться сокровенной тайной. Нет, не проста ты, девушка Анна, не проста. Только что же мы с тобой тут вместе, в одном пространстве, будем делать?

— Вы знаете, Наташа, я тоже, кстати, не люблю навязанного общества. И тоже предпочитаю одиночество. Так что не стесняйтесь состояния вашего неуюта по отношению ко мне. Я понимаю.

Так. Это уже совсем интересно. Стало быть, девушка Анна умеет чужие мысли читать? Вон, про «неуют» прямо в точку попала. Не в бровь, а в глаз. Действительно, ее лихорадит слегка. И лихорадит вовсе не от потери территориального кабинетного комфорта, а от самой Анны. Никак не отпускает поселившееся внутри странное напряжение, будто идут от этой красивой девушки в ее сторону гипнотические тревожные флюиды, непонятные и пугающие. И потому, когда в раскрытую дверь просунулась Танькина наигранно разухабистая мордашка, Наташа рванула ей навстречу, будто родную маму после разлуки увидела.

— Тань, заходи! Чего ты за дверью жмешься? Познакомься, это Анна, ее приняли вторым помощником директора.

— Здрассьти… — смешно поджав губки, быстро присела Танька, изобразив что-то вроде книксена. — Добро пожаловать, значица, в наш прибабахнутый серпентарий! — И тут же снова обернулась к Наташе: — Петрова, ты чё такая бледная? Рожу попудрить с утра забыла? Пойдем покурим! Давай-давай, шевели помидорами! — и, снова обращаясь к Анне, торопливо пояснила: — Я уведу Наталью на пять минут, хорошо? А то Ленка, наша вреднопривычная подельница, уже в курилке ждет!

Анна на Танькино приветствие ответила лишь едва заметным кивком головы и усмехнулась слегка, окинув ее быстрым взглядом. Будто сфотографировала походя, как местную никчемную достопримечательность. И впрямь, Танька со своим дурным сленгом ну очень смешно выглядела! Не вязались с ее интеллигентной внешностью девочки из хорошей семьи все эти нарочито-хамские «рожи» и «помидоры». И Анна наверняка это заметила. Хотя какая, собственно, разница, что там Анна о Таньке подумает? Почему Наташа этим обстоятельством должна быть обеспокоена? Да пусть хоть что думает, ей все равно…

— Ну и как вам эта новенькая? — полюбопытствовала Лена, красиво держа прикуренную сигарету у щеки. — Какая она из себя? Я еще не видела…

— Да так себе… — быстро пожала плечиком Танька, — обыкновенная фуфлометчица.

— Почему — фуфлометчица? Она очень красивая девушка! — заступилась за Анну Наташа, поймав себя на некоторой даже горячности. — Тебя, Танька, послушать, так все кругом хуже тебя, одна ты красавица. Я понимаю, что все женщины с модельной внешностью для тебя уже по определению фуфлометчицы, но нельзя же быть такой откровенно необъективной!

— Я? Это я — необъективная?! Да что ты в ней красивого-то нашла, в этой новенькой? Длинная, худая, черная, как ворона!

— Ну да. Маленькой, пухленькой и розовой быть куда как приятнее. Я понимаю, — хохотнула Лена, коротко переглянувшись с Наташей. И тут же приобняла Таньку за плечо, проговорив примирительно: — Не обижайся, ты чего? Ты у нас тоже красавица, только нестандартная! А мужики нестандартных больше любят!

— Нет, девочки, эта Анна и впрямь красивая… Тут уж не прибавишь, не убавишь, — задумчиво протянула Наташа, стряхивая с сигареты пепел, — одни глаза чего стоят! Ярко-зеленые. И волосы иссиня-черные… Очень редкое сочетание признаков женской привлекательности! Зелень и чернота. Как изумруд в старинном серебре.

— Да уж, редкое! — презрительно фыркнула Танька. — Да ты оглянись на улице, посмотри повнимательнее! Куда ни плюнешь, в это редкое сочетание и попадешь! На башке краска, в глазах разноцветные линзы-стекляшки. Вот тебе и все отличительные признаки!

— Нет, Танька. У Анны все свое, природное, это же сразу видно. Она и впрямь очень красивая…

— Ну, я не знаю! Если она и красивая, как ты говоришь, то как-то… неправильно, что ли… Неестественно как-то. Будто она только-только с картины сошла. Причем пьяной рукой художника нарисованной. Такую красоту можно только в голове и нафантазировать.

— …Ага! Или в книжке описать, например! — вдруг с интересом поддержала Таньку Лена. — Ты знаешь, Натаха, если бы я была писательница, то я бы именно так образ героини нарисовала — черные волосы, зеленые глаза! А что, сразу вон какая замануха получается! Про такую героиню и читать уже интереснее!

Наташа вздрогнула и уставилась на Лену в недоумении. На секунду всего. Но этой секунды хватило, чтобы вошедшая в легкие порция табачного дыма вдруг ударила в горло, в глаза, в нос, и вот уже весь организм зашелся в тяжелом надсадном кашле, а рука сама собой отбросила недокуренную сигарету на пол. Сквозь набежавшие на глаза слезы плыли удивленные лица девчонок, и кто-то из них усердно колотил ее ладошкой по спине и наклонялся к лицу, но ничего не помогало. Тело сотрясалось в новых и новых спазмах, будто хотело вытолкнуть из головы забавную фантазийную мысль-догадку. Конечно же, до ужаса забавную! О боже, как это ей самой в голову не пришло?!

— Натаха, ты чё? Ты не пугай нас, дыши глубже! Во зашлась… — услышала она наконец тревожный Танькин голосок. — Натах, да ты у нас нисколько этой чувырлы не хуже! Тоже, нашла из-за кого давиться! Из-за фуфлометчицы! Не переживай!

— Я… Я не переживаю… С чего ты взяла? — пытаясь отдышаться и вяло улыбаясь, махнула рукой Наташа. — Просто я подумала… Просто…

Засмеявшись, она с опаской мотнула головой, отгоняя забавную мыслишку в сторону, чтобы зря не болталась на языке. Надо ее потом додумать, в одиночестве. Интересно же! И впрямь получается, что эта новенькая сотрудница Анна — копия ее книжной героини! Ни дать ни взять! Даже имя совпало. И весь облик. И повадки… Все, все один в один, как по писаному. А если не останавливаться и дальше дать волю фантазии, то… Фу! Придет же такая чушь в голову!

Нервно передернувшись и взявшись рукой за горло, Наташа просипела в сторону Таньки:

— Дай мне, пожалуйста, еще сигарету, а? Я так и не покурила толком…

Видимо, слишком уж плаксиво-жалостливо у нее все это вышло, потому что Танька глянула на нее с сочувствием, вздохнула и с готовностью протянула ей пачку «Мальборо».

— Да брось ты, Натаха! Подумаешь, подсадили к тебе в кабинет эту бабу! — коротко переглянувшись с Танькой, вступила в разговор и Лена. — Прими обстоятельство таким, каким его тебе всучили. Расслабься и получи удовольствие. Время пройдет, и привыкнешь. Помнишь, как рядом со мной однажды практиканта подсадили? Я ж тогда чуть не умерла от нервного расстройства — он весь месяц на работу в одних и тех же носочках приходил, да еще и туфли под столом приспособился снимать… Помнишь? Вот это была трагедия! А тут… Да пусть себе сидит, тебе-то что? Привыкнешь!

— Нет, девочки. Я не привыкну. Эта Анна… Она меня чем-то сильно раздражает. Нет, не раздражает, а… Ну, в общем… Ладно, черт с ним!

Наташа безнадежно махнула рукой, прикуривая новую сигарету, и осторожно втянула в себя крепкий дым. Танька курила только крепкие «Мальборо». Горло от этой крепости дернулось, но стерпело, зато рот наполнился противной горькой слюной. Поморщившись, она внутренне ругнула себя: можно было и без второй сигареты обойтись. В самом деле, чего уж такое случилось в ее жизни горестное? Ничего и не случилось! Лена права.

— А ты ей, Натаха, полный игнор устрой! Вообще не замечай! Здрасьте-досвидос, и с приветом! — сунулась к ней с советами Танька. — И столы так поставь, чтоб сидеть задница к заднице. Хотя у вас места мало…

— Да в том-то и дело, что у меня кабинет маленький, особо не рассядешься, — вздохнула Наташа, снова делая осторожную затяжку.

— Ну, тогда сядьте навстречу рожами, а компы поставьте друг к другу задницами! В такой позиции всегда рожу за комп можно спрятать!

— Таньк, тебе не надоело, а? Тебя послушать, так все проблемы только рожами да задницами решаются!

— Во наглая, а? Я ей сочувствую, советы даю, а она еще и наезжает! Слышь, Ленка?

— Да ладно вам, девочки, не ругайтесь. Пойдемте по рабочим местам, а то мы здесь уже двадцать минут торчим…

Остаток дообеденного времени прошел в суматохе обустройства для Анны рабочего места. В конце концов столы поставили именно так, как советовала Танька, — лицом к лицу, а компьютеры — наоборот. Она оказалась права: при таком раскладе можно незаметно в заветный файлик уйти, не боясь чужого Анниного глаза.

А после обеда Наташа знакомила Анну с делами, изо всех сил напрягая лицо серьезностью и одновременно мучаясь неловкостью, оттого что никаких особенных «дел», собственно, и не было. Так, два десятка папочек с набором сильно пафосной, но слабо востребованной информации. Потом они незаметно перешли на «ты» и даже вместе кофею испили вполне мирно. А к концу дня организм запаниковал такой усталостью, будто он, изнемогши, и впрямь произвел на свет реальный продукт своего напряженного дневного труда. Затылок сам улегся в удобную ложбинку подголовника кресла, глаза тоже сами по себе закрылись, и мысль пришла в голову такая хорошая: уехать бы прямо сейчас на дачу к бабушке, к Тонечке, походить босиком по зеленой травке… Кстати, а почему бы и нет? Сегодня пятница, завтра выходной… А к Таечке можно по дороге заехать. Очень, очень даже хорошая мысль!