— На, — надеваю кепку ему на голову, лишь бы только этот неловкий момент закончился. Но он продолжается.

— Что? — спрашиваю смущенно.

— Впервые услышал твой смех.

Не знаю, сколько проходит времени, пока мы молча смотрим друг на друга. Неловкость проходит, а теплота все больше разливается по телу, щекотание в животе усиливается, а на коже вспыхивают мурашки и только где-то в глубине души одиноким колокольчиком звенит тревога "Не влюбляйся, Лиза. Только не в него. Не влюбляйся".

Жалобное "мяу" слышится из-под куртки, и Макс первым отводит взгляд, заводит мотор и двигается с места.

Глава 4

— Это твой дом? — замираю на плиточном полу просторного холла дома Яроцких и собираюсь еще раз повторить этот вроде бы глупый, но очень даже уместный вопрос, пока Макс запирает за нами дверь.

Видимо дело в том, что мое представление о доме — именно о доме, — где живет семья, ассоциируется с такими словами, как: уют, тепло, свет. Но стоило переступить порог и по коже невольно мурашки побежали от неуютности, необжитости этого места. Элитный двухэтажный коттедж с большой прилегающей к нему территорией окруженной высоким забором, как и снаружи, так и внутри скорее выглядит так, будто выставлен на продажу.

Холл плавно перетекает в просторную гостиную, в которой практически нет мебели, за исключением дивана накрытого прозрачной пленкой, торшера на высокой стальной ножке и журнального столика по центру, на котором пылится одинокий бокал. Широкие окна плотно завешаны темными шторами, а вместо люстры с круглых отверстий в потолке свисают провода.

Смотрю вверх, уверенная, что и в холле с освещением дела обстоят также, но нет — прямо над головой висит красивая хрустальная люстра и встроенные точечные светильники разбегаются по периметру.

Делаю несколько робких шагов и замираю рядом с лестницей на второй этаж, но рука Макса вдруг падает на плечо и разворачивает меня в другую сторону.

— На втором этаже тебе еще больше не понравится, — ведет меня в противоположную от гостиной сторону и вскоре взгляду предстает еще одно странное место дома Яроцких — кухня. Почему странная?.. Стол без скатерти для меня уже странно. Возможно, сейчас не модно прятать дорогие столешницы под невзрачными тряпочками, но никак не могу избавиться от мысли, что на этом "голом" столе, где от мрамора практически буквально веет холодом, какая-нибудь миленькая скатерть в цветочек точно не помешала бы. Нет — она бы просто спасла эту жуткую, необжитую кухню.

В раковине пара невымытых тарелок, и это определенно хорошо. Кто-то здесь ест, а значит, кто-то все же живет в этом доме.

Кто-то очень одинокий, судя по всему.

Взгляд падает на Макса, водружающего на дугообразную барную стойку пакет с товарами из зоомагазина, и внутри все так неприятного сжимается, что хочется обнять себя руками, да покрепче. Или… или его обнять?..

Достает из-под куртки это маленькое пушистое создание, недавно побывавшее на безочередном приеме у лучшего ветеринара в городе, и чешет его за ушком. Почему на безочередном? Не думаю, что Яроцкий вообще знает, что такое слово "очередь".

— Садись, — поднимает на меня глаза и кивает на один из стульев за круглым столом. За тем самым, который так хочется застелить чем-нибудь ярким и миленьким. Потому что обстановка больше склеп напоминает, чем чью-либо кухню.

— Подержи Бродягу, — стоило присесть, опускает котенка мне на колени, который тут же принимается играть с пуговицей на пальто, а я в недоумении смотрю на Яроцкого, который уже занимается распаковкой пакета.

— Бродягу? — повторяю, будто ослышалась. — Ты не можешь его так назвать.

— Ладно, — простодушно пожимает плечами. — Чудовище, Блохастый, Упырь…

— Нееет.

Бросает на стол упаковку сухого корма и, фыркающе усмехнувшись, смотрит на меня.

— Нужно что-нибудь милое придумать. Посмотри, какой он хорошенький.

— Этот — нет, — продолжает распаковывать пакет.

— Это ты при мне так говоришь.

— Ладно, — взмахивает рукой. — Твои предложения?

— Ну… — смотрю на котенка, сворачивающегося в клубок на моих коленях, и пытаюсь придумать ему достойное имя. — Он черный. Может, Дымок?

— Кто-о-о? — лицо Яроцкого кривится в отвращении. — Не повторяй это больше, ладно?

Раздраженно вздыхаю, почесывая котенка за ухом.

— Фрик, например, ему больше подходит, — заявляет Макс.

— Лучик? — выдаю, и рука Яроцкого замирает с поднятым над столом кошачьим лотком.

— Я просто подумала… — неловко прочищаю горло. — Что… что это было бы символично.

— Луч? — повторяет скептически.

— Нет — Лучик. Он еще маленький.

— И ни разу не зеленый. Хотя можно…

— Даже не думай, — с угрозой.

— Ладно, — ставит латок на пол. — Забудем про покраску.

— Просто повтори — Лучик. Лу-чик. Это просто.

— Отстань.

Смеюсь, но тут же замолкаю под пристальным взглядом Яроцкого.

Странно как-то смотрит на меня. От ощущения этой дикой неловкости уже не знаю, куда и деваться.

И зачем вообще меня домой к себе привез? Сказал, что только котенка оставим и обратно в школу вернемся.

"А ты и поверила, глупая."

"А может и знала. Что значит — еще более глупая."

Смотрю через дверь на пустую гостиную, и жужжащий в голове вопрос вдруг сам озвучивается:

— У тебя ремонт? — Правда, в более мягкой формулировке.

— Нет, — Макс ставит передо мной стакан с соком и опускается на противоположный стул.

— А где… где вся…

— Мебель? — с расслабленным видом выдавливает в миску пакетик влажного корма, перегибается через стол, забирая у меня Лучика, и тыкает его мордочкой в еду, пока тот не начинает с аппетитом есть.

— Брата заставил забрать. — Смотрит на меня. — Мебель. Ему нужнее.

— Ярослав не живет с тобой?

— Ярослав живет в новой квартире со своей новой невестой. Ни о квартире, ни о невесте наш отец не знает. Так что если что — мебель я просто продал. Достала она меня, все равно не нужна никому.

Наблюдаю, как притягивает к себе пепельницу из черного стекла и собирается подкуривать. Замирает, смотрит на меня, будто позабыв о моем присутствии, бросает не подкуренную сигарету в пепельницу и отодвигает в сторону.

— А Ярослав, он… — пытаюсь перевести тему.

— У нас с ним разные матери, — Макс, хмуря лоб, смотрит в сторону окна. — Отец пытался обеспечивать их с Ярославом, пока ему не исполнилось восемнадцать, затем предложил ему работу в своей фирме. Догадаться было не сложно, что отцу от старшего сына нужно.

— Почаще видеться?

Приглушенно усмехается и переводит взгляд на меня:

— Смешная ты.

— Что я такого сказала?.

Вздыхает, и вновь берет в руку сигарету, принимаясь крутить ее между пальцами:

— Ему наследник нужен. На меня можно не надеяться, а Ярослав его нафиг послал, как только получше соображать начал. Обида у него за мать. От денег папаши постоянно отказывался, матери подачки принимать запретил, ментом, чтоб его, стал… Ненавижу ментов.

— Я думала твой отец и Ярослав ладят, — осторожно поглядываю на Макса. — Прости, просто… просто я слышала ваш разговор в учительской.

— Знаю, — Макс откидывается на спинку стула и закладывает сигарету за ухо. — Я не могу жить в этом доме один, когда папаша в постоянных разъездах. Так что Ярик делает вид, что присматривает за мной, а я делаю вид, что ничего не знаю о его свадьбе. Нас это устраивает. Папаню и новую тетю-маму тоже устраивает, что им никто не мешает.

— Отец будет против свадьбы?

— Нет, — невесело ухмыляется. — Только против невесты.

— Почему?

— Потому что она на пять лет Ярика старше и у нее ребенок есть. Не от Ярика, не сложно догадаться. А папаня наш… как бы это помягче выразиться — мудак.

— Понятно, — мямлю. Не ожидала, что Макс вообще со мной личным поделится. Как и не ожидала, то теперь смотреть на него еще больнее станет.

— А где твоя мама? — "Ну и что это было, Лиза? Удачу испытываешь?"

— Моя очередь, — говорит спустя паузу, складывает ладони в замок на столе и глаз с меня не сводит. — Ты ведь не за границей была?

— Мы не договаривались задавать вопросы по очереди.

— Можешь не отвечать, если не хочешь, — пожимает плечами. — Главное — не врать.

— Ты помешан на играх.

— Нет. Просто хочу узнать тебя получше.

— Для чего? — ожесточаюсь. Все еще не доверяю ему. Да и должна ли после всего?

Вздыхает и принимается раскручивать пепельницу на столе, будто просто не знает, чем еще руки занять.

— Не ответишь, значит?

— Я была у бабушки, — ну вот и сдалась. — За пятьсот километров отсюда. Никакая это не заграница.

— И что ты там делала целый год?

— Ничего особенного.

Вновь взглядом, как рентгеном сканирует:

— А почему болезнь свою скрываешь?

— А почему не могу?

— Понять пытаюсь, зачем? — хлопает по пепельнице, чтобы та прекратила крутиться и ждет от меня ответа.

— Доучиться нормально хочу. Жалости не хочу. Нормальной быть хочу.

— В каком смысле нормальной? — фыркает. — Такой же, как и все? Это в твоем понимании "нормальная"?

— Не всем, как тебе, выделяться нравится.

Цинично улыбается:

— Выделяться тем, что мне плевать: кто и кем меня считать будет? Ладно… пусть тогда я ненормальным буду, уговорила.

— Тебе не понять, — отвожу взгляд, кусая губу.

— А ты объясни.

— Людям незачем знать о том, что их, в принципе, не интересует. Общество слишком эгоистично, чтобы делиться с ним своими проблемами, а затем изо дня в день видеть их фальшивые сочувствующие улыбки. Все, чего я хочу, это спокойно доучиться.