Елена Филон - Шакалота. Дилогия

— Просто прекрати все это, — шепчу так тихо, чтобы он один услышал.

Вновь тянется к моей тетради. Выхватываю ее у него из рук и запихиваю в рюкзак.

Хватит записок. Хватит всего этого. Только разборок с его девушкой мне не хватало. Трусиха ли я после этого? Да, она самая. Не вижу смысла бороться за того, кто так или иначе рядом не останется.

А он просто смотрит. Без злобы, без агрессии, без недопонимания. Обычно.

— Вероника тебе все рассказала? — решаю коротко и ясно прояснить ситуацию, пока Хромченко под диктовку Натальи Ивановны записывает на доске предложение на английском.

А Яроцкий по-прежнему молчит. Лишь смотрит, ведь это так просто.

— Она… она все не так понимает, — пытаюсь говорить мягче и делать вид, что меня это ничуть не беспокоит. — Так что… так что все. Ты понимаешь, о чем я.

"Почему молчишь? Почему смотришь? Ну же… скажи хоть что-нибудь, пока я сама себя снова грызть не начала"

— Просто прекрати все это, — бросаю напоследок и отвожу взгляд.

Уже спустя секунду Яроцкий подхватывает с парты шариковую ручку, следом тянет меня за руку, обхватив за запястье, и пока я тщетно пытаюсь освободиться, пишет на тыльной стороне моей ладони два слова:

"Не хочу".

Обводит надпись в ровный кружок, пока я смотрю на него затаив дыхание, и рисует расходящиеся по диаметру лучики.

Бросает ручку на парту, берет меня за руку, переплетя пальцы, и не сводит глаз с моего застывшего в смешанных чувствах лица.

— После школы у ворот, — улыбается с той нежностью, против которой я так и не нашла оружия для защиты. Я как оголенные провода, когда он ТАК на меня смотрит — вот-вот искры от переизбытка эмоций полетят.

— Хорошо, — сдаюсь, продолжая зарывать себя все глубже и глубже.

— Хорошо, — с теплотой повторяет Макс, сжимая мою руку все крепче.

Прошлой ночью

— Ну и как там у Багряновой с предками? Нормально все?

— Да, — с трудом разбираю, что Вероника там бормочет себе под нос.

— Расскажешь, куда возил ее? Это по игре?

Не собираюсь отвечать.

— Поехали к тебе, — обнимает меня на заднем сидении такси и лезет целоваться. — Завтра в школу не пойдем.

— Нет. Ты едешь домой, — отворачиваюсь к окну, отвечая на этот вопрос уже раз тысячный за последний год. Я никого не привожу к себе домой.

Не приводил…

Лиза стала первой, кого мне действительно, по-настоящему хотелось видеть у себя, даже несмотря на то, во что мой дом превратился после развала семьи. А Лиза… не знаю, это не объяснимо. Кот — был лишь предлогом, чтобы остаться с ней наедине в доме, который она одним своим присутствием согрела. Это настолько странно и в то же время удивительно, что даже после ее ухода, я чувствовал себя как никогда раньше спокойно, уютно. Лиза она… будто заражает все вокруг своей чистотой, искренностью, невинностью… Черт, я буквально схожу с ума, когда она смущаться начинает. Это что-то невероятное. Никогда не видел ничего более милого чем то, как она неловко отводит взгляд, кусает губу… Готов смотреть на нее вечность в эти моменты.

Не знаю, что со мной происходит. Я не планировал этого. Пытался не допустить. Но чем чаще ее вижу, тем сложнее становится себя контролировать. Хочется обнять ее, дышать ее ароматом, целовать… нежно, осторожно. Смотреть в глаза и видеть, что я нужен ей, КАК я нужен ей… Но нужен ли? Зачем? Что ей делать рядом с таким, как я? Черт… я реально схожу с ума. Крышей еду. Игра, Вероника, Оскар. Лиза… Лиза… Лиза. Даже имя ее хочется повторять до бесконечности…

— Ну, поехали к тебе… Маааакс…

— Нет. Я же сказал.

— Ну почему? — хнычет, надувая губу. Сегодня Вероника прилично выпила. А когда Вероника прилично выпьет, то становится похожа на приставучего щенка. Терпеть не могу находиться рядом, когда она в таком состоянии. Даже во время секса хрен пойми чего требует, а потом еще обижается, словно я когда-либо давал ей обещание любить ее до гробовой доски и выполнять все ее прихоти. Чем дольше считает себя моей девушкой, тем больше требовать начинает. Это было предсказуемо, с каждым месяцем наш договор об отношениях без обязательств все больше и больше превращается в пустые слова. Для нее.

Говорит, что любит меня. Дура. Клялась, что никогда этого не случится. Смеялась надо мной, когда предупреждал, чтобы не смела.

— Люблю тебяяяя… — протягивает пьяным голосом, пока я помогаю ей вылезти из такси. Раз сто за вечер повторить это может, когда выпьет. — Почему ты не говоришь мне то же самое? Ты не любишь меня? — А вот это особенно повторять любит.

— Иди домой. Завтра поговорим, — открываю перед ней калитку дома Светлаковых.

— Вот так всегда, — запрокидывает голову и смеяться начинает. Опускается на тротуар и закуривает. — Мой парень меня не любит. Какая чертова ирония. А кого ты любишь? М? Ну, скажи, давай, кого?

— Прекрати, — приседаю рядом и забираю у нее из рук сигарету. — Просто прекрати это.

— Почему? Правда глаза колет? — продолжает смеяться. — Ты ведь не любишь меня. Признайся, Яроцкий. Хотя да… о чем это я тут? Ты ведь этого и не скрываешь… Знаешь что… а ты козеееел, Яроцкий. Даааа… ты просто козел, — достает из сумочки новую сигарету и подкуривает.

— Быстро ты все забываешь, когда напьешься.

— Зато я всегда помню, что ты — ко-зел. Потому что не любишь меня. Все, давай, вали к своей уродинке.

— Я никогда не обещал тебе этого, — вздыхаю, потирая шею ладонью.

— Знаю, — икает. — И я… Ик… Да и я вроде как тоже… ик… не обещала. Но любовь, сука, злааа… Скажи? Тебе-то не знать.

— Хватит. Поднимайся.

Отталкивает от себя мои руки и едва ли на асфальт не падает.

— Не трогай меня. — Вижу, как из глаз слезы капать начинают. — Знаешь, почему я напилась? А? Ни фига ты не знаешь, Яроцкий. Тебе только потрахаться от меня надо, а у меня… а у меня… чувства может к тебе… Понимаешь? Да хрен там. Что ты понимать можешь? Тебе всегда плевать на меня было. Не то, что на Багрянову, да?

Забираю сигарету, подхватываю Веронику с асфальта и закидываю на плечо.

— Почему ты меня не любишь? — продолжает орать на весь район и по спине колотить. — Я хочу быть твоей настоящей девушкой. Настоящей. Она ведь не нравится тебе? Ответь мне. Скажи правду. Ты с ней только из-за игры целовался?

Ставлю Веронику на ноги перед входной дверью, обхватываю лицо ладонями и заставляю посмотреть мне в глаза:

— Ты сама этого хотела. Я никогда… Ничего. Тебе. Не обещал.

— Знаю… — всхлипывает. — Но может… может попробуем по-настоящему? Хотя бы один раз? По-настоящему? Начнем сначала… Давай прямо с завтрашнего дня начнем?

— Иди домой, — открываю дверь ее ключами. Разговор бесполезен, когда Вероника в таком состоянии. Завтра она даже не вспомнит ничего.

— Ты бросаешь меня? — восклицает, когда я уже шагаю обратно к воротам. — Бросаешь, да?

Тяжело вздыхаю и поворачиваюсь к ней:

— Я не могу тебя бросить, — развожу руками. — У нас и не было с тобой ничего. Секс — все, что нас связывало. О, и только не делай вид, что для тебя это новость, ладно?

— Да пошел ты, — кричит с надрывом, бросая в меня сумочку. — Ненавижу. Катись к своей Багряновой. К уродинке своей. Вали. Иди с ней трахайся. Трахайся, пока она прямо под тобой не сдохнет.

Заставляю себя промолчать.

Боже… он один знает, сколько сил мне потребовалось, чтобы заставить себя промолчать.

— Я люблю тебяяяя… — протягивает жалостливо мне в спину. — Вернись, Макс… Прости меня… Не уходи… Простиииии…

"Вторыми половинками не рождаются, ими становятся".

(с) Притча о любви

Случалось ли у вас так, что, даже зная ответ на заданный вопрос, из двух вариантов ответа вы осознанно выбирали неправильный?

Случалось ли у вас так, что поступки других людей, которые казались вам глупыми и безрассудными, внезапно становились самыми что ни на есть правильными, смелыми, окрыляющими?

Случалось ли у вас так, что именно там — во марке, беспросветном и пугающем, когда опускались руки, когда страх уступал место смирению, вы видели спасительный лучик света? Тот самый — единственный. Все ярче и ярче… Ярче и ярче…

Сегодня мой свет был удивительно ярок.

Сегодня осознанно принятые глупые решения окрыляли.

Сегодня, зная верный ответ на вопрос… я выбрала не правильный.

Сегодня я поняла, что раньше никогда не любила Максима Яроцкого.

Только сегодня я поняла, что такое… любить.

* * *

— Привет, — сидит на мопеде, который одним своим видом смех вызывает и протягивает мне шлем.

Я честно старалась выйти из школы пораньше, чтобы свидетелями нашей новой совместной поездки стало как можно меньше народа, но… вы же знаете, что такое закон подлости?

"Лиза, задержись ненадолго, надо обсудить вопрос о пропущенном тобою материале".

"Лиза, ну раз ты тут, протри доску, пожалуйста".

"О, вынеси заодно мусор, Лизонька".

"Конечно, Нина Эдуардовна".

"Пожалуйста, Нина Эдуардовна".

"До свидания, Нина Эдуардовна".

"Благодаря вам представление у школы будет отличным, Нина Эдуардовна".

Последнее в моей голове особенно эффектно прозвучало.

И если честно, стало настолько неловко ощущать себя звездой на новогодней елке под всеми этими пристальными взглядами, что собиралась плюнуть на обещание, сделать вид, что понятия не имею, кто этот парень на мопеде, пока… да, пока не увидела его улыбку.

"Ну, зачем?.. Зачем ты так со мной"? — прохныкала мысленно, тая от понимания, что только мне он так улыбается. Только на меня так смотрит.