Ладно. Того, что я узнала достаточно.

Пора играть дальше.

Пора зарывать себя еще глубже.

— Ты так и не ответил: почему Полина подставила Макса? Какой ей смысл?

— Какой смысл… какой смысл, — передразнивает меня, поднимается на ноги и разводит руками. — Я ее попросил — она согласилась, вот и все.

— Так просто? — поверить не могу.

— Ну, не совсем просто. Поплакалась мне немного о том, что не хочется снова тебя предавать, но в итоге… любовь — та еще дрянь. Как и дружба.

— Что ты ей сказал? — жалким шепотом. И криком: — Что ты ей сказал?

Раздраженно вздыхает:

— Во-первых, не ори на меня — неприятно. Во-вторых, она сама мне позвонила, попросила встретиться. Сопли пускала, уверяла, что по каким-то сраным причинам я должен быть с ней, или мне же хуже. Я предложил ей сделку.

— Сделку?

Гадко ухмыляется:

— Она говорит тебе, что это Макс трахнул ее в туалете, а я, так и быть, потусуюсь с ней немного. Твоя сестра еще глупее, чем я думал.

— Самая большая глупость моей сестры в том, что она влюбилась в такого урода, как ты.

— Да-а-а… это у вас семейное походу, — подмигивает, а я заставляю себя не реагировать на провокацию; говорить спокойно, как на деловых переговорах:

— Почему Макс ничего не отрицал?

Пожимает плечами с досадливым видом:

— Потому что идиот. Думал, так легко отделался? Расслабил булки, придурка кусок.

— Поэтому Ден отдал ему флэшку? Макс… он думал, все закончилось.

— Вот я и говорю — идиот, — усмехается.

— Тогда что он скрывал? — голос начинает предательски дрожать. — Если мы говорили о разных вещах, о чем думал он?

— А мне откуда знать? — криво ухмыляется. — Сестра твоя сказала, что он вас с ней рассорить не хотел. Приказал ей молчать, пока сам с тобой поговорить не решится. Сцыкло. Распереживался, бедняга, из-за того, как ты это воспримешь. Ты ведь не знала, что все дерьмо, которое твоя сестра натворила, делалось под руководством Макса? Это он ее компромат на тебя заснять заставил, сказку про изнасилование придумал, даже секс твоей пьяной сестры незадолго до начала игры заснять приказал, а я всего лишь выполнял обязанности куратора. А ведь по сути это Макс Полину в клетку загнал, и тебя следом. Вот шкура-то и горела. А я, скажем так, всего лишь удачно воспользовался известной мне информацией, и у вас с Максимкой вышло ма-а-аленькое такое недопонимание.

— Но он не отрицал.

— А ты напрямую спрашивала?

Задумываюсь. И понимаю, что на эмоциях много чего наговорила, но конкретного вопроса так и не задала.

"… ради твоего же спокойствия. Я хотел сказать тебе… но потом, когда… когда вся эта игра осталась бы в прошлом."


"… Лиза… это было ошибкой. С самого начала все это было ошибкой. Я сожалею. Ты не представляешь, как сильно я сожалею…"

"… Полина была твоим билетом в игру. Я должен был это сделать…"

"Это ты от меня скрывал, Яроцкий? Это? Хотел уберечь? Хотел, чтобы я никогда не узнала о том, что моя родная сестра — лживая сука, предательница?.. Та, кем она стала по твоей вине"

Как клубок не крути, а все ниточки, так или иначе, ведут к нему — к Яроцкому. Он главный катализатор всех этих событий.

Хватаюсь за голову и глубоко дышу, чтобы не грохнуться в обморок прямо на глазах у главной мрази во всей этой гнилой постановке.

— А как же видео? — даже глаз на него поднять не могу. — Видео…

Оскар тихонько посмеивается:

— Посмотри еще раз. Многое в другом свете увидится. Очень удобно, знаешь ли, манипулировать Максом, когда в моем распоряжении две телочки с одинаковой фамилией.

— Ты говорил про… — язык с трудом поворачивается, говорить практически невозможно. — На видео… ты говорил, что Макс… что он…

— Трахнул Багрянову? Ну да, ты ведь поверила. Решила, что я про сеструху твою говорю.

Медленно качаю головой, и ответ тут же вспыхивает в мыслях на мой еще не заданный вопрос.

— Да-да-да… — скучающе протягивает Оскар. — Полина не забыла уточнить такую маленькую деталь, как ту, что Макс успел тебя "распечатать", солнышко. Это так мило…

— Полина сказала тебе…

— Ты побледнела. Присядь.

— Отвали, — на ватных ногах отступаю назад, лишая Оскара возможности меня коснуться. Я сказала Полине, а она тут же доложила Оскару.

Боже… моя сестра — чудовище. Моя беременная сестра — чудовище.

— Ты все продумал. Какая же ты… тварь.

Оскар театрально фыркает:

— Полегче на оборотах, солнышко. Я ведь и обидеться могу.

— А если бы Макс не согласился? — говорю сбито. — Если бы не возникло между нами недопонимания?

— И что? — усмехается. — Ты бы кому поверила: уроду, втянувшему тебя и Полину в игру, или сестре, которую якобы этот урод изнасиловал в туалете. У тебя ведь даже мысли в голове не было, что все это — чушь собачья. Что ложь Полины может зайти так далеко… Не-е-ет, ты не могла не поверить. Ей не было смысла лгать.

Не было. В этом я себя и уверяла. Ей не было смысла лгать. А теперь понимаю, вот он — ее смысл, стоит передо мной и победно скалится.

Оскар прав. Я бы в любом случае не поверила Максу. Я просто не имела права усомниться в слезах, в искренности, в горе Полины, которая… которая просто продолжала искусно лгать.

Глава 23

— Ну, раз уж наша беседа подошла к концу, позвольте откланяться? — скользко улыбаясь, Оскар заводит руку за спину и совершает поклон в мою сторону. Подходит ближе, склоняет голову набок, хмуря брови, и провожает взглядом слезу, медленно сбегающую по моей щеке.

— Солнышко, — говорит с лживым сочувствием, — не плачь, ты разрываешь мне сердце. Ну, хочешь, — достается из кармана штанов маленькую открытку с изображением птички в клетке и протягивает мне, — сама вручишь Максу пригласительный, м? Все ради тебя.

— Ты не понимаешь, — слабо головой качаю. — Ты ничего не понимаешь.

— Пф-ф… да брось. Нам было весело, разве нет? Разойдемся по-хорошему? Может, когда-нибудь я даже позову тебя на пивко.

— Ты не можешь вручить ему пригласительный, — открытка в руках Оскара двоится от слез, застывших в глазах. — Ты проиграл, Оскар.

Брови Оскара недоверчиво хмурятся, а губы растягиваются в насмешливой полу-улыбке:

— Успокойся, Лизок. Я понимаю: тебе обидно, больно, грустно и прочая херня, но…

— Ты не понял, — перебиваю хриплым голосом. — Ты проиграл, Оскар. Все вы проиграли. Я не выполнила задание… и второй попытки уже не будет — теперь, когда я знаю правду.

Подбираю с подушки телефон, сбрасываю исходящий вызов и через секунд тридцать, пока Оскар пристально наблюдает за моими действиями, снова набираю Зое.

— Записала? — говорю с ней по громкой связи.

— Обижаешь, — раздается в ответ бодрый голос Зои. — Слово в слово. Уже на почту тебе сбросила. Осталось выбрать с какой соцсети начать публикацию… а может, сразу в ментовку скинуть? Слышь, выродок, тебе какой вариант больше нравится?

Сбрасываю вызов, прячу мобильный обратно в сумочку и дрожащими руками надеваю обувь, а Оскар по-прежнему провожает мои действия взглядом — на этот раз ошалелым и растерянным.

— Я не сказала пароль, — решаю прояснить ситуацию из жалости к его маленькому закипающему мозгу. — Ни Ромычу, ни тебе не сказала. Я соврала. Ромыч, после моего обещания сделать ему "приятное" после завершения игры, не особо долго раздумывал над просьбой: сказать пароль куратору — сам видел. Ты — куратор, так что… проблем не должно было быть, так ведь? Да и… теперь это все не имеет смысла: ни пароль, ни ваши чертовы задания.

Приходится играть — изображать уверенность и решимость, когда на самом деле внутри все дрожит, а слезы так сильно жгут глаза, будто в них кислотой брызнули.

— Че… че это сейчас было? Я не догоняю, — неуверенно посмеивается и глаз с моей сумочки, где скрылся телефон, не спускает.

— Зоя записала тебя, — говорю максимально понятно. — Весь наш разговор. И про ставки, и про деньги, и про птичек… И про наркотики.

— Но… но… — Никогда не видела Оскара таким бледным и заикающимся на каждом слове, — но… Что значит… Черт. Что все это значит?

— Макс в игре не участвует. Разговор записан. Что еще тебе объяснить?

— Подожди-подожди-подожди, — дар речи возвращается к Оскару, а вот видок становится все более жутким, даже — диким, я бы сказала. Хватается за голову и быстро расхаживает из стороны в сторону, глядя себе под ноги. Резко останавливается и огромными глазами смотрит на меня: — Пельмешик записала наш разговор?

— Долго до тебя доходит.

— И все ради этого отморозка? — вдруг ревет на всю комнату, приближается ко мне и нависает сверху. — Ради Яроцкого? Какого, бля*ь, хера ты творишь, солнышко?

— Если бы Макс был причастен к тому, что вы все на него повесили, поверь, я бы с радостью позволила вручить ему открытку.

— По-твоему он мало сделал? МАЛО?

— Он сделал достаточно, но ты… ты и твои пацаны сделали гораздо больше.

— Типа продумала все? — глаза презрительно сужает, хватает меня за плечи и сжимает пальцами. — Типа умная, или че? Что за игру ты ведешь?

Тяжело сглатываю. Не боюсь его, боюсь себя — боюсь опустошения, что испытываю. Чувствую себя никем.

Терплю боль и заставляю себя твердо смотреть в перекошенное от гнева лицо этого недоумка.

— Скажешь своим дружкам, что игра закончилась, понял? Закончилась для всех нас. И самое главное, Оскар, можешь разбиться в лепешку, делай, что хочешь, ври, умоляй, но Макса в игре не будет, и ты будешь тем, кто убедит наблюдателей в том, что он им не подходит.