И вновь голоса заполняют голову. Кто-то кричит, чтобы вызывали скорую. Кто-то, что драка еще не закончена. Кто-то требует оттащить меня.

— Хватит, — дрожащим шепотом выдыхаю в грудь Максу, которая натужными рывками вздымается. — Пожалуйста… хватит.

Нахожу взглядом его заплывшие глаза, которые смотрят в мои, вижу, как на лицо, покрытое кровью, падают капельки влаги. На этот раз это не дождь — это мои слезы, а я даже не понимаю, что плачу.

Дрожащей рукой касается моей щеки. Кадык вздрагивает, словно ему сглотнуть больно, рот приоткрывается, и Макс пытается что-то сказать, но выходит не сразу.

— Прости, — читаю по дрожащим губам.

Чьи-то пальцы резко хватают меня за волосы и рывком оттягивают от Макса. Падаю спиной на асфальт, пытаюсь подняться, вернуться к нему, спрятать его, защитить его… Но меня держат, а Макса уже нет на месте. С трудом удерживая равновесие, виляя из стороны в сторону и сплевывая на землю комки крови, он вновь идет на Ромыча, который стоит рядом со мной, держит мои волосы в кулаке и откровенно посмеивается над Максом.

— Мало тебе? Еще хочешь? — Ромыч отшвыривает меня в сторону и подзывает его к себе рукой.

Макс наклоняется, подхватывает с асфальта биту и продолжает, виляя, идти к Ромычу.

— Э-э-э, не дури, — слышится голос Дена. — Чувак, брось ее нафиг.

Но Макс игнорирует, идет на него, в одной руке сжимая биту, а второй держась за ребра.

— Не дури, Макс. Брось ее.

— Брось биту.

— Брось, тебе говорят.

— Убью на хрен, — орет Ромыч взбешенно. — Либо убери железку, либо убью.

Макс замирает. И будто весь мир в моих глазах замирает вместе с ним.

Еще шаг.

Смотрит на меня, только на меня… Рука разжимается, бита со звоном ударяет по асфальту, а Макс идет ко мне. Опускается на колени, протягивает ко мне руки, а я из последних сил держу глаза открытыми. Никогда не испытывала такой боли… все тело, разум, сознание — отрытая рана.

— Вызовите скорую… — словно шепотом волн доносится до меня голос Макса. — Вызовите… кто-нибудь… для нее… скорую…

Глаза практически закрылись в ту секунду, когда решаю, что вспышка молнии вновь ослепила. Но это была не вспышка. Это была стальная бита, блеснувшая на фоне черного неба, словив блик света из окон дома.

Это была бита в руках больного ублюдка, обрушившего ее о голову Макса.

Он упал рядом.

Его лицо оказалось напротив моего.

Его выдох стал моим вдохом.

Мои слезы утонули в луже крови, расползающейся вокруг его головы.

Его глаза закрылись одновременно с моими.

Игра закончилась. Мы все проиграли.

Глупые птицы…


Порой нас держат не клетки и не опаленные крылья. Порой мы сами выбираем жизнь взаперти. А когда небо, наконец, покажется прекрасным и удивительным, манящим, что сердце от счастья в груди затрепещет, мы устремимся навстречу солнцу, позабыв о том, что разучились летать.

Глава 25

События прошлого


— КОСТЯН. КОСТЯЯЯН. ПУСТИ, ТВАРЬ. КОСТЯЯЯЯН.

Колено сильнее давит в спину, прижимая меня к асфальту, шипит рация…

— Костяяян… — рыдаю. — Суки… СУКИИИ.

— Вызывай машину.

— Уже.

— Этого в отделение, — наручники защелкиваются на моих запястьях. — Что со вторым?

Тишина.

— Скорая едет.

— Что с ним спрашиваю?

— Мне откуда знать? Сам иди, проверь.

"Костян… Суки… Суки, ненавижу"

— Пусти, тварь. ПУСТИИ.

Игнор.

— Что с тачкой? Камеры?

— Камеры? Шутишь? Тут даже фонари через один горят. Жилая улица.

— Твою мать… и почему все дерьмо всегда случается в мою смену?

— Есть очевидцы, номера запомнили. Пробьем. Гнали как ошалелые…

— Костян… Костик… Живи… Живи…

* * *

"Есть очевидцы, номера запомнили. Пробьем. Гнали как ошалелые".


"Костян… Костик… Живи… Живи…"

— Макс?.. Ма-а-акс. Я с тобой разговариваю. Максим.

Спускаюсь по ступеням полицейского отделения и молча направляюсь к патрульной машине Ярослава.

— Максим, — спешит за мной.

— Отвези меня, — не живым голосом.

— Куда? — Ярослав опускает руку мне на плечо и смотрит, будто понимает. Будто сочувствует, мать его. Будто ему не все равно. Будто всем не все равно.

— Отвези меня в больницу.

Молчит.

— Отвези меня к Косте. Чего не понятного, твою мать?

Нависает над моим лицом и предупреждающе шепчет:

— Тебя выпустили под мою ответственность. Дело не закрыто. Разбирательство не закончилось. На учет тебя в любом случае поставят, но если ты продолжишь вести себя как последний баран рядом с отделением полиции, то я лично отведу тебя обратно и даже не пожалею об этом. На тебя все смотрят.

Приближаюсь к Ярославу еще ближе, практически вплотную, смотрю на него во все глаза и яростно шепчу:

— Да и насрать.

Вздыхает:

— Нет смысла ехать в больницу.

— Я знаю, что меня не пустят в реанимацию. Но я должен быть рядом. Бля*ь, я должен быть хотя бы за дверью. Просто отвези меня туда.

— Нет смысла ехать в больницу, — повышает голос Ярослав и тут же себя корит за это: прикрывает глаза и потирает переносицу подушечками пальцев. — Максим…

Напрягаюсь:

— Не смотри на меня так.

— Максим…

— Нет.

— Да.

— Нет. НЕТ, — головой отчаянно качаю и посмеиваюсь, как идиот последний. — Нет. Это бред. Полный бред…

— Костя умер. Вчера днем. Повреждения мозга были критическими, врачи сделали все, что было в их силах, но… Костя умер, Максим. Мне очень жаль.

* * *

— Кто это был?

— Успокойся для начала. Маша, завари чай, хватит ему водку жрать.

— Я не хочу чая, — из-под бровей смотрю, как девушка моего брата гремит кастрюлями на кухне их маленькой квартирки и с неким опасением посматривает на меня. Мне нравится, как она смотрит, нравится недоверие в ее взгляде, нравится, когда люди меня боятся. Не думал, что однажды мне действительно будет нравиться быть чудовищем, которому плевать на все и всех. Быстро же я им стал — одновременно с визгом шин белого "Опеля", скрывшегося с места преступления в неизвестном направлении.

Машину нашли… на свалке, спрессованную. Владелец заявил об угоне уже на следующий день после того, как мозги Кости были практически размазаны по асфальту. Указал, что какие-то малолетки угнали его тачку, напились, судя по всему, и, как итог — сбили человека.

Бред короче.

— Ты виделся с его матерью? — Ярослав как всегда тему переводит. — Слышал, она прокляла тебя прямо на кладбище.

Опрокидываю стопку водки и даже не морщусь.

Ярослав убирает со стола недопитую бутылку и ставит передо мной кружку с чаем, приготовленным его девушкой.

Отодвигаю от себя кружку.

— Я два дня назад лучшего друга похоронил, а ты меня чайком поишь? И даже без конфеток?

Тяжело вздыхает, ероша рукой волосы:

— Зачем ты пришел, Максим?

— Ты знаешь зачем.

Слегка перегибается через стол и смотрит на меня с укором:

— Хочешь знать, кто убил Костю? Что ты можешь? Что ТЫ можешь? Ты — ребенок. Решил в мстителей поиграть?.. Максим… это бред. Ты ничего не можешь. Не взваливай на свои плечи то, что не сможешь потянуть.

Долго и упорно сверлю его взглядом.

Мой брат не понимает… Никто не понимает. Никто не знал Костю так, как знал его я. И я не могу… просто не могу оставить все, как есть. Не могу позволить жить спокойно тем, кто забыл его так быстро… И тем, кто убил его. Костика, моего братишку.

— Да, там не все чисто, — Ярослав, наконец, дает слабину. — Но поверь, у родителей Кости гораздо больше средств и связей, чем у нас с тобой вместе взятых. Думаешь, они не пытались?.. Максим, просто поверь на слово своему старшему брату: если дело закрыли так быстро, значит, у кого-то конкретно горит шкура. Значит за теми, кто сбил Костю, стоит кто-то более серьезный и с гораздо большими связями, чем у Рысиных. Ты реально этого не понимаешь? Не знаешь, как все устроено?

— Значит, это были не малолетки?

— Понятное дело.

— Продажные менты.

Ярослав вновь тяжело вздыхает:

— Есть такое. Не смотри на меня так. Я в этом деле вообще не замешан.

— Я слышал женский крик, — утыкаюсь взглядом в стол. — До сих пор его слышу…

— Свидетель тоже слышал. Сначала слышал, как и менты. И каждый успел дважды изменить показания.

— Суки.

— Забудь. Максим, прошу тебя, оставь это в прошлом. Тебе жить надо, а не в могилу и себя загонять.

— Кто владелец машины?

— Максим…

— Просто скажи имя, Ярослав, и я тут же свалю из твоей квартиры.

— Что тебе даст его имя? Дело закрыто.

— Хочу знать.

— Легче станет?

— Если скажу, что станет, ответишь?

— Ты не знаешь, в какое дерьмо ввязываешься, — головой качает, а я начинаю тихонько посмеиваться:

— Я уже… по уши в дерьме. Практически на самом дне. У меня лучшего друга убили, а я даже имени этого ублюдка знать не имею права?

Молчит. И вновь вздыхает.

— Владелец машины — Роман Емельянов. Максим… Максим, стой. Это не значит, что он был за рулем. У этого Ромы целая банда отшибленных идиотов.

Замираю в дверях кухни и поворачиваюсь к брату:

— Да плевать мне сколько их…

— Ты знаешь его? — глаза щурит. — Ромыч — так его друзья называют.

— Слышал… немного. От Оскара.