– Патрис жив? Мадам, вы уверены?

– Да, мой дорогой, к сожалению. Но это ещё не самое неприятное! Как стало известно, негодяй за нашей спиной заключил сделку с Кольбером, который в обмен на некую важную услугу обязался не только получить для него прощение короля, но и восстановить титул и вернуть все земли.

– Это справедливо, я рад за него, – Ренард облегчённо улыбнулся. Что же, всё честно – земли и титул вернутся к истинному хозяину, ну а он с чистой совестью сможет покинуть эти края навсегда.

– Вы в своём уме? Ренард, я вас не узнаю, вы неважно выглядите. Вы больны? Неужели вы совершенно не понимаете масштабов надвигающейся катастрофы? Нас без денье в кармане выкинут на улицу, и что нам, по-вашему, потом делать? Побираться вместе с нищим сбродом? Нет уж, благодарю покорно! Я этого так не оставлю! Не для того я столько лет терпела вашего безвольного пьяницу отца, чтобы в итоге остаться ни с чем. Я…

– Матушка, перестаньте! Однажды по глупости я согласился стать вашим невольным соучастником, но больше на такое не пойду. Хотите совет? Покайтесь. Попросите прощения у Патриса. У него доброе сердце, и я уверен, он сможет вас простить.

– Никогда! Вы предлагаете мне склонить голову перед каким-то сопливым мальчишкой? Ни за что!

– Что ж, мадам, это ваш выбор. Впрочем, вы всегда сможете удалиться в монастырь. Не сомневаюсь, что пост и молитвы пойдут вам только на пользу.

– Вы несёте чушь, Ренард. Я даже слушать вас не буду, – женщина закрыла ладонями уши, – прошу вас, удалитесь с глаз моих! Не понимаю, что за радость вечно выводить меня из себя?

Ну вот и всё. Пора. Он уходит с лёгким сердцем. Всевышний пощадил его, сняв с души тяжкое бремя, которое он нес целых пять лет, кляня себя за смерть любимого брата.

Окинув прощальным взглядом дом, он произнёс в спину удаляющейся в свою комнату матери:

– Прощайте, мадам! – щелчком расправив белые перья на плюмаже шляпы, он принял из рук горничной шёлковую маску и, завязав её на затылке, уверенным шагом и не оглядываясь вышел во двор.

Глава 23

Патрис не без удовольствия разглядывал изящную полуобнаженную спину незнакомки, спускающейся по лестнице немного впереди него. Определённо, сегодняшний день был удачным во всех отношениях. Всего несколько минут назад он расстался с Кольбером, честно выполнившим своё обещание: письмо, подписанное самим королём, было лучшим доказательством тому, что он мог теперь свободно передвигаться по стране, не волнуясь о том, что будет пойман и повешен, как какой-нибудь преступник, на Гревской площади. Кстати, о преступниках… Любуясь поразительной грацией незнакомки в маске, он совершенно позабыл о том, что ещё совсем недавно пронзил шпагой негодяя, пытавшегося её убить. Интересно, чем ему не угодила эта крошка?

Он вновь перевёл взгляд на девушку, которая отчего-то резко встрепенулась и поспешила спрятаться в одном из завешенных альковов, увлекая за собой и его.

Если у Патриса и были какие-нибудь сомнения относительно того, следует ли уединяться с незнакомой девушкой, то они очень быстро исчезли в тот самый миг, когда она со вздохом облегчения стянула с лица мешающий нормально дышать кусок блестящей ткани и улыбнулась ему, как старому знакомому.

Улыбка на невыразимо прекрасном лице, которое не могло принадлежать простой смертной, подействовала на него, как удар под дых. Нет, она просто не может быть настоящей! Не доверяя собственным глазам и не совсем понимая, что делает, он протянул руку к самому красивому лицу из когда-либо виденных им лиц и провёл по атласной коже кончиками пальцев, которые отчего-то начало покалывать.

Что происходит? Он не был сопливым желторотым юнцом, впервые повстречавшим женщину. За прошедшие годы в его постели сменилось невероятное количество привлекательных обольстительниц, способных увлечь любого, но эта… эта была особенной. Ее глаза, словно драгоценные камни, чистые и яркие, горели на нежном личике в форме сердечка. Алые губы, раздвинутые в улыбке, манили к поцелуям, в то время как его руки мечтали распустить растрепавшиеся в причёске золотистые локоны и зарыться в их шёлке. Хотя нет, одной рукой он зарылся бы в шелк волос, а другой непременно сжал бы упругую девичью грудь, угадывающуюся под обтягивающей тканью.

Он бы долго ещё мог фантазировать, но она прервала поток его не слишком приличных мыслей тем, что, чуть смущаясь, приподнялась на цыпочках и, обняв обеими руками за шею, притянула к себе. Нежные губы, осторожно, словно крылья бабочки, коснулись его губ и собирались упорхнуть прочь, но он не дал им такой возможности. Положив руку на затылок девушки, он склонился к удивлённо раскрывшемуся ротику и впился жгучим поцелуем в её губы.

* * *

Странное чувство, охватившее меня в тот момент, когда я увидела Ренарда, сражающегося за мою жизнь, не оставляло ни на минуту. Более того, навязчивое желание ощутить под руками твёрдость его каменных мышц сводило с ума. Поединок с де Клермонтом изменил всё. После случившегося я смотрела на Ренарда совершенно по-другому. Он всё ещё был в маске, скрывающей добрую половину лица, но его необыкновенные тёмно-синие глаза я узнала бы из тысячи других.

Как же слепа была я прежде! Мой спаситель был не мальчик, но муж, способный защитить жизнь той, которой клялся в любви. Да, теперь, когда последние сомнения отпали, я могла с уверенностью сказать, что готова бежать с ним не только в Италию, но и вообще куда угодно.

Боже, какая же я дурочка! Как можно было когда-то считать этот волевой подбородок женственным? А его плечи? Таких широких и сильных плеч мне никогда прежде видеть не приходилось.

Не в силах сопротивляться жару, разливающемуся внутри меня, я сделала то, о чём мечтала с той минуты, как увидела его над поверженным противником. Он уже признался мне в своей любви, теперь была моя очередь рассказать о своих чувствах. Притянув к себе, я прижалась губами к его рту.

Губы у Ренарда были тёплыми и твёрдыми. Робко и не слишком умело прикоснувшись к нему губами, я поспешила было отстраниться, когда он, не желая отпускать, крепко обхватил меня и прижал к себе. В следующую секунду его твёрдые губы стали мягче пуха и завладели моим ртом.

Мой первый настоящий поцелуй… В наивных девичьих мечтах я представляла его несколько иным, но действительность оказалась куда более волшебной. По мере того, как губы мягко, но настойчиво пробовали на вкус мои, его руки жили какой-то совершенно самостоятельной жизнью. Они то ласкали мне спину, то зарывались в волосы, то рождали совершенно волнующие ощущения, сжимая мою грудь. Кровь, бурля и кипя, бежала по венам с такой скоростью, будто собиралась устроить внутренний пожар. Я настолько увлеклась поцелуем, что совершенно растерялась, когда он слегка отстранился и со страстью заглянул мне в глаза. Почувствовав странное одиночество, я невольно вновь потянулась к нему:

– Ренард, я… я…

Он дёрнулся, как от удара. Оттолкнув от себя, он сначала пораженно, а затем почти с ненавистью уставился на меня, словно я совершила что-то невыразимо ужасное.

– Ренард?! Жаль тебя разочаровывать, крошка, но ты спутала меня с кем-то другим! – с этими словами он протянул руку к своему лицу и рывком стянул маску.

Боже правый! Это был не граф де Ламмер, а совершенно чужой человек, которого, клянусь, я видела впервые в жизни.

В своё оправдание могу сказать, что в его чертах определённое сходство с моим другом всё же было, а глаза так вообще были точно такого же невероятного кобальтового оттенка, но на том дальнейшее сходство заканчивалось.

Незнакомец был высок, широкоплеч и по-мужски красив. Костюм пирата, в котором он появился на маскараде, сидел на нём так лихо, будто он носил его всю жизнь. Внимательно приглядевшись, я поняла, что длинные тёмные волосы, которые я изначально приняла за парик, в действительности были его собственными. С лёгкой руки герцога Лотарингского Канденетта, причёска, носящая одноименное название а ля «канденетт», которая приобрела невероятную популярность во всей Европе, очень ему шла. Ровно разделённые пробором на две части волосы длиною ниже плеч были аккуратно подстрижены лесенкой, оставляя на лбу небольшую ровную чёлку. Согласно последней моде, небольшой локон с левой стороны был заплетён в кокетливую косичку и завязан бантом с крупным сапфиром. Причёска, равно как и золотая серьга в ухе, очень шли незнакомцу, придавая его образу некую загадочность и дерзость одновременно.

Совершенно растерявшись, я всё еще не знала, как реагировать на то, что он оказался другим, незнакомым мне человеком, когда его губы, ещё совсем недавно ласкавшие мои, скривила неприятная усмешка, а затем он произнёс:

– Твоему любовнику повезло, малышка. Подумать только, сорвал такую розу! Надеюсь, он щедро оплачивает твои услуги?

Что он несёт? Откуда вдруг такая агрессия? Я не понимала, чем могла вызвать в нём такую перемену. От несправедливой обиды заныло в груди сердце и защипало глаза. Но признаваться в слабости я не собиралась. В конце концов я – принцесса крови, наследница знатного королевского рода, а не какая-нибудь уличная девка, с которыми, судя по всему, он привык иметь дело. Не желая показать, как меня задели и оскорбили его слова, я с достоинством ответила:

– Месье! Возможно, своим поведением я дала вам повод судить обо мне превратно, но уверяю, что всё совсем не так, как вы могли подумать. Меня ввела в заблуждение ваша одежда. Дело в том, что точно в таком же костюме на балу должен был появиться мой жених – граф де Ламмер. Мне жаль, что я, взволнованная и шокированная покушением на мою жизнь, не смогла сразу понять, что передо мной не высокородный дворянин, а неотёсанная деревенщина, понятия не имеющая о том, что следует проявлять почтение, обращаясь к благородной даме. Надеюсь, вы понимаете, что не стоит предавать огласке это досадное недоразумение, которое может обернуться для нас обоих не слишком приятными последствиями?