– Кто ты такой? – на время позабыв обо мне, Франко развернулся к новоприбывшему, который, откинув капюшон, спокойно наблюдал за изменившимися лицами вмиг растерявшей всю свою храбрость шайки.

– Я – Клод Люпен, но, думаю, вы и сами меня узнали, не так ли?

Лицо Клода, как и его знаменитое имя, были хорошо известны воровскому миру Парижа и его окрестностей. Будучи одним из наиболее приближённых «генералов» Фонтаны, он давно снискал славу очень жестокого и невероятно опасного противника.

– Люпен? Поговаривали, что ты погиб той ночью, когда сгорел «двор чудес» вместе с королём. – Франко было не узнать. Иерархия в преступном мире была не менее значимой, чем при дворе, и присутствие такого человека, как Люпен, не могло не вызывать нервного трепета даже у бывалого бандита.

– Ошибаешься, Франко Калабриец, тебя ведь так зовут? – Клод избегал смотреть на меня, всё его внимание было сосредоточено на главаре, от решения которого зависела наша жизнь. Передвинув висевшую в ножнах шпагу так, чтобы её легко можно было выхватить в нужный момент, Клод сделал шаг вперёд. – Король жив, и моя жизнь, как и шпага, по-прежнему принадлежат ему.

– Жив? Где же он? – Калабриец, нервно сглотнув, принялся озираться по сторонам, словно испугался, что из какого-нибудь тёмного угла на него набросится оживший Фонтана.

– Он, точнее, она перед тобой, – взглядом призывая ему подыграть, Клод почтительно мне поклонился. – Фонтана, которому однажды она спасла жизнь, сам передал ей «марку», официально назвав Розу своей преемницей.

– Что за чушь! – стоящая до этого момента смирно Аньес сбросила с себя оцепенение и, уперев руки в бока, заверещала: – Франко, не верь им! Никакая она не королева! Убей её! Убей их обоих! Ненавижу тебя, тварь! – выхватив из рук стоящего рядом калеки палку, она бросилась прямо на меня, но, сраженная ударом кулака, как подкошенная повалилась на землю, так и не успев ко мне приблизиться.

Я пораженно уставилась на Калабрийца, который под одобрительным взглядом Клода перешагнул через лежащее без движения тело и повернулся ко мне:

– Роза?! В Париже нет ни одного бродяги, которому бы не было знакомо это имя. Всем известно, как Фонтана оберегал свою «Беррийскую Розу», – он обернулся к своим людям, ища поддержки. Толпа одобрительно загудела, подтверждая его слова. А затем произошло что-то совершенно немыслимое: все бродяги один за другим во главе с Франко в знак почтения склонили передо мной головы:

– Да здравствует Роза! Роза! Гип-гип ура! Виват королеве бандитов!

Спешно были разосланы гонцы в оставшиеся «дворы чудес» с вестью, что объявился король. Работа закипела, все готовились к приёму одиннадцати оставшихся главарей, которые к ночи должны были собраться на территории, подвластной Калабрийцу, которому Клод доверил организацию встречи.

Но был среди взволнованной толпы один человек, которого вовсе не радовало появление новой «Королевы Тюн». Аньес, держась за пострадавшую от удара каменного кулака Франко левую половину лица с налившимся фиолетовым цветом, распухшим и почти полностью закрытым глазом, с ненавистью плюнула на землю и, постаравшись затеряться в толпе, побежала в сторону одного из ближайших полицейских комиссариатов, которые были созданы по недавнему распоряжению главного полицмейстера генерала-лейтенанта Габриэля де ла Рейни. Сорок восемь человек – новые комиссары полиции, заменившие собой комиссаров-следователей при Шатле, распределённые между семнадцатью кварталами Парижа, ежедневно отчитывались о своей деятельности лично перед генерал-лейтенантом.

Калабриец и понятия не имел о том, что Аньес, которой он исключительно доверял, уже давно работает информатором полиции для собственной безопасности и достижения личных целей, изредка сдавая членов банды, посмевших публично выражать своё недовольство тем влиянием, которое она имела на главаря.

Теперь же, когда Франко так унизил её, да ещё и перед ненавистной соплячкой, которую она винила во всех своих бедах и собиралась уничтожить, он превратился для неё в такого же врага, от которого следовало незамедлительно избавиться.

О, она прекрасно знала, что собирается сделать! Когда весь преступный мир соберётся в их квартале, чтобы присягнуть на верность новому королю, их будет ожидать сюрприз в виде полицейских ружей и штыков. И она позаботится о том, чтобы мерзкая девчонка пала одной из первых.

* * *

– Ты из ума выжил? Что это ты всем обо мне наплёл? – улучив момент, когда мы, наконец, остались одни, я набросилась на Клода. – Ты хоть понимаешь, что с нами сделают, когда станет известно, что Жиля прикончили именно мы?

– Не беспокойся, – от его спокойного тона я готова была завыть, – ничего нам не грозит. Я уже давно слежу за тем, что происходит в преступном мире. Никого из тех, кто мог бы подтвердить нашу причастность к смерти Жиля, нет. В ту ночь те, кто смог избежать участи заживо сгореть в пламени, так же, как и я, попали в руки полицейских и были брошены в Шатле. Нет никаких сомнений в том, что никому из них не удалось избежать тех массовых зачисток, от которых ты меня тогда спасла.

Со времени побега из крепости мы ни разу не говорили на эту тему, и сейчас меня поразили не столько слова, которые я никак не ожидала услышать от своего обычно сурового учителя, сколько необычная нежность, сквозившая в его взгляде. Почти таким же он был тогда, когда всю дорогу нёс меня на руках от дома де Розена, откуда Фонтане вздумалось меня выкрасть.

Признаюсь, тогда в какой-то момент мне показалось, что и я начинаю чувствовать к нему нечто большее, чем ученица может чувствовать к своему учителю, но произошедшее после постепенно расставило всё по своим местам. В моей жизни появился Ренард де Сежен, чувства к которому назвать чисто дружескими было бы нечестно, не говоря уже о том пирате… Впрочем, о чём это я? Пират исчез из моей жизни так же внезапно, как и появился, ну а Ренард… Тут всё было гораздо сложнее…

Мы не были официально помолвлены, поэтому у меня в общем-то нет никаких прав требовать от него верности. Но ведь он мне клялся! Клялся, что никогда и никого не любил так, как меня, и что ради своего светлого чувства готов порвать с прошлым. Но на поверку оказалось, что все его слова ровным счётом ничего не значили. Он изменил мне в первый же день, да ещё с той… Впрочем, это уже неважно. Сегодня, благодаря искусной лжи этого проходимца Клода, вместо того, чтобы занять своё законное место на троне родной Боравии, я буду провозглашена королевой бандитов и нищего сброда! Отличная перспектива, нечего сказать, учитывая, что по приказу короля меня наверняка ищут все полицейские Франции.

Размышляя о том, как действовать дальше, я машинально теребила медальон Фонтаны, по-прежнему висевший на шее. Несколько волосков незаметно запутались в шнурке. Раздражённо дёрнув, я почувствовала резкую боль.

– Клод…

– Что? – мягко улыбаясь, спросил наставник, которого веселила моя нервозность.

– Как может какая-то старая монета что-то означать? Тебе что-нибудь известно о том, откуда она взялась у Жиля?

– Ну… – Клод на пару мгновений задумался, – Жиль действительно был коронованным королём преступного мира. Он так же, как и его предшественник Одноглазый Дино Бретонец, был членом так называемого «Братства висельников», одного из самых крупных преступных сообществ, берущего начало ещё со времён первого «Пастушкового похода» в далёком 1251 году. Тогда, после неудачного Седьмого крестового похода, когда мусульмане нанесли крестоносцам полное поражение, в Северной Франции возникло крестьянское движение, возглавляемое «Мастером Венгрии». Целью движения было освобождение попавшего в плен короля Людовика IX Святого, за которого победители требовали баснословный выкуп. Состоящая преимущественно из молодых крестьян армия численностью в шестьдесят тысяч человек преследовала благородную цель, собираясь нанести сокрушительный удар по оплоту мусульман и освободить своего короля. Но до Святой земли они не добрались. Неприученные к дисциплине, бывшие крестьяне начали устраивать беспорядки во французских городах, в результате чего были отлучены от церкви, а сам Мастер был убит около Буржа.

Те, кому удалось уцелеть, стали объединяться поначалу в небольшие, но быстро набирающие популярность группы, которые совершали набеги как на мирных жителей, так и на торговые караваны. Преследуемые церковью и законом, они создали «Братство висельников», поклявшись оказывать всестороннюю помощь и поддержку друг другу. Семь главарей подписали общий договор собственной кровью, выбрав для себя отличительные знаки, так называемые марки – серебряные монеты с тремя отверстиями и завязанными особым узлом ремешками, сделанными, по слухам, из человеческой кожи.

Последняя фраза Клода заставила меня вздрогнуть от отвращения, и я уже собиралась стащить с себя отвратительный символ человеческой жестокости, когда Люпен со смехом признался, что при взгляде на моё чересчур сосредоточенное лицо не смог удержаться от безобидной шутки.

Наставник, конечно, повеселился за мой счёт на славу, вот только неприятные ощущения, появившиеся после его слов, никак не желали меня покидать: кожа под ремешком невыносимо чесалась, вызывая навязчивое желание избавиться от медальона немедленно. Кое-как подавив отвращение, я решилась задать внезапно возникший вопрос:

– Постой, что-то тут не сходится, – я взяла монету в руки и ещё раз внимательно её оглядела, – это ведь экю, а таких монет четыреста с лишним лет назад попросту не могло быть.

– Верно. Но, как ты правильно подметила, с тех пор прошло более четырёхсот лет. Монеты за столь длительный срок вполне могут прийти в негодность: стереться, погнуться, потеряться, в конце концов. Важна не сама монета, от которой требуется лишь то, чтобы она была сделана из серебра, а узел, символизирующий особый статус её обладателя.

– Ясно. А что с теми висельниками стало потом?

– Потом? Гм… Знаешь, к разбою довольно быстро привыкаешь, и очень скоро с каждым днём пополняющее свои ряды «Братство» стало искать иные пути для наживы. Преследуемые церковью и префектурой, они стали всё чаще искать спасения в море, сначала нападая на соседние рыбацкие деревушки, а затем и на небольшие торговые корабли, постепенно превращаясь в морских пиратов. Сейчас сложно сказать, что стало с оставшимися шестью знаками, их следы могут быть как на суше, так и на море, причём в любой точке мира. Не возьмусь утверждать и того, что все «короли» по-прежнему французы, так как «Братство» постоянно пополнялось людьми разных народов и религий. Вполне возможно, что их можно найти и среди арабов или турков с греками, или даже у тех же испанцев или итальянцев, населяющих всё побережье Средиземного моря.