Тем не менее таинственный «друг» меня заинтриговал. Приготовившись к побегу, остаток дня я провела как на иголках, взвешивая все за и против. Да, я прекрасно понимала, какому риску подвергаю собственную жизнь, пускаясь в новую авантюру, но я думаю, что каждый со мной согласится, что это не более опасно, чем длительное путешествие в компании отъявленных головорезов на борту пиратского судна, держащего курс в еще более опасное место – логово средиземноморских пиратов, давно утративших все понятия о жалости, благородстве и чести.

Едва дождавшись условного сигнала, я в полной темноте прокралась к покосившейся пустой раме окна, которое лишилось драгоценного стекла во время недавнего шторма, и прислушалась. Сначала я не услышала ничего и уж было решила, что это чья-то гадкая шутка, но затем до меня донесся тихий плеск воды и что-то темное остановилось прямо под тем местом, где я находилась.

Сейчас или никогда! В глубине души я уже и сама знала ответ на этот вопрос. Не мешкая ни секунды, я привязала узелок со своими вещами к поясу, чтобы не мешал, перекинула ногу наружу и, ухватившись покрепче за веревку, принялась осторожно спускаться туда, где уже совсем скоро меня подхватили и помогли усесться на скамью сильные натруженные руки. Ладу! Это его хитро ухмыляющаяся даже в темноте физиономия была первым, что я увидела, когда получила возможность перевести дух и оглядеться.

Впрочем, времени на то, чтобы задавать вертящиеся на языке вопросы, не было. Нужно было уйти как можно дальше от корабля, пока оставшаяся команда не обнаружила пропажу лодки и не подняла шум. В полном молчании мы осторожно гребли по направлению к берегу, зловеще темнеющему впереди. И только тогда, когда шлюпка ударилась дном о песок, а мы, объединив усилия, смогли вытащить ее на сушу, я получила ответы на все жгущие язык вопросы. Только зря я надеялась на то, что после противостояния маврам между нами установился мир и даже некое подобие дружбы. Как оказалось, обида Ладу постепенно превратилась в ненависть и пламенное желание моей смерти. А так как на борту корабля он ничего предпринять не мог, то решил выманить меня с помощью уловки на берег, где и собирался расквитаться со мной за все свои обиды, а затем еще до рассвета вернуться на «Смерч», где его стоящие на вахте подельники без малейшего шума помогли бы ему скрыть все следы ночного отсутствия. Никто бы не догадался, что взбалмошная и несдержанная на язык пассажирка покинула судно не одна. После того, как Ладу с ней вволю натешился бы, он закопал бы ее у подножия скал, да так глубоко, что тело не нашли бы и через сотню лет.

Ладу учел почти все, даже проследил, чтобы длинная шпага – наследство Люпена, которой девица виртуозно владела, по роковой случайности осталась на дне лодки, когда они по его совету принялись карабкаться по камням вверх. Но чего он не знал, так это того, что в складках мужской одежды я припрятала кортик капитана, который прихватила в самый последний момент как напоминание о человеке, заставляющем меня одновременно краснеть и бледнеть, задыхаться от невыносимого жара и дрожать в ледяном ознобе…

Как только мы оказались достаточно далеко от берега, маска доброжелателя и друга мгновенно слетела с лица бандита. Убедившись, что поблизости никого нет, он без предупреждения ударом кулака в живот заставил меня со стоном сложиться пополам и грубо повалил на землю, продолжая бить ногами, чтобы помешать подняться.

Не ожидающая подобного, я на миг задохнулась от острой боли, а затем, прикрывая голову руками, попыталась уклониться от сыпавшихся один за другим жестоких ударов садиста. Однако он рано начал праздновать победу. Улучив момент, я, превозмогая боль, извернулась и с силой ударила ногой, обутой в тяжелый башмак, ему по колену. Взвыв от боли, он отпрянул. Этого оказалось достаточно для того, чтобы я, схватив горсть песка, бросила ему в глаза. И пока он с рёвом раненого зверя пытался их прочистить, я сгруппировалась и вскочила на ноги, тем самым практически сравняв наши шансы.

Нет, я не была наивной и прекрасно понимала, как ничтожны мои силы по сравнению с этим громилой. Рассчитывать на честную схватку не приходилось. Поэтому воспользовавшись тем, что соперник дезориентирован, я выхватила свое единственное оружие – морской кортик и, запрыгнув ему на спину, со всей силы вонзила клинок в его толстую шею пониже затылка.

Ярость застилала глаза, мешая разглядеть то, что делали мои руки. Раз за разом без остановки я наносила новые удары, даже не осознавая, что противник уже давно не сопротивляется, а безвольно лежит на земле. И только тогда, когда меня покинули силы и я буквально рухнула на песок рядом с поверженным врагом, в неясном свете месяца, робко выглянувшего из-за облаков, мне открылась вся жуткая картина произошедшего.

Ужас охватил меня, когда я увидела, во что превратилось тело того, кто еще совсем недавно на борту корабля грозил переломать мне ноги. Оружие выпало, и я с отвращением посмотрела на свои руки, по локти испачканные кровью, которая в ночном свете казалась почти черной.

«Боже! Что я натворила? Я – чудовище!»

В панике, не обращая внимания на острые камни, я принялась спускаться вниз, к воде. Тошнотворный запах крови забился в ноздри, и мне просто необходимо было от него избавиться, поэтому прямо в одежде я вошла по пояс в воду в надежде смыть с себя последствия недавнего происшествия. Глотая слезы и ругая себя последними словами за глупость, я, как безумная, скребла себя и одежду, панически пытаясь придумать выход из сложившейся ситуации.

Внезапно яркая вспышка осветила стоящую на якоре шхуну – это команда заметила наше отсутствие и сейчас сигналом оповещала находящихся на берегу товарищей о произошедшем.

«Нет! Только не это! Морские законы суровы, и убийство кого-нибудь из членов экипажа своим же товарищем грозит смертной казнью. Господи, что будет со мной после того, как они узнают, что я сбежала, украв шлюпку и убив одного из матросов? Кто поверит, что я всего лишь защищалась? Нет, нет, нет! Бежать отсюда как можно быстрее!»

Спешно выбравшись из воды, я стала карабкаться обратно наверх. Намокшая от воды одежда сковывала движения. Достигнув того места, где лежали брошенные мной пожитки, я, стараясь не смотреть в сторону поверженного врага, быстро схватила узелок и бросилась в сторону, противоположную той, где приветливо светились огоньки рыбацкого поселка.

Уставшая, голодная и замерзшая, в промокшей одежде, я довольно быстро добралась до хорошо укрепленных городских ворот, но постучать и попросить помощи не решилась. Пришлось, скрывшись за валунами, дожидаться рассвета, чтобы, как только ворота распахнутся, незамеченной пройти мимо вооруженных стражников, смешавшись с толпой спешивших по своим делам жителей. И вот уже совсем скоро я шагала по одной из узких мощеных улочек на сводящий с ума запах свежеиспеченного хлеба, который после безвкусных и жестких морских галет я уже и не чаяла когда-нибудь вновь почувствовать.

Дорога вывела вела меня на довольно большую площадь, где располагался городской рынок, как день от ночи отличающийся от парижского. Несмотря на внушительные размеры и обилие предлагаемых товаров, доставляемых на телегах и повозках со всех уголков страны, здесь не было грязи и смрада, как во французской столице.

Отовсюду слышался быстрый говор на незнакомом языке. Но вот что странно: я была уверена, что понимаю большую часть слов. Вот мясник, спорящий со своим конкурентом из соседнего ряда из-за того, что тот продал несвежий товар, да еще и втридорога; а вот торговка сладостями, зазывающая покупателей обещаниями снизить цену, если они купят сразу несколько штук; а вот…

Проклятье! У меня, у которой со вчерашнего дня не было во рту и маковой росинки, потекли слюнки при виде деревянного стола, стоящего прямо возле двери пекаря. Хозяин разложил на нем свой товар, и чего там только не было!.. А тем временем его помощник, парень лет двадцати-двадцати трех, тут же, на глазах у прохожих, колдовал возле уличной жаровни, выпекая прямо на углях невероятно ароматную сдобу, наматывая сладкое тесто на крутящийся вертел. Он посыпал готовое лакомство корицей, сахаром и толчеными орешками, и предлагал прохожим купить его за мелкие монетки.

От голода и обилия вкуснейших запахов все кружилось перед глазами, и я рискнула подойти поближе. Местных денег у меня не было, но я, порывшись в вещах, нашла несколько су, которые и собралась попробовать предложить в качестве оплаты.

Бросив беглый взгляд на протягиваемую мелочь, молодой пекарь покачал головой и что-то неразборчиво залопотал на своем языке. Вскинув голову, он начал было мне что-то объяснять, когда совершенно неожиданно изменился в лице, как если бы увидел привидение. Бледный, с выпученными глазами, он сделал пару шагов назад и рухнул на колени с криком:

– Kiralyne! Королева Клоранс! Господи, храни нашу королеву!

Его легко можно было бы принять за умалишенного, если бы не одно «но»: он выкрикивал имя моей матери!

Я все еще приходила в себя от увиденного, а шум уже начал привлекать соседей, которые, подойдя ближе, точно с таким же выражением лица бросались ниц.

– Королева Клоранс жива! Долой кровопийцу Айвана, да здравствуют Баттиани! – какая-то нищенка обхватила мои колени и прижалась к ним лицом.

Я растерянно оглядывала счастливые лица людей, когда внезапно произошло кое-что еще более странное. Неизвестно откуда подбежавший человек в темном плаще бесцеремонно оттолкнул цепляющуюся женщину и, испуганно озираясь по сторонам, резко схватил за руку и потянул за собой. Оглушенная, еще не пришедшая в себя после ночного происшествия и сейчас вконец потерявшая способность соображать, я позволила ему увести себя в надежде, что смогу выяснить причину подобного странного поведения местных жителей.

Мы петляли по похожим одна на другую улочкам, прежде чем он, остановившись всего лишь на миг, снял с себя плащ и набросил на меня, не забыв низко надвинуть на лицо капюшон.