Диана Билык - Шантажист

– Хочешь. Или нет. Мне все равно. Я хочу услышать, кем ты была до всей этой грязи.

– Это не интересно.

– Слушай, – его рука выпуталась из волос и, зацепив щеку, опустилась на шею, – отвечай, когда я спрашиваю, – чуть строже, но я все равно не испугалась. Наверное, устала бояться. Или сил на это не осталось.

Я немного повернула голову в его сторону.

– Пошел нахрен. Не собираюсь перед тобой выливать душу. Ты лицо свое боишься показать, а я жизнь тебе выложить должна на тарелочку? Захочешь, сам все найдешь. Конченный придурок.

– Все, что мог, нашел. Придурошная, – в его голосе, искаженном какой-то гадостью, слышалась улыбка. – Окей, что ты любишь читать?

Я набрала воздуха, чтобы бросить что-нибудь самое примитивное, но большой палец перекрыл губы.

– Отвечай честно, и я отвечу честно на любой твой вопрос.

Я засмеялась.

– Как я это проверю?

– Никак, – отпустил шею, снова вернулся ладонью на щеку.

– Тогда иди ты, не услышишь от меня откровений.

Он надолго замолчал и, изучая кончиками пальцев мое лицо, гладил по ленте на глазах, щекотал скулы, переходил на плечи, ступал маленькими шажочками по рукам.

– Накажу, – пригрозил, но совсем не зло. Как-то даже с иронией.

– Да? – хмыкнула я. Вслушалась. В голос, запах. И не смогла ничего отделить, узнать. Только бархатистый низ, что вибрировал где-то глубоко внутри, крохмальная свежесть отельных простыней и молочно-кремовый аромат, витающий в номере.

Его прикосновения обжигали. Хотелось еще. Наверное я оказалась на пике адреналина, потому так реагирует тело. Раньше я могла отключаться, даже симулировать возбуждение, притворяться, что мне нравится человек, а сейчас хочу наоборот – притвориться, что меня от этого ублюдка воротит.

Я его не знаю! Я его не вижу! Как так? Почему плыву и плавлюсь? Совсем свихнулась.

Я должна Арсену дать шанс, иначе не смогу выбить эту дурь из головы. Жажда, ненавистная жажда, связала мои жилы, скрутила их между собой и превратила меня в текучую самочку. Один оброненный оргазм, и все – я принадлежу этой твари? Нет, этого не будет.

Скрипнула кровать, я вздрогнула.

– Разведи ноги, Афина, – приказал мужчина.

Я мотнула головой, зная, что последует дальше. Ворон рванул кружевные трусики и надавил на колени, расставляя бедра в стороны, порочно и бесстыдно открывая мое тело для себя.

Я не дышала. Хотелось кричать, но не кричала. Только замерла, будто стрекоза на кончике иглы. Вот и все.

Но живота вдруг коснулось что-то прохладное. Оно скользнуло к пупку, а затем крупной каплей сбежало к паху, заставив ахнуть и прикусить язык. Следующее прикосновение заставило скрипнуть зубами, потому что хотелось застонать – Ворон рисовал на моем теле чем-то очень мягким и льдистым. Оно таяло и скатывалось капельками по бокам. Поднимало во мне неведомую до этого бурю эмоций.

От ощущения беспомощности перед собственным возбуждением я свела ноги и дернула путы. Стало больно до слез. Кисти горели, а сердце превратилось в уничтожающий молот в груди.

– Ты сама себе вредишь, Афина, – прошептал Ворон, едва касаясь губ, рассыпая по коже искры желания. В голове от этого копошился зверский гнев. На него, на себя, на каждого, кто приложил к этому руку. Кто сломал мне жизнь.

– Я вас всех ненавижу, – пошевелила губами. Голос от напряжения пропал, горло сдавило спазмом.

– Кого всех?

Я откашлялась, сотрясаясь всеми мышцами. Ворон на миг отстранился, потом снова приблизился – тепло от его крупного тела накрывало будто одеяло. Капельки влаги, которой он меня обмазывал, почти шипели и испарялись от его близости.

– Кого ты ненавидишь, кроме меня? – переспросил он еще ниже, чем обычно. Растянул фразу, продолжая исследовать мое тело холодными прикосновениями. Вызывая табуны мурашек на коже и сладкие спазмы между ног.

– Мужчин! – бросила я в ярости. – Ублюдков, что только и умеют пользоваться слабыми.

– Кто тобой пользовался, Бронзовая? – прозвучало настороженно, с едва уловимой надеждой.

Я хотела выпалить ответ, но сжала губы и замотала головой.

– Говори, – Ворон передвинулся, склонился ниже, отчего его волосы защекотали мне живот. – Или буду мучить.

– Мне все равно. Мучай.

– Да ты тащишься от этого, – пробормотал мужчина, словно для него это открытие.

Кожи коснулось что-то влажное и горячее. По движению вверх поняла, что это язык. Он скользил по тем местам, которые мужчина обозначил льдом и холодом.

– Да, так мороженое даже вкуснее, – объяснил он, довольно приплямкивая. – Я, конечно, думал, что мы съедим его вместе, но ты не заслужила.

– А что заслужила? – прикусила язык. Зачем я так сказала? Будто играю с ним в эти игры, будто прошу продолжать.

Он в ответ тихо и торжествующе засмеялся.

Сдвинулся ниже, надавил на колени, открывая меня еще порочней, приподнимая мне ноги выше, выгибая спину. Хотелось заметаться в его тисках, воспротивиться, но я лишь подалась навстречу и, ощутив холодное прикосновение к средоточию порока, не сдержала вытянутый стон.

– Паршивая Тая, – прошептал Ворон. – Грязная. Пошлая. Блять… ты меня выводишь из себя! – он коснулся языком клитора и слегка прикусил. Я задрожала и выгнулась сильнее, до хруста в позвонках, натянула руки до боли. Она жгла, но уходила куда-то в глубь, уступая место натянутому напряжению, что толкало на безумие.

– Сделай это… – прошептала, не сдержавшись.

– Ты хочешь? – раскрыл меня языком и толкнулся внутрь. Меня пронзило тысячами молний, спираль в пояснице завернулась еще туже. В глазах на миг заплясали яркие искры, показалось, что я могу видеть сквозь повязку.

– Нет. Я никогда тебя не захочу.

– Обманщица…

Его сильные руки на бедрах прижимали к постели, язык ударялся в одну точку и взрывал мою силу воли. Я не знаю, почему, как, зачем, но этот чертов Raven до трясучки возбуждал.

Я едва не взорвалась, едва не дотянулась до сладкого пика, как он отстранился, холодный воздух неотвратимо лег на кожу. Меня затрясло. Не могла говорить, только хватала воздух губами и натягивалась до хруста позвонков, принюхивалась и прислушивалась.

Что-то теплое навалилось сверху. Но не тяжелое. Я сильнее задрожала, мучаясь в сомнениях, в испепеляющем желании дойти до экстаза, но сильная рука легла на плечо и потянула меня к себе. Словно пытаясь успокоить.

– Что ты делаешь?

Он не ответил. Коснулся упругими губами моих губ и, сильно прижавшись, заперев в своих каменных плечах и руках, развязал платок на кистях и собрал их в свои крупные ладони. Я попыталась вырваться, но его объятия оказались сильнее шелка.

– Ворон, отпусти…

– Тш… – зашелестело над ухом.

Сковав мои кисти одной рукой, второй погладил по волосам, расправил локоны, провел по щеке, коснулся раковины уха, зацепил сережку. Будто рассматривал меня, изучал.

Постепенно жар схлынул, тепло укутало, я расслабилась и, устало откинулась затылком на большое плечо.

Его взгляд блуждал по полу, по стенам, по столам и другим людям, но никогда не зацеплялся за мое лицо, будто женщины ему не интересны. Для него существовала только жена. Подобные раскалываются очень сложно, но и не такие давали трещины.

Он был десятым.

У меня оставалось мало времени, Коша давил, требовал результаты, а у меня не получалось – хозяин дома безумно любил свою жену и на меня смотрел, как на пылесос или шкаф. То есть, никак.

Но сегодня он поднял темноволосую голову и взглянул. Жалобно, пронзительно, с интересом.

И я узнала в нем другого.

Лиманов? От шока не смогла говорить, сжала влажную ткань в руке, моющее потекло по кисти, оплело запястье и быстро закапало на пол. А я не могла отвести глаз от мужчины и не могла решить, что делать дальше.

– Афина, ты веришь в любовь до гроба? – спросил он и, прищурившись, опустил взгляд на мою грудь, затем переместился ниже, к короткой юбке гувернантки и оценил ноги. В глазах загорелся голодный интерес.

– Не знаю, – сказала я, заставляя себя шевелить губами и выталкивать воздух из груди. – Я никогда не сталкивалась, – хотела отступить, сбежать из этого огромного, как замок, дома, но задание толкало меня навстречу «клиенту».

Арсен облизнулся, потер подбородок, передвинул руки и схватил стакан с барной стойки.

– Ты там, – он кивнул под диван и жутко усмехнулся, – не вытерла пыль. – И залпом выпил золотистую жидкость, с хлопком поставил стакан на столешницу.

Я вздрогнула и все-таки сделала шаг назад.

– Позже… вытру, – захотелось сбежать. Бросить все и скрыться с его испепеляющих глаз.

– Нет, сейчас, – голос стал ниже, глубже, добавилась знакомая хрипотца. Я вынуждена была подливать ему возбуждающее, иначе дело совсем не сдвигалось с мертвой точки. – Афина, ты не слушаешься. Я твой хозяин.

– Конечно, – я медленно опустилась на колени и прогнулась в спине.

Заелозила тряпкой под диваном и застыла, когда услышала шаги. Крепкие руки сжали мои бедра, дернули назад, заставив упереться во что-то твердое и горячее. Осознавая, что это, я сглотнула и, не паникуя, обернулась. Все по плану, нужно только «дожать» клиента.

– Ты должна быть наказана, Афина, – сказал Лиманов. Сказал так жестко, что я почувствовала, как лед покрывает мою кожу и лопается от попытки вырваться.

– Что вы делаете? – пискляво протянула я, вцепляясь пальцами в диван. Тряпка осталась на полу и холодила колени, а потом ноги разъехались в стороны, и ткани кружевных трусиков коснулись горячие пальцы.

– А незаметно? – не спрашивая разрешения, отодвинул тонкую преграду и ввел в меня два пальца. Я выгнулась и захрипела от распирающего ощущения необратимого огня.