Диана Билык - Шантажист

Зачем ему место в журнале?!

Я хлопнула по столу ладонями и открыла покрупнее ту самую картину, что подняла творца до небес.

И здесь эта драная птица! Хотя подана в странной манере письма, с мелкими закорючками, визерунками, а если увеличить, то можно было рассмотреть на черных крыльях другие мелкие истории. Здесь и объятия, и поцелуи, и расставание. Потрясающая работа, я даже задержала дыхание, пока вглядывалась в детали.

Неужели это ты, Вова, тот, кто меня мучает?

Я открыла затихший чат с Вороном и написала несколько слов.

Тая: я жива. Спасибо, что дал мне время тишины.

Он прочитал сразу, но не ответил. Я ждала несколько часов, открывала чат, обновляла страницу по сто раз, но шантажист молчал.

Тая: на этом все? Игра закончилась? Ты оставишь меня в покое?

Минута, пока он печатал, показалась бесконечной. Я словила себя на мысли, что не хочу знать, кто он такой. Не хочу привыкать или надеяться зря. Не хочу, чтобы сердце стучало в груди для этого урода. Но оно, вопреки моим желаниям, стучало и глушило мое самообладание. Я знала, что помани он пальцем, пойду. Не знаю почему. Не знаю зачем. Это какое-то помутнение рассудка.

Raven: и не мечтай. Хочешь, чтобы я молчал – выполняй условия.

Тая: ты блефуешь.

Как это знакомо. Я даже заулыбалась. Словно все только началось. И в жилах зазвенели ручьи крови, разгоняя жар по всему телу. Мне нравилось это состояние, я будто оживала, будто мир становился ярче и красивей. По-че-му?

Глядя на довольную рожицу с рожками, захихикала. Спрятала улыбку под ладонью и оглянулась на зал с работниками. Паша и Зина смотрели в мою сторону, но, стоило мне заметить это, отвернулись. Каблучки зацокали в сторону уборной, а верстальщик уткнулся в монитор. И тут я заметила еще один взгляд – Арсена. Шеф стоял у стола куколки-пиарщицы. Она смотрела на него снизу с благоговением, а начальник, наклонившись над столом, пронзал пространство и стеклянную стену моего кабинета злобным ненавистным взглядом. Да, мужчины не любят отказы, тем более, игнор, но что поделаешь – ему придется привыкнуть, а мне придется объясниться. Найти удачный момент и сказать Лиманову, что ничего у нас не получится, мы можем быть только коллегами. Чтобы он зря не надеялся и не зыркал в мою сторону вот так… жутко.

После сотрясения и многих часов наедине с мыслями, я смогла вычленить симпатию, уважение и обязанность, но и поняла, чего мне хочется на самом деле – экстрима и полной свободы. И правильный покладистый мужчина совсем не в моем вкусе. Нет той игры, что с шантажистом. Нет нужных искор между нами.

Но я понимала, прекрасно понимала, что отношения с Вороном – утопия. Они просто невозможны. Хотя только последние месяцы я чувствовала себя по-настоящему живой. Благодаря ему.

И меня осенило.

Не станет он меня раскрывать, ему это не выгодно, ведь закончится кайф. Ведь он кайфует, когда давит на меня, знаю. За этими угрозами стоит что-то более личное. Ему нужна другая месть, не публичная. Он хочет видеть мое унижение, питается моей слабостью, наслаждается моей яростью и злостью. Хочет, чтобы я страдала и мучилась из-за его принуждения. Он жрет мои эмоции и страх, как вороны падаль.

Короткие слайды воспоминаний врезались в голову, заставив меня откинуться назад и сжать телефон в руке.

Яростные поцелуи в полной тьме, черная маска, черные глаза, губы в усмешке, пронзительные объятия и толчки внутри меня. А потом взрыв.

И машина пошла кувырком.

Что-то не клеилось, не получалось выстроить хронологию. Не получалось вспомнить тот выпавший день – тридцатое декабря. И пульсирующая мысль заставила меня сжаться и обнять себя руками. Я искала аптеку. Помню это очень четко. Но зачем? Кому-то помочь? Что я хотела там купить? На краю осознания качалась догадка, но я ее отогнала. Только не это… Не может быть. Я не могла так оступиться.

Повернула к себе экран, когда телефон пискнул входящим сообщением.

Raven: пароль простой – черный. Тебе подруга переслала ведь письмо с моим подарком? Слушай условие, Бронзовая: скинь мне фото своих тощих сисек, или я отправлю это коротенькое слово твоей Северянке, и она узнает, кто ты на самом деле. Не веришь? Проверь. Даю пять минут.

Я хлопала глазами и суматошно щелкала мышкой в поисках письма от Леры. Забыла напрочь! А всё эти тормозящие таблетки, что мне назначили – совсем за две недели выпала из жизни.

Еле нашла письмо на третьей странице входящих среди кучи предложений по рекламе. Распахнула его, но инет завис, и ссылка с видео открылась не с первого раза.

Замутило снова. Виски сжало, глаза затуманились… я чуть не рухнула со стула.

А чего я боюсь? Показать Ворону то, что он и так видел? Да плевать! Не стану дарить ему свой страх, пусть не мечтает. Хочет сиськи? Пожалуйста!

Я выбежала в архив, покачнулась от головокружения, но удержалась за стену. Приподняла свитер и, щелкнув пару раз камерой, сразу отправила сообщение, чтобы не передумать.

Тая: все для тебя, птичка.

И послала вдогонку кучу сердечек. Ужас, совсем на меня не похоже, но мне понравилось. Поискала еще смайл с поцелуем и припечатала палец к кнопке «отправить».

Подавись!

Когда сообщение загорелось прочитанным, в кабинет кто-то вошел. Я поправила одежду, подхватила с полки папку наобум и спокойно вышла к себе, где меня ждал наш новый сотрудник.

– Перейдем сразу на «ты»? – пройдя раскованно вдоль стеклянной стены, Владимир остановился у моего стола, глубоко-черные волосы растрепанными прядями почти перекрывали его глаза. У Ворона были ведь короче? Не могу вспомнить. Руки художник держал в карманах, осанка у него ровная, идеальная, взгляд с прищуром, пронзительный, темный.

– Что тебе нужно, Алиев? – я, не скрывая неприязни, бросила папку на стол, отчего она отъехала в угол и ткнулась пришедшему в ногу. Присев на свое место, я откинулась спиной на кресло, завязала руки перед грудью, чтобы мужчина не пялился мне на грудь.

– Мне нужно? – удивился художник и изогнул бровь. – Ты сама просила зайти и показать макеты для номера, – он положил поверх папки из архива другую – черную.

– Отлично, – я потянулась, но горячая рука пресекла мой путь, накрыла и слегка сжала. Мне пришлось дернуться и одарить гостя убийственным взглядом. Ненавижу, когда ко мне прикасаются без спроса.

– Сначала, – сказал Вова и натянул губы в покладистой улыбке. – У тебя есть контакты Ярины?

– Что? Зачем тебе?

– Я… – Вова повернулся ко мне в профиль и присел на край стола. Хлопнул по ноге папкой, что снова оказалась в его руках. – Хочу ее найти.

– Совесть проснулась, что ли? – нервно хихикнула я, но запнулась о горький взгляд мужчины.

– Тебе не понять, – сказал тихо мужчина и, спрятав глаза, поднялся. С хлопком положил передо мной папку, развернулся и поспешно вышел из кабинета. Миновал верстальщика, несколько столов журналистов и только потом обернулся.

И этот взгляд показался мне невыносимо знакомым. Я глубоко вдохнула, поймала в шлейфе, оставленном в помещении этим мужчиной, нотки смолы, сухих листьев и еловых шишек, а еще глубокую обиду и печаль. Неужели он так себя выдал? Просто взял и назвался реальным именем? Владимир и есть Ворон?

Быть не может.

Еще бы понять, что с Арсеном происходит. Обложили меня со всех сторон. Как теперь работать?

– Тая, – через час ко мне заглянула Лена. Румяная и всклокоченная, с тревожным взглядом. – Ты слышала уже? – конец фразы исчез с хрипотце, а глаза засверкали слезами.

– Что? – похолодела я.

– Валя, молоденькая журналистка, что с Артуром с Нового года встречалась, – рыжая задохнулась фразой, а потом договорила: – Ее мертвой нашли.

– Та-а-ая, – плакала Лера у меня на плече и размазывала слезы по щекам. – Как такое могло случиться? Почему именно с Артуром? Я его еле вытащила, еле вернула к нормальной жизни. Что теперь? Первая любовь – это ведь глубокая рана на всю жизнь. Он же… – девушка заныла, сцепив зубы и запрокинув голову. Светлые волосы были собраны в небрежный пучок, а голубые глаза потухли, будто в них налили олова.

– Я не знаю, как это произошло, но выясню. – У меня не хватало слов, чтобы успокоить подругу. Север должен был вернутся из командировки, но задерживался на несколько часов – самолет из-за непогоды отменили. Лера осталась одна с детьми, а Артур… В груди больно сжалось, мне пришлось отодвинуться и выдохнуть незаметно для подруги. Парня забрали в лечебницу для душевнобольных, потому что он был неуправляем, когда узнал о смерти девушки.

– Нет, – замотала головой подруга. – Прошу тебя, не вмешивайся. Это опасно, пусть полиция разбирается. Это ведь убийство, – последние слова сорвались в шепот, будто Лера боялась, что ее услышит брат. Она моргнула и снова заскулила.

Я слишком каменная, не чувствую чужой боли. Мне печально, но плакать совершенно не тянуло, но злость где-то в груди росла. И еще что-то, сводящее с ума. А если это Шантажист ее убил? А если Ворон все-таки и есть тот самый ублюдок-маньяк, о котором говорила Лена? Я вспомнила, что так и не нашла заведение с фото, на которой я увидела обрывок названия «RAV…»

Вдруг это зацепка?

– Ромашка! – тревожно вскрикнул Генри, распахнув дверь. Он бросился к жене, проверил лицо, поцеловал ее в губы. Его руки дрожали, а глаза метались, будто он сошел с ума. – Я… спешил, Лера. Тая, прости-прости… – он внезапно потянулся ко мне, приобнял по-дружески. Здоровый мужчина, но на миг показался мне ребенком, которому нужна ласка и тепло. – Я не мог раньше приехать, – он снова вернулся к Лере, присел рядом, и пока Лера, сорвавшись, разревелась еще пуще на его плече, сказал мне одними губами «спасибо».