– Вижу, девушкам не терпится начать, – раздался насмешливый голос сзади.

Насмешливый, холодный, грубоватый и смутно знакомый. Шарлотта обернулась и с удивлением уставилась на достаточно молодую женщину в сестринской форме с бордовой пелериной, украшенной похожим на медаль значком QARANC40. Темные волосы, подстриженные в аккуратное каре, большой крючковатый нос. Неужели?..

– Вы только посмотрите на этих маменькиных дочек, сестра Блейз, – фыркнула носатая. – Жуть! Вместо помощниц присылают белоручек, за которыми нам же и придется ухаживать.

Сестра Блейз, та самая, что встречала девушек, представила спутницу:

– Старшая сестра госпиталя, лейтенант Мелани Кармайкл.

Она зачитала список новоприбывших, и каждая делала шаг вперед, услышав свое имя. Сестра Кармайкл смотрела все это время куда-то поверх их голов.

– Что ж, – подытожила она. – Я полагаю, во время обучения вам разъясняли основы дисциплины? Сестра Блейз?

– Не бегать, не говорить громко, не отлучаться из госпиталя без письменного разрешения сестры Кармайкл, не беседовать с мужчинами на темы, не касающиеся ваших прямых обязанностей… – тараторила сестра Блейз правила, давно заученные наизусть.

«И другие «не», совсем как во времена учебы в академии, правда, Мелли?» – так и хотелось сказать Шарлотте.

– Сестра, вы забыли мое любимое, – тонкие губы Мелани растянулись в зловещей ухмылке. – Никогда, ни при каких обстоятельствах. Не пытаться. Лечить. Людей.

– Но мы медицинские сестры! – не выдержала самая молоденькая из них.

– Это мы, милая, военные медицинские сестры с образованием и опытом, – отрезала старшая сестра. – А вы – рабочая сила. Сестра Блейз, прошу вас, объясните девушкам их обязанности.

Все заметно сникли, а Шарлотта гадала, узнала ее Мелани или нет. Нарушит ли она субординацию, если первой подойдет к старшей сестре?

***

Это действительно оказалось адом. Никто из новых добровольцев не ожидал обнаружить здесь столько боли, крови, оторванных, изувеченных или обожженных конечностей. А еще человеческого страха, паники и нежелания умирать за Родину. И работы, бездну черной, самой грязной работы.

Недавно они рисовали в мечтах ангельский образ медсестры, изящно подносящей раненому герою кружку прохладной воды или отирающей салфеткой лоб сосредоточенного молодого хирурга. Теперь девушки вынуждены были выносить и мыть судна, стирать окровавленные бинты и перестилать завшивевшие постели.

Кожа на руках Шарлотты потрескалась и покраснела. Ее рвало несколько раз в день даже через две недели работы. Правда, она уже могла без смущения раздеть и вымыть раненого.

Присесть удавалось лишь изредка, на время коротких приемов пищи – довольно пристойной, кстати. Все остальное время приходилось поторапливаться, но, разумеется, не бегать. Поздно вечером Шарлотта падала замертво на постель, едва сумев раздеться. До банных палаток они добредали, только почуяв от себя особо неприятный запах.

Военные медсестры относились к девушкам-добровольцам хуже, чем к санитарам. Они были пустым местом, криворукими неумехами, посягнувшими на священные тайны медицины. Никто и не думал учить их или объяснять. Навыки перевязок, наложения швов и шин, полученные во время обучения в Англии, так и оставались невостребованными.

Шарлотта писала домой совсем не об этом. Семья расстроится, узнав, что дочь, которой они так гордятся, – всего лишь прислуга самого низкого сорта. К тому же корреспонденцию перечитывали сестра Кармайкл и ее правая рука сестра Блейз во избежание утечки секретной информации о госпитале и личных данных пациентов.

Часть новых девушек попали в ночную смену, и они никогда не менялись. Там же были и те четверо, которые обитали в палатке до приезда Шарлотты. Их она видела только спящими и никак не могла познакомиться.

Молодые хирурги в госпитале, кстати, имелись. Но операционные палатки – самое запретное место для добровольцев. Между прочим, как раз об этом Шарлотта ни капли не жалела. Она видела людей до ампутации и после, с разорванным животом и зашитым, с вытекающими мозгами и собранными обратно – промежуточная стадия наверняка была не лучше.

***

Старшая медсестра вовсе не жила в одной из тех деревянных построек, как подумали девушки. Это были своего рода кабинеты и ординаторские. Там работали полковник Локвуд – начальник госпиталя, сестра Кармайкл, а также все доктора.

Именно в одно из зданий, наскоро сколоченных из досок, и пригласили однажды вечером Шарлотту.

Сестра Кармайкл сидела за письменным столом, задумчиво сортируя бумаги с оттисками А1 и С341 на две стопки – для завтрашней автоколонны, которая заберет выздоровевших и отвезет их в распределительный пункт, откуда солдаты без знаков отличия на форме вновь вольются в подразделения. Списанные же поедут домой, в Англию – к семьям или долечиваться в госпиталях и санаториях.

Мелани закончила раскладывать листы, не глядя на ожидавшую все это время Шарлотту, достала из ящика стола сигарету и зажигалку, закурила и с наслаждением откинулась на спинку стула. Брови Шарлотты взлетели вверх – любую из них за такое уволили бы.

– Как вам у нас, сестра Уайт? – поинтересовалась Мелани.

– Я всем довольна, благодарю, – ответила Шарлотта.

– Чем же можно быть довольной в таком месте? – хмыкнула Мелани.

– Прошу прощения, я не так выразилась. Я лишь имела в виду, что выполняю долг по мере сил и не ропщу на условия.

– По мере сил? Это плохо. Надо сверх меры, – рассмеялась сестра Кармайкл.

Она бросила окурок в жестянку из-под зубной пасты, встала и взяла Шарлотту за плечи, сдерживая довольную улыбку.

– Ты меня боишься, как все остальные дурочки? Не может быть, крошка Лотти.

– Мелли, – прошептала Шарлотта и уткнулась лбом в плечо высокой, нескладной старшей сестры.

– Уайт, а не Гастингс? Вот сюрприз, – Мелани обняла подругу. – Ты что, думала, я тебя не узнала, а?

Она отстранилась и рассмеялась, моментально снова став молодой женщиной, а не сухой непреклонной командиршей.

– А вот я тебя узнала, Мелли. Но лейтенант Кармайкл меня слегка… эммм… пугает, ты точно подметила.

– Да уж, она просто жуть, эта лейтенант. Сухарь и старая дева армейской закалки, – согласилась Мелани. – Садись.

Она налила Шарлотте ароматного чаю и предложила печенья – опять-таки в жестяной банке.

– Про наше знакомство никому знать не обязательно, – предупредила Мелани, ломая печенье и макая половинку в чай. – Как и про то, что я курю.

– Что ты! Я не собиралась никому говорить!

Мелани вздохнула.

– Ты не представляешь, чего мне стоит держать марку и не ударить в грязь лицом. Половина персонала меня ненавидит. Всего двадцать семь лет и уже старшая сестра – не иначе как через постель полковника.

– Ни разу такого не слышала, – возразила Шарлотта.

– Будут они вас вовлекать в задушевные беседы. А вот знаешь, зачем я тебя позвала? – у Мелани загорелись глаза. – Я хочу устроить тут революцию, всколыхнуть это болото.

Шарлотта едва не подавилась чаем.

– Ах, Мелли, ты не меняешься.

– О да! Но на сей раз ты точно одобришь.

– Я слушаю.

– Мне нужно пять из вас. Самых лучших и способных. Медсестры мне такой информации не дадут, вы для них – пыль на туфельке. А вот ты вполне можешь помочь.

– А зачем тебе эти пять, Мелли?

– Как зачем? Вслед за вами в госпитали хлынут сотни, тысячи женщин, вступивших в VAD. Кровавых бинтов на всех не хватит, – засмеялась Мелани. – Вас надо учить, давать больше ответственной работы.

– Ухаживать за ранеными? – восторженно воскликнула Шарлотта.

– Ухаживать за ранеными, – кивнула старшая сестра. – Ассистировать хирургам, обрабатывать раны, менять повязки. Чему ты так радуешься? Тебя что, тошнить перестало при виде всего этого? Меня тоже тошнило – когда-то давно.

– Не перестало, Мелли, просто мы можем приносить пользу, мы научимся. У меня же брат на фронте, – ее голос сорвался, – и муж. Я всегда думаю, есть ли рядом тот, кто облегчит их боль, если будет нужно?

– С каким удовольствием я бы посплетничала, Шарлотта… – Мелани устало потерла лоб. – Узнать про Анну, про тебя. Может, найдется время когда-нибудь. Ты пока отдохни. Сегодня пойдешь в ночную смену, приглядишься к остальным девочкам.

– Почему мы не меняемся с ними сменами, Мелли?

– Так проще избежать путаницы. Ну, ступай.

Шарлотта взялась за ручку двери, когда Мелани окликнула ее.

– В двух словах: так почему ты все-таки не Гастингс?

– А почему ты все еще Кармайкл? – грустно улыбнулась Шарлотта и вышла.

Она прекрасно знала, что военным медсестрам запрещено выходить замуж.

5

Мелани Кармайкл не стала выпытывать у Шарлотты ее историю, потому что, как та справедливо намекнула, не хотела бы рассказывать свою. Да и рассказывать, в сущности, было нечего.

Единственное приключение, случившееся с нею за всю жизнь, – тюрьма Холлоуэй. Не каждая девушка вписала такую страницу в биографию. А уж принудительные кормления она до сих пор вспоминала с содроганием, и организм периодически реагировал рвотным рефлексом на медицинский шпатель и даже на зубную щетку.

Суфражистские идеи вовсе не были плодом юношеского максимализма Мелани. Она оставалась им верна, но пара дней в тюремной камере научили ее тому, что начинать надо не с уличных беспорядков, а с себя. Мелани решила изменить собственную жизнь, чтобы примером показать подрастающим девицам, что женщина – не предмет домашней мебели.

Выбору занятия в жизни способствовали попытки отца выдать Мелани замуж почти сразу после переезда в Италию. Против замужества она ничего не имела, но знала, что крайне трудно будет найти мужчину, способного смириться с ее убеждениями и дать ей свободу заниматься полезным делом. Потому она пошла по пути, который разрушил матримониальные планы родителей, но дал им повод гордиться дочерью. Мелани вернулась в Англию одна и стала военной медсестрой.