– Мне жаль, – просто сказала Шарлотта, накрывая одеялом лицо молодого лейтенанта. – Я схожу за санитарами.

Она привыкла ко многому, но к смерти – так и не смогла. Такой молодой и симпатичный солдат дружественной армии. И стойкая, сжавшаяся в комок у его постели английская девушка.

Амелия, дождавшись, пока Шарлотта выйдет, приподняла край одеяла, чтобы в последний раз посмотреть на свою первую, такую внезапную и несбывшуюся, любовь. Лицо Анри было спокойным. Амелия снова поцеловала его.

***

– Мелли, она ребенок!

– Сестра Уайт, в этом госпитале не будет никакой дискриминации, даже по возрасту, – отчеканила Мелани, сплетая пальцы в замок и сжимая губы. – Если девушка достаточно зрело и ответственно подходит к обязанностям, то пусть работает.

– Но правила! Ты видела ее документы?

– Я видела. Эмми Роббинс, двадцать три года. Никакие правила не нарушены. Если юная леди выглядит на семнадцать, что с того?

– Ей и семнадцати нет! Я не знаю ее точного возраста, но она совсем дитя. Может, какой-то Эмми Роббинс действительно двадцать три года, да только у нашей Эмми документы поддельные.

– Откуда ты ее знаешь и почему только сейчас подошла ко мне с этим вопросом?

– Мелли, это Амелия Гастингс, – выдохнула Шарлотта. – Я видела ее однажды, теперь кажется век назад, – на похоронах Изабеллы. Поэтому не сразу вспомнила, а потом сомневалась, имею ли право решать ее судьбу.

– Подожди. Той Изабеллы, что вечно висела на твоем Тедди? – перебила сестра Кармайкл. – Она умерла? А это, ты хочешь сказать, – его сестра? И что самое скверное – дочь графа Хантингдона?

– Ты никаких светских сплетен не знаешь, да? – печально улыбнулась Шарлотта. – Та самая Изабелла, которая «висела» на нем. Жена Теодора, ныне покойная. Но она нас не интересует. Нас интересует…

– Что здесь начнется, если граф узнает, где его дочь, – закончила Мелани. – Очень сомневаюсь, что это он ее прислал, снабдив фальшивыми бумагами. Это халатность, за которую мы с полковником лишимся места. Ты тоже так думаешь?

– Амелию наверняка ищут. Я все взвесила, и все-таки будет лучше, если девочка прямо сейчас поедет домой.

– Что же мне теперь с ней делать? – простонала Мелани, роняя голову на руки. – Разумеется, я видела, что она гораздо младше разрешенного возраста, но кто знал, что негодяйка – маленькая графиня?

Позвали сестру Блейз, которая сбегала за сестрой Роббинс.

– Видимо, ты меня сдала, да? – зло бросила та Шарлотте.

Теперь, когда Анри больше не было, пропал и смысл отстаивать поддельную личность.

– Вы чуть всех нас под трибунал не подвели, сестра «Эмми Роббинс», – резко сказала Мелани. – Вы отправляетесь в Англию с первой же партией комиссованных солдат. Я поручу вас кому-нибудь, чтобы вы не сбежали. Ваше безрассудство может повлечь за собой серьезные последствия для госпиталя. Вы этого хотите? Нас расформируют, а меня и полковника посадят в тюрьму. Вы этого хотите, мисс Амелия?

Мелани встала, опираясь на столешницу, и показалась выше своего и без того немаленького роста. На лице Амелии промелькнуло детское, трогательное выражение. Верхняя губка оттопырилась и дрогнула. Мелани Кармайкл не зря занимала пост. Ее боялись, ей подчинялись.

Амелия совладала с собой, шумно втянула воздух и отвернулась, глядя в небольшое окно. Такая красивая и изящная. Ей бы блистать на приемах, приседать в реверансе перед королем, а не торчать здесь, среди боли и страха. Как же Шарлотта раньше не видела в сестре Эмми дорогие сердцу черты лица?

– Амелия, – она шагнула к девушке и порывисто обняла ее, почувствовав, как та моментально напряглась. – Ты подводишь хороших людей. Мы никому ничего не расскажем, а ты просто вернешься домой. Я знаю, вы с Теодором близки. Ты же не хочешь, чтобы я написала ему? Он ведь дорог тебе, да?

– А тебе? – процедила Амелия. – Сестра Джонатана, академия святого Августина и Париж. Я хорошо соображаю. Это от тебя он вернулся тогда с таким видом, будто внутри него все умерло? Это ты делаешь его несчастным?

– Боюсь, что я, – Шарлотта крепче обняла Амелию, так похожую на брата.

– Тогда я тебя ненавижу, несмотря на все, что ты недавно для меня сделала, – бесстрастно вымолвила Амелия, не пытаясь вырваться. – Сестра Кармайкл, простите. Я не подумала, что мой поступок может навредить госпиталю. Я только хотела… быть полезной. Сделать что-то стоящее.

– Я понимаю, мисс Гастингс, – благосклонно кивнула старшая сестра. – Вам удастся скрыть от отца, где именно вы были?

– О да. В нашей семье не принято обсуждать за ужином, как прошел день, – хмыкнула девушка. – Он и слова из меня не вытянет. И не пишите Тедди, прошу вас, сестра Уайт. Он меня убьет. Кстати, мне четырнадцать, если вам интересно.

Она озорно усмехнулась, глядя на шокированную заявлением Мелани.

– Прощайте.

Амелия Гастингс оттолкнула Шарлотту и удалилась, исполненная достоинства.

– Фамильные черты налицо, – проговорила Мелани. – Однако я и о тебе узнала сегодня много любопытного, сестра Уайт.

– Я попрошу Анну убедиться, что Амелия добралась до дома, – Шарлотта проигнорировала ее последнюю фразу.

«И спрошу, наконец, в порядке ли Тео. Она не может не знать».

7

Шарлотта проснулась в сумерках от криков и беготни снаружи. Время дежурства не подошло, но она поспешила узнать, что происходит.

Эхо орудийных залпов стало громче, а зарево на горизонте говорило о том, что фронт подошел ближе.

Госпиталь охватили суета и паника. Сестры перемещались так быстро, как могли, при этом не нарушая регламента поведения – ни при каких обстоятельствах не бегать, чтобы сохранить достоинство формы. Они были растрепаны и перепачканы кровью.

Санитарам бегать разрешалось, чем они активно пользовались, вооружившись носилками. Гудели грузовики автоколонны, роя колесами осеннюю грязь.

Навстречу Шарлотте широким шагом шла сестра Блейз.

– Поднимайте спящих. Нам понадобятся все руки, какие найдутся, но их все равно не хватит. Господи, храни нас, грешных.

Она перекрестилась и ушла к свободной палате, в которой только вчера все убрали и перестелили постели.

Через четверть часа в госпитале не спал больше никто. Наспех разгруженная автоколонна немедленно уехала обратно, а это значило, будут еще раненые. Только что прибывшие лежали или сидели прямо на голой земле.

Шарлотта наткнулась на доктора Торпа.

– Капитан, в чем дело? – она вцепилась в рукав его военной шинели.

– Госпиталя №35b к востоку от нас больше нет, – выдавил из себя хирург. – Здесь раненые не только с ближнего фронта, но и солдаты 12-й Восточной дивизии.

– 12-й? Там же… – Шарлотта осеклась. – Там служил мой брат, он сейчас временно в Англии.

– А во взорванном госпитале работали многие, с кем я учился или служил, – капитан нервно повел шеей. – Давайте работать, сестра Уайт. Ступайте в операционные и соберите все лишние инструменты. У нас хирургов больше, чем операционных. И опытные медсестры сами справятся не хуже. Придется… прямо на улице.

Направив волнение в созидательное русло, Шарлотта бросилась выполнять поручение. Ассистировать ей не позволили – требовались скорость и максимальный опыт. Незанятые с хирургами сестры получили все полномочия оказывать любую помощь, на какую способны.

Несколько часов кряду Шарлотта раздевала и отмывала раненых, осматривая их в меру познаний, зашивала раны попроще, обрабатывала ожоги и накладывала шины. Лица несчастных слились в одну сплошную массу перед ее глазами, и Шарлотта не отличила бы одного от другого.

Разумеется, Джонатан не имел права рассказывать Анне о месторасположении дивизии. Все это время Шарлотта была не так уж далеко и не знала об этом.

Очередной раненый, которого она перевернула к себе, еле слышно застонал. Слава богу, значит живой. Сестра Уайт привычным движением рванула в стороны промокшую от крови рубаху. Кажется, разорвавшаяся граната – на приличном расстоянии, судя по повреждениям. В грудь впились осколки, кожа на ней обожжена, руки тоже – видимо, он успел защитить ими лицо. Тем не менее, рваная рана на щеке шла от левого виска и пересекала губы, сильно кровоточа. Это уже не осколок.

Шарлотта быстро продолжила осмотр, пододвинув ближе к голове раненого свечу в стеклянной банке. Запекшаяся кровь в ухе, приоткрытые невидящие глаза – контузия, скорее всего, средней степени тяжести.

Свет свечи показал Шарлотте то, чего она не заметила, увлекшись работой. На ее руках безмолвно и недвижимо лежал Теодор Гастингс.

***

Шарлотте никто не мог помочь. Все знали, что треть раненых спасти попросту не успеют. Медики работали на пределе сил, но пострадавших было чересчур много.

Капитан Торп оперировал на улице.

– Сестра Уайт, делайте то, что умеете, – строго ответил он на ее просьбу осмотреть пациента. – Судя по вашему описанию, помощь хирурга не требуется.

Растерянная, Шарлотта побрела обратно, плача от бессилия и безысходности. Какая разница, есть ли среди раненых знакомые? Она – медицинская сестра, и ее долг – ухаживать за больными.

Она вернулась туда, где оставила Тедди, и, сжав зубы, принялась за дело. Вытащив осколки из груди, Шарлотта обмыла и обработала раны. Зашила те, что требовалось. Еще раз осмотрела Тедди. Слабый пульс, еле слышное дыхание. Кажется, сломано ребро.

Хуже всего выглядела рана на лице. Рваные края распухли и разошлись в стороны. Шарлотта снова взяла иглу, мысленно благодаря капитана Торпа за уроки и Мелани за доверие. Рука не дрожала. Больше не имели смысла брезгливость или неприятное чувство, когда игла входит в живую плоть. Она должна помочь пациенту. Это просто пациент.