Напряженно вглядываясь вдаль, сержант Гастингс задумался о Шарлотте. Было бы хорошо заставить ее уехать домой, но вряд ли он имеет право. Упрямая девчонка все равно не послушается.

Шарлотта… Он вспомнил запах ее волос, на долю секунды заслонивший в его воображении окопное зловоние, и сдвинул брови, возвращаясь в реальность. Не только в его фантазиях, но и наяву пахло свежестью: фруктами – возможно, яблоками – или скошенной травой. Волосы зашевелились на голове. Тедди хорошо знал, что означает этот запах.

Спрыгивая вниз и судорожно роясь в карманах в поисках марлевой повязки, он крикнул:

– Хлор!

Наспех прижав ко рту и носу повязку, даже не завязав ее, он побежал, поскальзываясь, к землянке, служившей штабом. Хлюпающий топот ног и звяканье котелков. Бегущий навстречу солдат сунул Тедди противогаз. В горле щипало. Не замедляя бега, Тедди надел противогаз, забыв открыть пробку. Попытавшись сделать вдох, он почувствовал головокружение и болезненный вакуум в легких и торопливо снял пробку непослушными руками, впуская воздух.

Закрытая дверь в землянку качалась перед глазами туда-сюда, затем распахнулась, и из нее выскочили штабные и командование – все в противогазах. Джонатан хлопнул Тедди по плечу и жестом показал, что надо выбираться наружу.

– Поджигайте хворост, поджигайте! – вопили сзади.

Солдаты выпрыгивали из окопов, рискуя получить пулю, хотя враг пока не открыл стрельбу. Сразу за бруствером на такой случай были подготовлены вязанки хвороста, практически совсем отсыревшие. Тедди перепрыгнул через какого-то беднягу, не успевшего закрыть лицо. Он корчился на земле в жутких спазмах кашля и кровавой рвоты – помочь было уже нельзя. Трое таких же, с красно-бурыми лицами и желтоватой пеной у рта, лежали чуть дальше, не двигаясь.

Отсыревшие ветки поддались, только когда приволокли канистры с бензином. Сорвав противогаз, Тедди упал навзничь возле пылающего огня, наблюдая, как нагретые кострами клубы белого газа поднимаются выше, проходя над британскими траншеями. Мучительный приступ кашля сотряс тело, и Тедди, едва сумев повернуться на бок, сплюнул кровавый сгусток.

В полубессознательном состоянии, думая только о том, что надо следить за костром, он слышал, как открыла огонь дивизионная артиллерия. Клочья дыма и хлора плыли в темнеющем небе, подгоняемые тихим ветром. Со стороны немцев послышались звуки рожка, означавшие, вероятно, конец атаки.

Тедди очнулся утром на дне окопа – его перенесли туда и бережно укрыли куском брезента. Прокашлявшись, он выглянул наружу. Повсюду валялись мертвые птицы. Летом эта штука выжгла бы траву до ржавой желтизны. Неподалеку группа рядовых, орудуя заступами и саперными лопатками, копала братскую могилу. А он снова выжил.

***

Шарлотта опасалась, что доберется до Лондона раньше, чем ее письмо родным. Тедди она пока не написала, сомневаясь, стоит ли. Лучше сделать это из дома, чтобы он наверняка знал, что Шарлотта в относительной безопасности.

Ей пришлось ждать очередную автоколонну и ехать вместе с ранеными. Не желая быть просто пассажиром, она всю дорогу оставалась для солдат заботливой медсестрой.

Вопреки опасениям, с дуврского поезда Шарлотту встретили родители и Анна. О причине возвращения она им не писала.

– Дорогая, ты цела? – с тревогой спросила миссис Аддерли, разглядывая и ощупывая дочь.

– Шарлотта, неужели там так страшно, что даже ты не выдержала? – перебила Анна.

Один мистер Аддерли ничего не говорил, а только с гордостью взирал на дочь в грубой военной шинели.

– Я не ранена и не напугана, у меня свои причины, – коротко ответила Шарлотта. – Поговорим об этом дома.

В чужом и непривычном Лондоне не звучали орудийные залпы, по улицам ходили люди и ездили автомобили, а зарево на горизонте могло означать только скорый закат солнца. Семейство Аддерли село в нанятую машину.

– Вы не хотите со мной поработать в госпитале здесь, в Лондоне? – сразу спросила Шарлотта мать и сестру. – Я найду работу, даже не спорьте. Я нужна.

Они все странно смотрели.

– Да что с вами? – не выдержала Шарлотта.

– Просто… у тебя такие глаза, – Анна смущенно теребила ручку сумочки. – Что ты там видела, даже представить страшно. Когда я встречалась с Джоном во время его обучения, он смотрел так же. Неужели это навсегда?

– Анна, разве можно? – прервала ее миссис Аддерли, сидевшая между двумя молодыми женщинами.

Шарлотта решила, что взгляд Джона должен быть куда страшнее, чем ее. Он видел смерть товарищей и убивал сам. Впервые она задумалась об этом как следует. Раньше эта мысль никогда не складывалась в слова в голове: ее любимые мужчины убивали людей.

– Все в порядке, мама, – Шарлотта погладила миссис Аддерли по руке. – Те, кто побывал на фронте, немного отличаются. Это нормально и, надеюсь, временно.

– Скоро войне конец, – уверил с переднего сидения мистер Аддерли. – И вы все снова будете смеяться, и танцевать, и устраивать пикники.

– До конца еще долго, – прошептала Шарлотта. – Я огорчена, что не смогла остаться в госпитале. Но у меня веская причина.

Они доехали до дома в неловком молчании. На Холланд-Парк-роуд царила тишина. Шарлотте не верилось, что она покинула дом всего семь месяцев назад. От мирной жизни ее отделяла целая вечность. Она казалась себе лишней здесь, закрывала глаза и видела койки с ранеными.

Дома с нетерпением ждали Мейгрид и заметно подросшая Вивьен, которых Шарлотта тут же обняла. Шарлотта-младшая скакала вокруг обнимающейся троицы с визгом, а Джеймс, открыв рот, разглядывал тетю, которую то ли забыл, то ли не узнал в такой одежде.

Горничная Мэгги хотела было унести небольшой чемодан госпожи наверх, но Шарлотта остановила ее, сказав, что в состоянии сделать это и сама. Взяв за руку Вивьен, она поднялась в комнату.

Платья висели в шкафу точно так же, как Шарлотта их и оставила. Она задумчиво пробежалась по ним пальцами и выбрала одно, посоветовавшись с Вивьен. В дверь постучали. Вошла миссис Аддерли.

– Мейгрид готовит тебе ванну, а потом сядем ужинать.

– Спасибо, мама.

– Вивьен, дорогая, пойди и скажи Мейгрид, чтобы сделала побольше ароматной пены.

Девочка убежала вприпрыжку.

– Лотти, мне написал Уильям, – осторожно начала миссис Аддерли.

– Правда? И как он? Я волнуюсь.

– За его разбитое сердце? – укоризненно спросила миссис Аддерли. – Он написал, что ты попросила развод.

Шарлотта присела на кровать, прижав к груди выбранное платье.

– Мама, я видела там смерть. Жизнь всего одна, и я поняла, что провести ее хочу только рядом с тем, кого всегда любила. Даже если вы из-за этого от меня откажетесь.

Миссис Аддерли со вздохом опустилась рядом.

– Джон писал, что Теодор был ранен. Но ни один из вас двоих не сообщил, что он попал в твой госпиталь. Я же правильно понимаю? Только таким образом вы могли встретиться на фронте. Вряд ли ты пришла к этому решению, не видя его.

– Что еще разболтал Джон? – улыбнулась Шарлотта, про себя назвав брата маменькиным сынком.

– Он не такой скрытный, как ты, дорогая, но чужих секретов не выдает. Стало быть, снова Теодор?

– Всегда, мама. Всегда Теодор. Я жду его ребенка, поэтому и вернулась.

Миссис Аддерли молчала. Шарлотта не смела взглянуть на мать.

– Дороже тебя, Джона, Анны и детей никого не может быть для нас в целом свете, – наконец сказала Хэтти Аддерли. – Мы не станем осуждать ни одно из твоих решений. Какой у тебя срок? Тедди знает?

Шарлотта облегченно выдохнула – кажется, нотаций не предвидится.

– Почти три месяца. Я ему не сообщила свои новости. Тедди даже не знает, что я в Лондоне. Напишу завтра же ему, Джону… и Уиллу тоже. Только о моем положении ему знать не обязательно.

– Там очень страшно? Скажи честно, – сменила тему миссис Аддерли.

– Очень, – кивнула Шарлотта. – Не думаю, что бывает что-то страшнее войны, но я видела лишь ее часть. Только руки были заняты работой, а голова – заданиями. В уютной домашней тишине я с ума сойду от тревоги за всех, кто остался там.

– Поэтому ты хочешь здесь и дальше работать?

– Да, пока смогу. То, чему нас учили на курсах, – ерунда по сравнению с образованием, которое я получила в настоящем госпитале.

– Надо бы и нам с Анной… А то мы только вяжем носки для солдат. Ты нас научишь быть хорошими медсестрами?

– Конечно, – кивнула Шарлотта.

После ужина новостью потихоньку поделились со всеми. Мистер Аддерли смутился, Анна обрадовалась, Вивьен странно притихла, а Мейгрид начала истово креститься и бормотать молитвы, но принесла Шарлотте стакан молока и еще одну порцию пирога.

10

«Медсестричка!

Вот это новости! Я готов пешком прийти к тебе из Франции, прямиком через Пролив. Вот видишь! Если у тебя оставались сомнения, это ли не подтверждение того, что ты моя по праву?

Я безумно рад, что ты в Англии. Теперь я могу за тебя не бояться. Кажется, мы не имеем права решать за других, иначе я еще при расставании велел бы тебе ехать домой. Но ты хотела быть на фронте, и я промолчал (иногда мне это удается, но очень редко). Теперь ты в безопасности. Нет, вы оба.

Я буду еще более воинственным, чем прежде. И осторожным – я помню клятву. Надо нам поторопиться. Сколько можно сидеть в треклятых окопах? Пора с врагом кончать. Должен же я успеть поиздеваться над тем, какая ты скоро будешь кругленькая.

Вы двое – моя жизнь. Молись за солдат своей страны, медсестричка!

С любовью,

Т.Г.».

Шарлотта перечитывала это письмо ежедневно. Оно пришло в марте. Недели через две после этого написал Джон. С тех пор связь оборвалась. Анна и Шарлотта писали исправно, не зная даже, доходят ли их письма. Ответа не было.