Диана Билык - Шарм, или Последняя невеста

– Лера, мы должны его хотя бы изучить.

– Конечно.

– Иди сюда, – касается плеча и спускается легким прикосновением до кисти, переплетает наши пальцы. – Я хочу слышать, как ты будешь его читать, хочу видеть твою реакцию. И…

Не договаривает, надавливает на плечо, заставляя сесть на широкий диван. Протягивает бумаги и вкладывает ласково ладонь в ладонь. Глаза его горят огнем, а ленты шарма сдавливают мою шею и прошивают тело широкими стежками. Еще чуть-чуть и задушат. Я умираю от его взгляда, раскалываюсь от прикосновений и хочу еще.

– Первый пропусти… – шепчет он и садится в кресло напротив. Перебрасывает ногу на ногу и, немного отклонившись на спинку, запрокидывает голову.

Он так небрежно растрепан сейчас: с мокрыми волосами, с влажной кожей. Кадык призывно и беспокойно дергается, отчего я инстинктивно облизываю пересохшие губы. Генри – мой жених, и он прекрасный…

Дышу и стараюсь не показывать, как дрожат мои пальцы. Генри ведет плечом, зажмуривается: только не закрывайся, только не закрывайся. Чтобы отвлечь его, начинаю читать:

– «Партнер 2 не имеет права спрашивать, докапываться до истины, искать ответы на вопросы, касающиеся данного договора и жизни с Партнером 1, его прошлого, будущих планов и семейных тайн», – хмурюсь, потому что этот пункт лишает меня любой возможности узнать о Севере побольше. Он словно заведомо отгораживается, запирается наглухо. Заставляет согласиться с тем, что я никогда и ничего о нем не узнаю. А мне это не нравится.

– Дальше, – почти приказывает Генри. Сухо и остро.

Я сглатываю и продолжаю:

– «Партнер 1 обязуется выполнять все пожелания Партнера 2, что касаются быта, одежды и условий жизни». Кхм, ты будешь все-все мои пожелания исполнять? Даже сокровенные?

– Любые, – говорит в потолок Генри. – Читай!

Следующий пункт кажется мне странным:

– «Партнер 2 обязуется отказаться от внешних связей, если они не устраивают Партнера 1». Генри, о чем речь? Если ты будешь против общения с подругой, я должна буду согласиться?

– Да, – он все строже, все жестче. Будто остывает, леденеет с каждым прочитанным мною предложением.

Пятый пункт я уже слышала: речь о сроке помолвки на три месяца. Почему именно три, не два или четыре, я не спрашиваю. Какая разница?

– «Партнер 2 не имеет права требовать поцелуи, прикосновения, если Партнер 1 считает, что они не нужны или неприемлемы», – мой голос начинает дрожать. У меня в голове куча вопросов, но я боюсь их задать. Не хочу показаться озабоченной и требовательной к ласкам. Может, если Генри не будет меня трогать, шарм постепенно отступит сам? Но следующий пункт заставляет меня надолго замолчать: – «Партнеру 2 запрещено прикасаться к Партнеру 1 без разрешения».

Сдавливаю бумаги в ладонях и смотрю на Генри. Его взгляд, как солнце в горах – яркий, но обжигающе-холодный – блуждает по потолку.

– Еще… Читай, – хрипло говорит он, и я понимаю, что мы подошли к восьмому пункту в договоре.

Я знаю, что она прочитала его про себя. На лице вспыхивает густой румянец, язычок юрко увлажняет губы, и Лера прикусывает изнутри щеку.

– Читай! – приказываю. Ловлю ее туманный и взволнованный взгляд и наслаждаюсь странным трепетом в груди: она подчиняется.

Шепчет. Протяжно, томно. Ее это волнует не меньше, чем меня:

– Партнеры соглашаются на обоюдные сексуальные отношения в течении трех месяцев… – короткий вдох через нос, выдох через распахнутые губы. – Генри…

Она прячется за бумагами. Смеется или плачет, не пойму. Привстаю и подхожу ближе. Почти крадусь.

– Разве жених с невестой не могут заниматься сексом? – спрашиваю и присаживаюсь на корточки рядом, беру ее руку в свои ладони, бумаги Лера уводит в сторону. – Я знаю, это звучит странно, но ничего непривычного в этом нет.

– А как же запрет на прикосновения? Нельзя просить поцелуи… Это же просто глупость какая-то! Несостыковочка, господин Север.

Скриплю зубами. Она не понимает, что если все зайдет слишком далеко, мне придется отгораживаться, блокироваться, а с нежностями я не смогу выдержать: тресну пополам, и она влезет под мою скорлупу и раздавит в ладошках сердце.

– Да, позволен только живой секс, – проговариваю заплетающимся языком.

– Так для этого и договор не нужен, – отрезвляет Лера прямотой. И со смешком: – Я боялась, что ты меня лягушек заставишь есть.

Смотрю на нее и моргаю. Не исчезает. Реальная и настоящая. Она еще и шутит в такой момент? Может, я слишком близко к сердцу принимаю?

– Или глаза черепашек варить, – хихикает Лера, все еще прикрываясь договором. – Или тараканов сушить, а потом вместо отрубей в кашу добавлять.

– Бр… Какая жуть тебе пришла в голову, – не могу сдержать улыбку. Стискиваю губы, наклоняюсь, а потом взрываюсь хохотом. Заваливаюсь назад и тяну девушку за собой, на пол. Договор разлетается мятыми листами по ковру.

– Я еще не дочитала, – смеется Лера и, перекатываясь в сторону, пытается поймать бумагу. Удерживаю ее за талию и соскальзываю на бедра. Упругие, теплые и гладкие, под пальцами настоящий шелк. Или бархат.

Валерия бежит глазами по тексту договора:

– Север, ты чудной, вот честно. Ага, – она утыкается в буквы и резюмирует: – Это просто. Это неинтересно. Бгы, «три нарушения договора»? О, я этим обязательно воспользуюсь. Эм… Это шутка: «Партнеры обязуются хранить верность и не вступать в сексуальные контакты с другими лицами»? А где же прикольные фишки, извращения, страшные игрушки, кра-а-а-асная комната?

– Перечитала оттенки серого?

– Не поверишь, не читала. Разок смотрела: ну, чтобы хоть знать, что оно за фрукт.

– Лера, я не хочу на тебя давить, но восьмой пункт для меня самый сложный, но и самый важный.

– Извращенец?

– Нет же. Мне нужны чистые отношения.

– На три месяца?

Киваю.

– На три месяца.

– Да, только здесь нет ничего о том, будет ли что-то после помолвки. Похоже на сексуальное рабство. А если я разболтаю об этом подружке, а она своей подружке, а та возьмет и ляпнет в блоге лишнее, но у меня нечем будет платить, возьмешь меня в вечные рабыни? Или если я буду тебя трогать и требовать… кхм… – Лера густо краснеет и кусает палец. – За решетку посадишь?

Остроумно. Первые две помолвки я не подкреплял договором и поплатился, а сейчас и сам не очень хочу. Ведь по сути – это просто свод правил, КАК себя вести. Он все равно не защищает меня от непредвиденного. От любви, к примеру.

– Я не понимаю, – Лера сползает с меня и садится рядом, подмяв под себя ноги. – Зачем тогда эти тайны, выкупать меня у мачехи? Разве нельзя было просто поухаживать, просто помочь? Зачем эти бумажки, Генри? Думаешь, что я не согласилась бы спать с тобой без этого? – она прикусывает нижнюю губу, словно болтнула лишнее.

– Я уже говорил, что принуждать не стану. В любой момент можешь уйти, если решишь разорвать контракт. И перечитай второй пункт, – затихаю, переваривая ее последние слова.

Лера смотрит серьезно, краснеет еще сильней, а потом подается ко мне.

– Эй! – легко бьет кулачком по груди. – Так нечестно! Ты вынуждаешь меня просто закрыть рот и молчать все три месяца. Бессовестно. Обещай, что этот пункт действует только до конца помолвки.

– Согласен. Как и весь договор, – отвечаю, не раздумывая, а сам не могу вдохнуть после сказанного. Будет ли четвертый месяц?

Валерия так близко, и знаю, что сегодня мы уснем в одной кровати. Я буду дарить ей наслаждение, как и должно, чтобы снять с себя это долбанное проклятие. Буду брать ее, как зверь, плавиться от страсти, но не позволять себе любить. Жестоко избавляться от малейших чувств, выковыривать из себя даже намеки. Срезать под корень привязанность и признательность. Но ее слова: «Думаешь, я не согласилась бы…» выбивают из колеи.

И неожиданно наглухо запирают меня в немой тишине психики. Лера что-то говорит, но я вижу только шевеление припухших губ. Тянусь под диван. Там мои кубики. Успокоение.

Красный, синий, зеленый…

Горячее прикосновение заползает под халат и опускается ниже. Обжигает грудь и застывает внизу живота. Неразборчивый шепот, как шорох листьев, влетает в ухо, а я мотаю головой.

– Не закрывайся… Ну, же, Генри! Я ведь здесь, с тобой, не уходи в себя…

Лера целует в губы, садится ближе, как преграда между мной и коробкой, стаскивает халат со своих плеч и насильно кладет мои ладони на свои груди.

– Севе-е-ер, очнись…

Искорки под пальцами просыпаются медленно, оплетают предплечья, ползут на шею и опускаются к ребрам. Прошибают током и стрелой мчатся в пах. Я делаю резкий вдох.

– Валерия, – шепчу, очнувшись. И по слогам: – Как ты это делаешь?

Крошечные навершия сосков царапают ладони. Я дышу через раз. Она тоже.

– У меня есть друг, – ласково говорит девушка и гладит мою избитую щеку, большим пальцем очерчивает губы. Изучает меня. Дрожит под моими руками, но не отстраняется. – У него похожая проблема.

Свожу брови и сдавливаю сильнее пальцы, отчего Лера со стоном откидывает голову и прикрывает глаза.

– Ты его так же успокаивала? – зачем я это спросил? Идиота кусок!

Мутный небесно-голубой взгляд врезается в переносицу и становится темным океанским глубоководьем. Она не отвечает и, скидывая мои ладони с груди, туго запахивает халат.

– Смотрю, тебе уже легче, – встает, подхватывает бумаги и спешно уходит в кухню. – И моему другу всего шестнадцать! – как плевок через плечо.

Придурок! И почему не промолчать, не загнать нелепую ревность к ее прошлому куда-то на дно души? Она хоть и юная, но не пугливая, как жеманные девственницы. Словно опытная, словно для нее это нормально, просто и знакомо.