Остальные команды благодарят за прекрасный вечер, мы провожаем их, и сейчас, когда Милена уходит последней, бросив на Орловского мимолётный взгляд, внутри меня вскипает ревность. Такая жгучая, что я удивляюсь сама себе. Но я знаю, что этому виной. Сейчас, когда мы с Андреем стали так близки друг другу, как не были ни разу за всё время, что мы знакомы, чёрная змея обвивает кольцами сердце и сдавливает его с такой силой, что оно то прекращает биться, то пускается в галоп.

А после случается то, чего я никак не ожидаю, и что лишь бросает голодному чувству собственницы порцию отменных деликатесов. Едва вся съёмочная братия покидает дом, Орловский притягивает меня к себе за запястье, вжимает в закрывшуюся дверь спиной и целует.

Целует так, как никто и никогда не целовал меня до него. Жадно, глубоко, даже жёстко. И я захлёбываюсь в том, что чувствую. Даже не отвечаю - настолько растеряна и даже напугана. Это всё неправильно. И одновременно - закономернее некуда. Вот он, мой Андрей, рядом настолько, что я вся окутана жаром его тела. И он действительно мой. Всегда был моим, с самого первого нашего знакомства.

Я цепляюсь за его плечи, всё же нахожу в себе силы ответить. Обвожу языком его язык, и это рождает внутри такое возбуждение, что вены плавятся под кожей.

Но вдруг он отступает. Просто делает шаг назад, разрывая поцелуй, оставляя меня в каком-то ледяном вакууме. Я дышу тяжело и надсадно, словно делать каждый новый глоток кислорода - непосильная задача. Орловский тоже вторит своим дыханием мне в ответ. Его широкая грудная клетка бурно вздымается, а глаза - прикрыты.

- Прости, - выдыхает он.

Нет. Нет, нет! Не нужно извиняться, ведь этот поцелуй окончательно расставил все точки над «i». Окончательно дал мне понять, что я хочу тебя так, как никогда и никого не хотела. И как никогда и никого не захочу. Мне хочется выкрикнуть эти слова в ответ, чтобы этот болван всё понял. Чтобы знал всё. Но вместо этого говорю:

- Ничего. Всё нормально. Я… вызову такси.

Орловский просто кивает в ответ, разворачивается и уходит. В тот вечер я его больше не вижу. Он запирается в своей комнате, я же, словно вор, быстро собираю вещи и ретируюсь. Возможно, последнее, что мне стоит делать сейчас - бежать. Но эхо его «прости» до сих пор звучит в ушах.

Я думала, что этот поцелуй расставил всё на места? Жестоко ошибалась. Он запутал всё настолько, что я уже и сама себе не рада.


Отрывок 8


- Слушай, всё, что говорили раньше, ну, что камера полнит - фигня полная.

Катька, поставив на колени миску с попкорном, забрасывала его в рот один за одним, цепко глядя на экран. Мы сидим у меня в спальне, смотрим вторую серию третьего сезона «Законов вкуса», который начал выходить неделю назад, и обсуждаем увиденное по ходу просмотра.

- Да? Хорошо. Я бы не перенесла, если бы кличка, выданная мне Орловским, нашла отражение на экране.

Маринка и Катька буквально приникли к телевизору, я же забралась с ногами на диван, начиная испытывать ужас от преддверия того, что будет дальше. Увидеть на экране свою истерику - врагу не пожелаешь.

С того момента, когда мы с Орловским устроили ужин в нашем ресторане, миновал месяц. За это время успели отснять все выпуски с участием нашей группы, перемежая их съёмками группы номер два. В нашей - Милена и её мать ожидаемо вышли на первое место. Мы же с Андреем нежданно оказались вторыми.

О нашем поцелуе мы с шефом не говорили, сделав вид, что нам обоим он просто привиделся. Но мне часто снился сон, в котором мы с Орловским не только целовались, но и заходили гораздо дальше. Просыпалась после я обычно в холодном поту с чувством, что только что нафантазировала себе ни много, ни мало - инцест.

- А твой-то выглядит просто потрясно. Смотри как ведущего отбрил, - восхитилась Маринка, допивая пиво. - А баба мне его не нравится. Селёдка какая-то.

- Цапля.

- Да, точно. Шея длинная, клюв острый. Бр-р-р. А вот вы мило смотритесь.

- Да круто смотрятся, а не мило.

- А я что сказала?

Девчонки затараторили, и я потёрла виски пальцами. Мигрень от нервов, которых за последние дни я истратила с перебором, неприятно давила на голову со всех сторон. В принципе всё, что я видела на экране, мне нравилось. Мы выглядели довольно достойно, работали профессионально, я отмечала про себя какие-то нюансы, которые следовало исправить перед вторым этапом. В общем и целом, просмотр передачи принёс мне скорее пользу, чем негативные ощущения.

- Слушай, мать! Ну ты просто звезда! - вынесла мне «приговор» Маринка, когда на экране появились финальные титры серии. - Не, вот прямо роскошно всё! Я аж прониклась.

- Чем ты там прониклась? - поинтересовалась Катя.

- Ну, вот этим всем. Готовка, у плиты прям заправски так всё делается.

- Ты умудряешься спалить яичницу дотла за две минуты, Селивёрстова.

- Ой, Кать, отстань. Дай мне насладиться проснувшимся желанием готовить.

Я слушала подруг и улыбалась. Сейчас, когда я действительно поверила в то, что являюсь участницей самого крутого кулинарного шоу, и когда больше не было ощущения, что всё происходит со мной не взаправду, градус переживаний снизился, и ко второму этапу я подходила с более уверенным настроем.

- Ладно вам, девочки, ещё успеете побывать на шоу. В конце, если мы с Орловским конечно, до него дойдём, на главную кухню обычно приглашаются друзья и родственники финалистов.

- Всё, Чернова, теперь ты просто обязана выиграть этот чёртов конкурс!

- Да я бы с удовольствием. Только вряд ли.

- Что за непорядок в танковых войсках? Кто, по-твоему, это может сделать вместо? Цапля эта?

- Ты ещё не видела серию с ней. Она там порвала зал трижды.

- Лучше бы она чего другое себе порвала трижды.

Я улыбнулась, когда Маринка сделалась мрачнее тучи. Мне тоже очень хотелось не только дойти до финала, но и стать победительницей этого сезона. Но я здраво оценивала свои шансы. Впрочем, упорствовать в желании достигнуть своих целей это мне не помешает. Очень даже наоборот.

- Ты меня избегаешь, - вот так, без приветствий, сходу в лоб говорит Орловский, когда мы с ним встречаемся перед вторым этапом в крохотном павильоне, где будем ждать начала соревнования.

- С чего ты взял? - мгновенно откликаюсь я, чувствуя, что мне в лицо бросается кровь. Даже представляю, как выгляжу со стороны - перезревший помидор, старательно делающий «покер-фейс».

- А мне и брать ничего ниоткуда не надо. Достаточно того, что ты не пришла смотреть с нами выпуск.

- Куда? К тебе с Милкой под бочок?

- Пухляш…

- Что? Нет, ну правда, ты как это видишь?

- Наверное, это звучит эгоистично. Но я бы хотел, чтобы ты была рядом в этот момент.

- А я устроила просмотр с подругами. Мы прекрасно провели время.

- Я рад.

- И я рада, что ты рад.

Мы некоторое время молчим. Я пытаюсь переварить то, что сказал мне Орловский. Он действительно эгоист. Хочет всего и сразу - и чтобы цапля рядом, и я крутилась подле них как собачка, ожидающая ласки. Только так не бывает. И если он не думает о моих чувствах, я буду полной дурой, если стану их игнорировать тоже.

- Это из-за того поцелуя? - наконец нарушает он молчание.

- Он ничего же не значил.

Даже не знаю, чего в моих словах больше - утверждения или вопроса. Наверное, второго, потому что мне хочется услышать, что это не так. Что для Орловского наш общий порыв хоть сколько-нибудь важен.

- Ты о себе сейчас? - мрачно интересуется он.

- Я о нас.

- А за меня говорить не надо.

Странный разговор, особенно если учесть, что мы вот-вот должны будем снова стать командой, и бла-бла-бла. Нам бы сосредоточиться на задании, а не на вот этой ерунде, которая больше выматывает, чем приносит хоть какую-то пользу. Но видимо, и Орловский, и я уже слишком глубоко погрузились в то, что не относится к проекту. И чем больше будем об этом молчать, тем больше накопится взаимных вопросов и упрёков.

- Андрей, послушай, эта тема вообще выеденного яйца не стоит. Ты с Миленой, я - сама по себе. О поцелуе я вообще предпочту не говорить. Я тебя не избегаю. Если бы так было - ты бы меня сейчас рядом не видел, - говорю это с улыбкой, давая понять, что это шутка, впрочем, Орловский совершенно не воспринимает её именно так. Смотрит то ли со злостью, то ли раздражённо, но пожимает плечами и выходит из павильона с коротким:

- Как знаешь.

Вот и что мне с этим всем делать? Почему вдруг всё стало настолько сложным? И как нам обоим вернуться на те позиции, с которых мы начинали участие в проекте? Я бы снова стала ревнующим и влюблённым, но не отдающим себе в этом отчёта Пухляшом, а Орловский - моим недосягаемым, подшучивающим надо мной шефом. И никаких проблем.

С глубоким вдохом выхожу следом за Андреем, безуспешно пытаясь сосредоточиться на самом важном - проекте. Мы - в огромном парке на берегу залива, часть которого выделена для съёмок. Здесь расставлены полукругом шатры, в каждом из них - плита, два металлических стола и больше ничего. Неподалёку - павильоны, где мы дожидались начала.

Андрей уже стоит в ряду с остальными участниками, и мне ничего не остаётся, как подойти и встать рядом. Бросаю на него мимолётный взгляд, и снова тяжело вздыхаю. Уже знаю это выражение лица: брови нахмурены, на лбу пролегла складка. Челюсти сжаты так, что на щеках играют желваки. В общем - не подходи, убьёт.

- Бука, - шепчу, не зная, услышит, или нет. Орловский предпочитает сделать вид, что оглох, а вот стоящая внизу через двух участников от меня Милена оборачивается и бросает на нас испепеляющий взгляд. Тут всё понятно и так, и если бы Орловский замечал вещи, очевидные любому, нам было бы гораздо проще жить.