Полина Рей - Шефы тоже плачут

Нас приветствуют ведущие, рассказывают о том, что сегодня в парк придут посетители с маленькими детьми на праздник поющих фонтанов. И нам нужно позаботиться о том, чтобы двести человек ушли отсюда сытыми и довольными.

Наблюдать за выполнением таких заданий с экрана было весело, а вот почувствовать на собственной шкуре, каково это - будет довольно сложно. Особенно если учесть, что Орловский сегодня одним своим видом будет внушать мне желание лишний раз его не трогать.

Итак, у нас есть полтора часа и ожидание от экспертов, что мы сделаем что-то супер-креативное, но что понравится одновременно и взрослым, и детям. И готовить нам придётся на жаре, которая сегодня как нельзя некстати.

- Бургеры сразу нет, - говорит Орловский, как будто беседует сам с собой. И то - только лишь потому, что на него направлены камеры. - Что-то ресторанного уровня тоже нет, подать на улице это будет проблематично.

- Ты сейчас с кем общаешься? - не выдерживаю я, и хоть пытаюсь растягивать губы в улыбке, выходит это, мягко говоря, дерьмово.

- С тобой. Или ты меня не слушаешь?

- Слушать слушаю, а вот вставить хоть слово - не могу.

- Так вставляй.

- Спасибо за разрешение, шеф.

- Обращайся.

Я считаю до десяти, чтобы не сорваться, потому что сейчас Орловский очень конкретно меня разозлил. Разобрался бы сначала с собой, а потом бы уже решал, стоит на людей кидаться или нет.

- Я предлагаю панкейки. Ванильный соус к ним и припущенные фрукты. Если можно будет делить - то для взрослых фламбэ. Для детей - без коньяка.

- Ты хочешь готовить сладкое?

- Я - нет. Но буду помогать во всём, в чём будет нужно. Несладких блюд явно будет много, а малыши любят всё с сахаром.

- Вообще резонно. Ладно, тогда с тебя соус, подготовка фруктов. Я займусь панкейками.

- Есть, шеф!

Мне даже удаётся произнести два последних слова почти что без сарказма. Горжусь собой. Ведь могу же отбросить все недомолвки, засунуть куда поглубже свои чувства и включить разум. В отличие от Андрея, который с грохотом выгребает на столы металлическую посуду. Что ж, пусть злится дальше, я уже ничего не могу с этим поделать.

- Эй, Пухляш, привет! - доносится из-за одних соседних столов, где вовсю готовят Марк с другом. - Как дела?

- Так её могу называть только я, - не успеваю я откликнуться, в беседу вступает Орловский, и вид у него при этом самый воинственный. Я бы даже обрадовалась проявлению ревности, если бы не несколько «но».

- Привет, Марк! - отвечаю, улыбаясь парню. Видеть его в числе участников довольно приятно. Он вообще располагает к себе сразу - какой-то открытой улыбкой, лёгкостью, что ли. - Что готовите сегодня?

- Адаптированные бурито, а вы?

- А мы не делимся с конкурентами информацией, - это снова вклинивается Орловский.

- А мы - панкейки.

- Пухляш, тебе бы промышленным шпионажем заниматься, - бурчит Андрей.

- Не говори глупостей. И вообще сейчас нам нужно сосредоточиться на деле. Так что пеки свои блины, поговорим потом.

Когда открылись ворота парка, из которых в нашу сторону хлынула пестроцветная толпа, клянусь, единственным желанием было бросить всё, развернуться и умчаться прочь с криком: «А-а-а-а!». Но я, разумеется, осталась на месте, продолжая делать то, что делала всё это время - сражаться с фруктами, которые в итоге стала не резать, а скорее рубить ножом.

Краем глаза я наблюдала за Орловским. Он попеременно обжигался, ругался едва ли не матом, замешивал всё новые порции теста. И когда настала очередь сервировать первые порции, у нас были готовы сносные панкейки, миска ванильного соуса и нарезанные фрукты.

- Давай их свежими подадим, я ни черта не успеваю, - едва не крича, проговорил Орловский, когда возле нашего стола затанцевали от нетерпения гогочущие и шумящие дети в сопровождении взрослых.

- Ну, уж нет. Ставь две сковороды, на одной я быстренько сделаю фрукты без коньяка, а ты устрой им шоу фламбэ. Только спрашивай при подаче, не подшился ли кто перед этим.

Шутка вышла так себе, но Андрей чуть нервно рассмеялся, подмигнул мне, и между нами снова установилось что-то похожее на перемирие. Теперь оставалось только довести чёртовы панкейки до готовности, положить всё вместе на тарелки и отдать страждущей голодной толпе.

- Я сейчас сдохну, - пожаловалась я в никуда, когда до конца подачи оставалось минут пятнадцать, а количество людей, выстроившихся в очередь у столов, всё не уменьшалось.

- Держись, малыш, мы почти у цели.

Легко сказать. Я уже вымоталась настолько, что мне даже всё равно, как он ко мне обращается, и обращается ли вовсе. Если это первый конкурс, то что же будет, когда мы начнём подбираться к финалу? Впрочем, что толку об этом думать, если с подводной лодки мы с Орловским никуда деваться не собираемся.

- Всё! - выдыхает Андрей несколькими минутами позже, ставя на стол последнюю порцию. - Иди сюда!

Он, не спрашивая разрешения, притягивает меня к себе перепачканной в сладком рукой, обнимает, зарывается носом в волосы, и мы стоим так некоторое время. Я - жутко растерянная, а Орловский… О, понять, что чувствует и хочет Орловский я уже отчаялась напрочь.

Толпа голосует, а мы идём в павильоны хоть немного отдохнуть. Все переговариваются, обмениваются впечатлениями. Возле Орловского вполне ожидаемо маячит Милена, по которой никогда не скажешь, что она только что три часа готовила на солнцепёке для двухсот человек. Всё такая же - будто не от мира сего. Даже фартук чистый, без единого пятнышка.

Марк садится рядом со мной, без конца балагурит и шутит, и я могу отвлечься хоть на что-то. Вступаю с ним в беседу, правда, она мне не особо удаётся. Я просто без конца смеюсь, и хоть иногда то и дело мой взгляд натыкается на милующихся Милену и Андрея, мне уже не так обидно это видеть.

Впрочем и милуются они весьма условно - за те несколько раз, что я смотрела на Орловского, встречала его сердитый взгляд в ответ. Как будто ему было гораздо интереснее расточать такие красноречивые взоры в нашу с Марком сторону, чем общаться с Милкой.

Наконец нас снова вызывают к месту готовки, где выстраивают в два ряда и начинают рассказывать, что и как, по их мнению удалось, а что - нет. Этим занимаются ведущие, толпа уже схлынула, устремляясь смотреть на поющие фонтаны. Нас с Орловским оставляют на сладкое. Или мы накосячили так, что сейчас завершат эту съёмку нашим полным разносом, или…

- И Андрей с Маргаритой, - поворачивается ко мне один из ведущих. - Сегодня вы приготовили панкейки, ванильный соус и припущенные фрукты. Надо сказать, это было… эффектно.

Возникает пауза. Вот и думай, что именно значит это слово. То ли провал с треском, то ли победу. И так хочется надеяться на последнее.

- Идеальные панкейки. Ровные, румяные, аппетитные… - продолжает второй ведущий, и я выдыхаю. - Я словно попал в детство, правда, там были блинчики, но ваши панкейки ничуть не хуже. А соус… за этот соус можно душу дьяволу продать.

- Но самым зрелищным оказалось приготовление фламбэ. Дети были в восторге, их родители - тоже.

- Особенно папы, - смеётся ведущий в камеру.

- И ты. Сколько фруктов в коньяке ты съел?

- Немного. Мне почти ничего не досталось.

Снова пауза, и я начинаю притопывать на месте от нетерпения, а на моём лице, словно приклеенная, такая широкая улыбка, что оно больше похоже на маску Джокера.

- Поздравляю вас. Это лучшее блюдо дня по нашему мнению. И мы очень рады, что люди, попробовавшие ваши панкейки, нас в этом поддержали. Вы в безопасности на следующий тур. И у нас есть сюрприз.

Снова пауза. Да закончится этот чёртов день когда-нибудь или нет? Сейчас хочется только одного - упасть на кровать, предварительно сняв обувь, от которой гудят ноги, и забыться хоть на пару минут.

- Вы отправляетесь на сутки в спа-отель «Аквамарин» в тот день, когда две худшие команды этого соревнования будут сражаться за то, чтобы остаться в шоу.

Оу. А вот это очень и очень… пикантно. Мы вдвоём с Орловским посреди горячих камней и пены. Или чего там ещё? Впрочем, я очень надеюсь, что нас поселят в разные номера, ну или хотя бы выделят двухкомнатный на двоих.

От этих новостей я улыбаюсь, делаю вид, что не замечаю «хорошей мины» цапли, которая коротко о чём-то переговаривается с Орловским. В общем и целом день удался. А ссора и выяснение отношений с шефом - сущая ерунда. Я постепенно иду к своей цели, и это главное. Об остальном я подумаю завтра.

Звонок на сотовый будит меня ближе к одиннадцати часам утра. Накрываюсь одеялом с головой. Хочется убить всех на свете, но особенно кроваво - того, кто названивает мне практически ни свет, ни заря. На экране - незнакомый номер. Значит, стоит взять трубку, чтобы понять, кого именно заказывать киллеру.

- Да? - хрипло выдыхаю в телефон и первые пару секунд слушаю тишину, наверняка продиктованную проснувшейся совестью того, кто звонит.

- Рита? - раздаётся неуверенное на том конце.

- Да. А это кто?

- Это Марк. - Пауза, за время которой я успеваю задаться вопросом: «Кто такой, чёрт бы его побрал, Марк?». - Мне твой номер Милка дала.

Господи, в моей жизни будет хоть один день без Милки? Чем, ну чем я заслужила её присутствие везде? Где я так согрешила?

- А, привет, Марк, - отвечаю, садясь на постели. - Что-то случилось?

Знаю, вопрос глупый, но в этот момент мне ничего лучшего в голову не приходит.

- Ничего не случилось. Просто хотел позвать тебя погулять.

- Сейчас?

- Нет. Сегодня вечером.

А вот это не так, чтобы очень хорошо. Потому что не скажешь же Марку, что моё сердце принадлежит другому? Да и прозвучит это странно даже для меня самой.