- А дальше?

- А дальше я не загадывал.

- Да? А вот Милена так не считает. Она думает, что лучше знает, что тебе нужно. Сказала, что ты настолько амбициозен, что хочешь управлять собственной сетью ресторанов.

- И что в этом плохого?

- То, что я тебе в этом не помощник. У меня нет супер-крутого кулинарного образования. Нет богатого папы, который хочет объединить два семейных дела и поставить тебя управляющим. Меня вообще можно оставить за бортом, когда идёшь к Милене готовить с ней устрицы с бараньими рёбрышками.

- Пухляш, я тебя очень прошу, перестань.

Он поднялся со стула и заходил по кухне, а я стояла и смотрела на Орловского и не представляла, как сказать ему то, что должна была. Я могла бы его понять, я верила, что он действительно делал всё это для нас, вернее - для нашей победы. Но я действительно чувствовала себя лишней. Помехой.

- Милена сказала, что я буду тянуть тебя на дно.

- Милена - что?

Он остановился и развернулся ко мне, засунув руки в задние карманы джинсов. Взгляд тёмных глаз полоснул по моему лицу, будто Орловский силился понять, солгала я ему только что или нет.

- Она сказала, что мне нужно от тебя отказаться. Потому что если ты будешь с ней и на ней женишься, у тебя будет всё. А я тебе этого дать не смогу.

- Вот как?

- Да. Странно, что вы не обсудили это в перерывах между приготовлением деликатесов.

- Это звучит так, будто ты хочешь обвинить меня ещё и в том, что там себе напридумывала Милена.

- Нет, это звучит так, что ты всеми своими действиями показываешь, что она права.

Я физически ощутила звенящую тишину, которая повисла между нами. Взгляд Андрея стал холодным, пугающего тёмно-ледяного оттенка. Как будто я разом выключила все его чувства по отношению ко мне одной-единственной фразой. Но спроси меня кто, не хочу ли я забрать свои слова обратно, я бы ответила «нет». Потому что сказала то, что думала и чувствовала.

- Очень хорошее мнение обо мне, Пухляш, - наконец проговорил Орловский, и в голосе его послышались нотки неизбывной усталости. - Просто пять баллов!

Мне, возможно, стало бы стыдно. В любой другой ситуации, но не в этой. Всё словно шло по накатанной, и пришло к вполне закономерному результату. И можно было бы попытаться разрубить этот узел, вот только я не хотела этого делать.

- Андрей, послушай… Я действительно чувствую себя сейчас так. Ненужной. Мешающейся под ногами. И дело ведь не только в том, что вы там с Миленой за моей спиной занимались чем-то.

- Она просто мне помогала…

- Да, я знаю. Так вот - дело ведь не только в этом. Я же себя возненавижу потом, что не дала тебе шанса на лучшую жизнь. Если ты сам меня не возненавидишь раньше.

- Пухляш, это всё попахивает какими-то мыльными операми. Хватит, я тебя очень прошу…

Он поднял руку, будто хотел тем самым прервать поток моих слов, но внезапно дёрнулся ко мне, и взгляд его из холодного стал цепким.

- Только не говори мне, что позвала поговорить о том, что ты планируешь последовать совету Милены…

Я и теперь могла бы сказать «нет». Могла бы сделать вид, что возмущена до глубины души его предположением. Но вместо этого просто стояла, не произнося ни звука, и смотрела, как на лице Орловского появляется сначала выражение неверия, следом - холодная кривая усмешка. А после оно становится больше похожим на восковую маску.

- Так будет лучше, - выдавливаю я, и моё решение совсем не кажется мне правильным. Но назад пути нет. Его не стало, когда я не запротестовала сразу на последнюю фразу Орловского.

- Милена пришла к тебе, сказала, что будет лучше, если я женюсь на ней, а ты позвала меня сейчас, чтобы сказать, что она права. Окей.

Он промчался в прихожую, надел кроссовки, а я всё это время испытывала только желание соврать ему, что это не так. И почему-то не последовала ему. Хотя ведь всегда верила в то, что можно изменить всё одной-единственной фразой…

- Какая же ты дура, Пухляшик, - шепнул Орловский прежде, чем выйти из моей квартиры. И из моей жизни. И я была с ним полностью согласна, но почему-то не догнала, не принялась названивать, извиняться и лгать, что ни на секунду не допускала мысли о том, что мы расстанемся. И расстанемся по моему желанию…

Заперев дверь за Андреем, я прислонилась к ней спиной и горестно всхлипнула. Вот и всё. Это были самые короткие мгновения счастья, о котором я мечтала, казалось, с самого детства. И я всё разрушила по собственной воле. В случившемся совсем не была виновата Милена. Я сама, с самого начала чувствовала себя какой-то чужеродной в жизни Орловского, и сейчас разгребала последствия этого. Вернее, только начинала разгребать и чувствовала, что будет только сложнее и больнее.

Но я заслужила это на все сто. И бежать от неприятных ощущений не собиралась.


Отрывок 4


Добровольное заточение, куда я загнала себя сама на целых два дня, выворачивало меня наизнанку. Я бродила по квартире как неприкаянная, то и дело косилась на сотовый, который молчал. Точнее, мне позвонил кто угодно, но только не Орловский. И хоть я не особо верила в то, что после нашего последнего разговора Андрей в принципе решит меня набрать, мне хотелось надеяться, что между нами всё не настолько плохо. Мы же так и оставались людьми, которые были в жизнях друг друга едва ли не с самого появления на свет. Ко всему, приближался финал шоу, и Андрею - он сам подтвердил это - было очень важно стать в нём победителем. Но только к этому самому финалу нужно было готовиться сообща. Обсудить меню, попробовать приготовить его хотя бы раз до начала съёмок. А мы были от этого катастрофически далеки.

Эти мысли постепенно вытеснили всё, что было связано с нашим разрывом, и я принялась бесконечно прокручивать в голове варианты того, что делать дальше, чтобы финал «Законов» состоялся и прошёл как нельзя более хорошо для нас с Орловским. Позвонить ему и спросить, что вообще он думает по этому поводу и чего желает? Составил ли примерный список блюд? Какую роль в предстоящем шоу отводит мне? Какие рецепты мне нужно поискать и апробировать, чтобы не выглядеть на съёмках полной дурой?

К исходу второго дня я довела себя этими мыслями почти что до ещё одного нервного срыва, но твёрдо решила в этот раз не придумывать и сочинять, а позвонить уже Орловскому и обсудить предстоящее испытание. Если уж мы не можем взаимодействовать как мужчина и женщина, в наших силах снова попытаться стать командой, которая выйдет и надерёт задницу Милене.

На пятый раз, когда на том конце связи сообщили, что телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети, я остановилась, уселась на пол по-турецки и постучала мобильником по раскрытой ладони. Что это? Показательное выступление? Нежелание общаться? Разрыв любых связей со мной? Так или иначе, что бы там ни нарешал Орловский относительно нашего с ним содействия, я считала, что имею право знать вынесенный нам вердикт.

- Тёть Тань, здравствуйте, - проговорила в трубку, решив набрать номер матери Орловского. И даже паузу взяла, когда она ответила, пытаясь понять по голосу, не пошлёт ли меня ещё и Татьяна Алексеевна. Докатилась. Уже подозреваю в каких-то ужасных вещах людей, которые никакого отношения к нашим разборкам с Андреем не имеют.

Судя по тону, тётя Таня очень рада меня слышать, что порождает во мне вздох облегчения.

- Да, у меня всё хорошо, - вру я на вопрос о самочувствии и делах. - Тёть Тань, а мне чего-то до Андрея не дозвониться.

Делаю паузу, слушая ответ, и только сильнее сжимаю трубку в пальцах.

- А! Вот как. Поняла. Нет-нет, ничего не нужно ему говорить. Просто наберите меня, когда он на связь выйдет, хорошо? И я ему перезвоню.

Она что-то спрашивает, на что отвечаю невпопад. Как будто чувствует или знает, что всё у нас с её сыном хреново настолько, что хоть караул кричи. Я, получив заверения, что она уведомит меня, как только Андрей даст о себе знать, отключаю связь и не могу понять, что чувствую в этот момент. Опустошение? Тревогу? Несбыточное желание найти Орловского прямо сейчас и попытаться исправить хоть что-то?

Что бы я ни чувствовала, сейчас всё впустую. Андрей решил побыть один, и я уже ничего не могу с этим поделать. Да и не хочу. У меня вот тоже такое желание - спрятаться ото всех и никуда не выходить как минимум месяц, и если бы не вездесущие мысли, наверное, я бы так и сделала. Но ощущение, что всё несётся вперёд к чему-то неминуемому, будто снежный ком с горы, давит сверху. И я уже не могу ни управлять процессом, ни быть к нему готовой. Так что остаётся только плыть по течению и ждать.

Звонок Марка ближе к вечеру следующего дня наконец прерывает поток моих терзаний. Даже как-то странно понимать, что в мире есть что-то иное помимо того, о чём я беспрестанно думаю. Марк вылетел из шоу ещё до полуфинала, но кажется, его нисколько не расстроил этот прискорбный факт. По крайней мере, по его бодрому голосу этого не скажешь.

- Рит, привет, - говорит он мне, и продолжает через паузу: - Погулять сходить не хочешь?

Наверное, мне и вправду стоит согласиться. Раз уж я решилась и бросила Орловского, теперь стоит обратить внимание на того, кто хочет со мной общаться и, возможно, строить отношения. На Марка, например. Только от мыслей о том, что я в принципе когда-нибудь буду в объятиях другого, по телу пробегает дрожь омерзения.

- Нет, прости. Я к финалу готовлюсь, - вру, лениво щёлкая пультом каналы телевизора. - Сейчас как-то не до прогулок.

- А-а-а, понятно, - тянет он, и мне становится стыдно. Ровно до тех пор, пока Марк не выдаёт: - А чего ты не у Милены?

- А я должна быть у Милены?

Нехорошее предчувствие сжимает сердце когтистой лапой. Везде эта чёртова Милена. Везде! Куда ни плюнь - попадёшь в цаплю.