- Давай, маленькая, сделаем им фантастическое кассуле с конфи, идёт? - залихватски говорит Андрей, и мы полностью сосредотачиваемся на работе.

Возможность кратко обговорить произошедшее появляется у нас, когда мы оказываемся наедине без камер после подачи первого горячего. Не знаю, сколько у нас минут, но желание перекинуться с Орловским хоть парой слов относительно сказанного цаплей, настолько невыносимо, что до десерта я вряд ли дотерплю.

- Она же имела ввиду то, что я поняла? - уточняю я, приземляясь на диван напротив Андрея.

- Думаю, да.

Его улыбка выходит чуть кривоватой и болезненной, и эту улыбку я знаю тоже - за ней Орловский пытается спрятать то, что кристально ясно. И я не знаю, что ему сказать, потому что заверять Андрея, что это не так - глупо, ведь сама я думаю ровно то же самое.

- И что будем с этим делать?

- А что с этим можно поделать?

- Ну… провалить финал шоу? - вскидывая бровь, без тени улыбки спрашиваю, лихорадочно соображая, смогу ли пойти на этот шаг.

- Пухляш, - Андрей качает головой, усмехается и прикрывает глаза. - Нет, ничем подобным заниматься мы не станем. Для нас обоих это хороший старт, даже если мы всего лишь вторые.

Это его «для нас обоих» вызывает желание немедля уточнить, что именно он имел ввиду. Приходится прикусить себе язык, чтобы всё же сдержаться и промолчать. Тот разговор, что неминуемо ждёт нас впереди, лучше будет вести совсем не здесь и не сейчас. И мне почему-то страшно… Вдруг под «обоих» имелось ввиду, что это шанс для нас, но порознь?

- Отсутствие информации убивает, - признаюсь я, чувствуя, что на смену страху приходит волнение. - Хоть бы узнать, что там они думают про нашу стряпню.

- Через два блюда узнаем.

- Как тебе удаётся быть таким спокойным? - спрашиваю я, с недоумением глядя на Андрея, который тут же вскидывает голову.

- Мне? - уточняет он, будто бы здесь есть ещё кто-то, с кем я могла бы вести беседы. После чего демонстрирует мне руку. Она ощутимо подрагивает.

Да уж… А я почему-то этого даже не заметила. По крайней мере, на кухне Орловский собран и спокоен. Хотя бы внешне.

Я не успеваю ничего сказать ему, хотя, по сути, о чём тут говорить? Подбодрить Андрея, когда у самой поджилки трясутся, получится навряд ли. Нам дают отмашку бежать на кухню и продолжать готовить. Остаётся не так и много - всего лишь второе горячее, для которого уже всё готово, и десерт. Но сил уже почти нет. Потому я делаю ошибку, которую даже не могу исправить - готовлю на автомате. А так делать нельзя, и наверняка об отсутствии любви и будет речь экспертов, когда мы с Орловским станем слушать об отметках, которые они нам выставили за ужин.

Всё остальное - до подачи десерта - как в тумане. Последний листик мяты в виде украшения ложится на идеальный на вид торт, и я бросаюсь Андрею на шею. Вот так вот просто, будто и не было между нами никаких недомолвок, и будто бы впереди нас не ждёт беседа, которая, возможно, изменит мою жизнь.

- Всё! Мы это сделали, - выдыхаю едва слышно, с облегчением чувствуя, как Андрей осторожно обнимает меня в ответ. И вместе с ощущением упавшего с плеч груза приходит озноб, который заставляет моё тело ходить ходуном от крупной дрожи.

Последняя точка. Мы снова перед экспертами, только теперь ни единого шанса на то, чтобы что-то исправить. Они выглядят сегодня по-особенному строгими. И хоть я понимаю, что строгость на лицах - скорее дань важности финальной битвы, мне как-то совсем не по себе.

Начинают с Милены и её матери, и я не знаю, хороший это знак или нет. Потому что мы можем после получить балл меньше или больше, и шоу закончится или нашим провалом или победой.

«Сделаем вид, что противостояние имеет хоть какой-то смысл», - вспоминаю я слова цапли, но тут же гоню все дерьмовые предчувствия прочь. Я не буду идти у неё на поводу. Пусть будет так, как будет.


Отрывок 8


Вторая команда ожидаемо получает очень высокий балл. Пятьдесят шесть из шестидесяти возможных. Что скорее всего перебить нам с Орловским не удастся. И снова в голове возникает вопрос: так ли всё честно, как мне хочется думать?

- Рита и Андрей, сегодня вы представили жюри блюда европейской кухни, - начинает Тони, и от его голоса по телу моему скачут толпами мурашки.

- Признаться честно, я рассчитывал на то, что вы снова обратитесь к паназиатскому меню. Что заставило вас выбрать иное?

- Мы не слишком хорошо поднаторели в восточной кухне, - спокойно отвечает Орловский, а я просто киваю, как китайский болванчик. - Идти на такой риск в финале мне кажется не слишком оправданным.

- Порой как раз рисковать и стоит. Кухня - то место, где иногда лучше смешивать проверенные временем рецепты с креативом.

Вот оно… Вот то предупреждение в словах ведущего, которое я могу интерпретировать как «надеяться вам не на что». Или у меня приступ паранойи? Скорее всего, ощущения меня не обманывают. Всё уже решено, и совсем не в нашу пользу.

Я бросаю быстрый взгляд искоса на Орловского, но по его виду ничего не могу понять. Выглядит он совершенно спокойным.

«Быстрее бы уже выдали свой вердикт», - думаю я, осознавая, что волнуюсь совсем не за себя. Мне, по правде, уже на всё плевать. И хоть пока в голове нет чёткого понимания, что к чему, инстинкты не обманешь.

- Сегодня вы всё же пошли на риск. Честно говоря, я когда взглянул в ваше меню и увидел там кассуле и конфи… - Тони закатывает глаза, прикладывая к ним ладонь.

Меня начинает трясти в ознобе - даже не представляла, что эмоции могут быть настолько острыми, что от них кидает, будто на американских горках. А вот Орловский улыбается. Да ещё настолько просто и спокойно, будто речь идёт о чём-то обыденном, а не о финале шоу, которое совсем скоро будут транслировать на всех каналах страны.

- Я тоже был, мягко говоря, шокирован, - подхватывает соведущий, и мне становится окончательно нехорошо. - Приготовить за отведённое время два таких блюда - самоубийство.

Он снова делает паузу, а у меня кружится голова. Да пусть уже назовут свои чёртовы оценки и отпустят нас на все четыре стороны!

- Но…

- Да… есть одно «но», - кивает Тони, на лице которого расцветает заговорщическая улыбка. - Вы справились… Я не знаю, как вам это удалось, правда. Если есть какой-то секрет, я требую, чтобы вы им поделились. Но и кассуле, и утка были просто божественными. Такие бобы я ел только в Тулузе… И то в одном местечке…

- Никакой рекламы! - смеясь, обрывает Тони первый эксперт. - Настало время оценок.

Итак, я снова взмываю вверх, туда, к надежде, что всё может сложиться не так, как мы с Андреем думаем. То блюдо, что вызывало наибольшее сомнение - получилось. Остальное уже и вправду кажется неважным.

Мы слушаем оценки молча. Кажется, даже часы в главной кухне остановились. Девятка, девятка, снова девятка. Двадцать семь баллов из шестидесяти возможных. И у нас всё ещё есть шанс побить результат Милены. Вновь девятка… Теперь тридцать шесть. Достаточно будет десятки и девятки… Хотя, о чём это я? Эксперты уже начали придираться к гребешкам, хотя я уверена, что они мне удались на все сто.

- И ваши последние оценки…

- … я ставлю вам за ужин из пяти блюд… девять баллов.

Теперь или пан или пропал. Либо десятка, либо восьмёрка - иного не дано. Двух победителей на шоу быть не может.

- Рита, Андрей… то, что вы творили на протяжении всего шоу - это уже огромная победа для вас, - начинает свою речь последний эксперт. - Я с удовольствием пересмотрел весь сезон с самого начала. Ваша команда с самого первого ужина была настолько яркой, что выделялась на фоне остальных. Вы - запоминающиеся, смелые и креативные. И вы так выросли за время этого шоу…

Похоже, нам подбрасывают соломку, чтобы было не очень больно падать, - такие мысли приходят мне в голову, когда я, словно в замедленной киносъёмке, смотрю за тем, как эксперт вытаскивает из конверта карточку.

- Я ставлю вам за ужин восемь баллов, - произносит он, и я чувствую… эйфорию.

Мы проиграли. Но внутри меня настолько огромная волна облегчения, что хочется смеяться от радости и танцевать. Всё закончилось. Мы выдержали и смогли. И это - самое важное, что вообще могло с нами случиться на этом шоу. Всё остальное настолько второстепенно, что и думать о нём больше не стоит.

- Поздравляю победителей третьего сезона «Законов вкуса».

Камера берёт крупным планом лицо цапли, на котором радость настолько фальшива, что хоть по статье 327*-ой её сажай. Я поворачиваюсь к Орловскому и он, цепко вглядевшись в моё лицо, будто желает прочитать на нём что-то совершенно определённое, просто хватает меня в объятия и прижимает к себе так крепко, что я ойкаю от неожиданности.

- Спасибо, - выдыхает едва слышно. - Спасибо, маленькая.

И пожалуй, это всё, что мне хочется слышать в данный момент. Мы всё ещё обнимаемся, когда оператор даёт понять, что нам тоже не помешало бы поучаствовать в съёмках. Последние штрихи к тому, что вот-вот станет всего лишь воспоминанием. Кажется, ведущие говорят что-то о запущенном голосовании на определение обладателя приза зрительских симпатий, но я мало прислушиваюсь к происходящему. Хочется уже покончить с этим всем раз и навсегда, и едва звучит команда «стоп-снято», Орловский просто хватает меня за руку и куда-то тащит.

Катька смотрит на нас недоумённо, тётя Таня - с улыбкой. А я шагаю следом за Андреем, не понимая, что он задумал. В коридоре, где нет никого, и где нас окутывает такая тишина, что кажется, будто она звенит, Орловский отпускает меня, разворачивается спиной к стене, на которую тяжело опирается и закрывает глаза.

- Андрей? - тихо спрашиваю я, и он вскидывает руку, произнося: