Амира Ангелос - Шейх

Мой второй оргазм еще более сильный и невероятно долгий, запредельно глубокий, как удар молнии. Глухо зарычав, Кадир изливается в меня мощной струей, продолжая толкаться, пока не замирает. Отпустив мои ноги, наконец вытаскивает член и падает рядом, поворачивая меня лицом к себе. 

Долго лежим в молчании, оба тяжело дышим, как после марафона. Мои глаза закрыты, на веки навалилась огромная тяжесть. Я словно состою из желе…

Чувствую, как шейх запускает пальцы в мои волосы, перебирает их, гладит и это почти похоже… на ласку. От удивления распахиваю глаза.

Черные волосы шейха мокрые, как после душа, на груди тоже блестят капли влаги. Белые скомканные простыни подчеркивают смуглость его кожи...

Бесспорно, этот мужчина невероятно красив… Трудно не поддаться его обаянию. Трудно вынести силу его страсти. Я тоже мокрая насквозь. Спрашиваю себя, что за безумие мы сейчас пережили. Совершенно невероятное. Перевернувшее все внутренности.

Я уверена, что несмотря ни на что, Кадир может быть еще более грубым и жестким в постели. В любом случае, он использует меня как бездушную куклу.

- Как ты? Прости… я забылся, - глухо произносит шейх, снова удивляя меня.

Мне хочется сказать ему, что он чудовище. Но не потому что причинил боль, не потому что забыл обо всем, превратился в дикаря… А потому что я потеряла себя, в этом безумии. Я больше не понимала, кто я такая. Я стала одной из. Полностью порабощенной, зависимой. Потому что ловлю теперь себя на совершенно несвойственных желаниях. Которых не было прежде… 

Коснуться его. Провести рукой по влажной от пота спине. Обнять…

И уже не могу не думать о других ночах, при этом низ живота сжимается в сладостном предвкушении.

Просыпаюсь утром совершенно одна, солнце заливает комнату. Все тело болит, с трудом встаю с постели и на нетвердых ногах иду в ванную.

Душ помогает немного прийти в себя. Странно, что сегодня никто не разбудил меня, взглянув на время, удивленно качаю головой – перевалило за полдень. 

Видимо шейх таким образом проявил заботу - дал мне выспаться после тяжелой ночи. Закрываю глаза, передергивает от воспоминаний, что он творил со мной этой ночью.

И совершенно ясно, что собирается продолжать то же самое, пока не надоем ему.

Он даже не предохраняется… Думаю об этом с ужасом. Что будет, если забеременею? Что в этом случае Кадир прикажет сделать? Аборт? Отнимет малыша после рождения? Или просто выкинет меня – делай дальше что хочешь? Меня охватывает отчаяние.

Я должна поговорить с ним об этом. В нашем договоре ни слова об этом не было. Вчера он превратил меня… в совершенно бессловесное существо. Но сегодня я задам эти вопросы. Не позволю ему быть настолько безответственным.

Когда принимаю это решение, становится чуть легче. Теперь начинаю ощущать голод, вспоминаю, что не ужинала. Одевшись, выхожу из комнаты и отправляюсь на поиски Арифы. Я даже не знаю до сих пор где здесь кухня, но догадываюсь, что внизу.

Вот только дворец слишком большой, я заплутала. Навстречу идет Раина, радуюсь, что можно спросить дорогу. Но недолго. При виде меня у женщины сразу появляется гримаса на лице. Она определенно не рада меня видеть.

- Добрый день, - заставляю голос звучать приветливо.

- Долго спишь, - произносит в ответ мачеха Кадира. – Тяжелая ночь?

- Вы не подскажете как найти кухню? Очень есть хочется, - игнорирую вопрос Раины.

- Да, конечно, я провожу тебя, - холодно отвечает женщина.

Сначала идем в полном молчании. Но прямо-таки чувствую, что в Раине кипит желание что-то высказать мне. Почему бы не помочь начать?

- Я вам не нравлюсь, верно? – спрашиваю равнодушно.

- Какая ты проницательная. На самом деле мне на тебя все равно, Виталия. У Кадира полно любовниц, появляются и исчезают. Правда, чаще не во дворце… Но то что случилось… твой побег, его ранение. Думаешь, после этого здесь есть хоть один человек кто бы симпатизировал тебе?

Ничего не отвечаю. Конечно, эта женщина права и у меня нет права спорить с ней. Я – очередная подстилка, она – член семьи, хотя явно их отношения с Кадиром далеки от совершенства.

- Вот и кухня, - произносит Раина и уходит, не сказав ничего больше. Впрочем, и так достаточно, чтобы испортить окончательно мне настроение.

Топчусь на пороге, за полуприкрытой дверью шум, выкрики, разговоры на арабском. Не могу себя заставить войти, чтобы попросить еды. Отвратительное чувство. Почему мне стыдно, что повелитель забыл о своей наложнице? К чему стесняться этого? Все эти люди чужие мне, случайный эпизод в жизни. Я забуду их, а они меня.

Почему меня вообще тревожит, мучает, что шейх забыл про меня? Разве это не главная моя мечта?

Дверь неожиданно распахивается, и я вижу Арифу.

- Ох, Виталия, ты здесь! Как же неловко! Я заглядывала в вашу комнату полчаса назад, шейх велел не будить тебя, дать выспаться. Я как раз снова хотела посмотреть, не проснулась ли ты, деточка. Не успела… Пойдем, ты, наверное, ужасно голодная… Я быстро, сейчас, соберу завтрак. Где пожелаешь накрою стол. Может быть на веранде, как вчера?

- Мне все равно, - отвечаю равнодушно. Я могу и на кухне…

- Ох нет, так нельзя.

- Хорошо, тогда помогу накрыть. Мне достаточно бутерброда и чашки кофе.

- Ну что ты, как можно.

Арифа не дает мне зайти на кухню, уж не знаю почему, и я не настаиваю, иду на веранду, служанка объясняет дорогу. Велит ждать мне там. И правда в течении пяти минут передо мной роскошный как обычно завтрак, на который накидываюсь с аппетитом, несмотря на грустные мысли. Мне кажется впервые по возвращению во дворец чувствую такой голод. Арифа смотрит на меня со странным выражением, словно умиляется.

- Ты не знаешь, где сейчас шейх, - спрашиваю насытившись. – Хочу спросить его позволения съездить к отцу в больницу.

- Наш господин уехал на какие-то переговоры. Но он распорядился, чтобы тебя отвезли куда только пожелаешь. Сказал, ты можешь прогуляться по магазинам в центре, велел Захеру сопровождать тебя. Я сейчас позову его, познакомлю вас.

- Кто это такой?

- Он будет твоим слугой, твоим телохранителем. Отвезёт тебя, куда скажешь.

Заодно, по всей видимости, и моим надсмотрщиком, - добавляю мысленно.

После завтрака я отправилась к отцу в больницу и провела у него несколько часов. Настроение у папы было сегодня совершенно другое, нежели вчера. Он хандрил, ворчал, что ему смертельно надоели больницы, делал неприятные намеки, давая понять, что винит меня в произошедшем. Допытывался насколько серьезны мои отношения с шейхом. Все это ужасно выматывало.

- Если ты так дружишь с этим шейхом, - кривя лицо произносит отец, - то могла бы повлиять на него. Этот надменный сукин сын мог бы оказать мне гостеприимство в своем дворце. Я уже не лежачий больной и вполне мог бы… Но ты, конечно, не станешь спрашивать, - добавляет ворчливо. Сейчас не узнаю отца. Он никогда не был таким капризным. Это неприятно, но приказываю себе держаться. Папа слишком многое пережил, и моя косвенная вина в этом есть… Не надо было смотреть на шейха в том проклятом лифте. Не надо было бить его по лицу… Ну и с похищением я повела себя как полная дура. Отец велел носа не высовывать. Я виновата, очень сильно. И должна все исправить. Вот только не знаю, как.

- Хорошо, я спрошу, конечно же. Дворец большой… Но знаешь, думаю скоро мне пора будет уезжать.

- То есть что значит «скоро»? Ты сама не знаешь? Все будет, как решит этот мужик? С каких пор ты такой стала? Я не узнаю тебя, - бушует отец.

- Я… - начинаю и осекаюсь.

Как же трудно соблюдать баланс, маневрировать в этом океане вранья! – Пап, что ты от меня хочешь? Ты хочешь во дворец? Я сказала, что спрошу! Хочешь, чтобы мы уехали домой? Как только твой лечащий врач разрешит…

- Как ты могла убежать с шейхом, Виталия? Ты разбила мне сердце! Мне больно видеть тебя… - голос звучит глухо, от этого еще больнее.

- Прости меня пожалуйста, - всхлипываю.

Это все что могу сказать сейчас. Чувствую абсолютную беспомощность, на глаза наворачиваются слезы.

- Пап, мне кажется не стоит нам сейчас спорить. Это опасно, тебе может стать хуже. Тебе надо окрепнуть, чтобы вернуться побыстрее домой. Лучше ложись, отдохни… Вернемся к разговору позже.

- Ты приедешь завтра?

- Конечно же. Я буду приходить каждый день.

- Но сначала тебя не было. Ксения пришла первой…

- Прости. Мы ездили к границе, попали в бурю…

Ухожу от отца с тяжелым сердцем, сейчас в моей душе ужасное смятение. Происходящее видится в самом черном свете из всех возможных.

* * *

Даю себе слово поговорить с шейхом как можно тверже, жду его в комнате, шагая из угла в угол. Но когда он возникает на пороге глубокой ночью, вдруг пропадает дар речи. Кадир выглядит очень уставшим, под глазами залегли синяки.

- Что-то случилось? – спрашиваю машинально, не успев одернуть свое никчемное любопытство. Какая мне разница, случилось у него что-то или нет. Мне должно быть все равно.

- Нет, просто устал. Мне приятна твоя забота, Виталия, - произносит шейх, проходит на балкон, опускается в глубокое плетеное кресло. – Иди сюда.

Приходится подчиниться и выйти следом.

- Сейчас накроют ужин. Ты голодна?

Отрицательно мотаю головой.

- Ты очень худенькая. Тебе надо есть…

- Зачем? Почему тебя это волнует?

Шейх смотрит на меня внимательно, изучающе.

- Ты злишься? Что тебя не устраивает, Виталия? Я дал тебе возможность выезжать из дворца. Ты ездила сегодня к отцу. Велел отвезти тебя по магазинам…

- Меня не интересуют шмотки, неужели ты не понимаешь? Я домой хочу. Сколько мне еще быть здесь? Папа… мне стыдно перед ним! Ведь я вынуждена врать, что нахожусь тут добровольно! Отец просит… чтобы его сюда тоже поселили… Боже, я совершенно запуталась, завралась! Это отвратительно! – поворачиваюсь к собеседнику спиной, стискиваю кованые перилла балкона, смотрю невидящим взглядом в ночную даль, пытаясь успокоиться, дышать глубже.