Невада прервала бесконечный монолог своей подруги.

— Интересно, жил ли кто-нибудь в домике для гостей? — спросила она.

— Не похоже. А он заперт?

— Да, но я знаю, где хранится ключ.

— Пойдем скорее, — сказала Дениза.

Невада рывком открыла доходящее до полу окно, и девушки выскочили на балкон, спустились по ступеням задней лестницы и побежали через широкий двор. Когда они остановились перед домиком для гостей, Невада сказала Денизе, что ключ на выступе над дверью. Ее высокая подруга без труда отыскала его, вставила в замок и повернула. Держась за руки, как будто находились в доме с привидениями, они медленно осмотрели темное помещение.

Подруги подошли к окну и, когда Невада отдернула плотную портьеру, свет залил большую комнату, обставленную тяжелой, массивной мебелью. Огромная кровать, занимавшая почти всю противоположную от двери стену, была аккуратно застелена покрывалом из серого бархата и поблескивала полированным красным деревом изголовья, на фоне серо-голубой стены.

Невада подошла к высокому гардеробу, открыла дверцы и вздохнула. Мужская одежда была аккуратно развешена. Это была прекрасная одежда — когда-то. Исследовав один из костюмов, Невада определила:

— Эта одежда провисела здесь долгое время. Она вышла из моды.

— Ты предполагаешь, что она принадлежит Малькольму? — спросила Дениза.

— Нет. Это не в его вкусе, и, кроме того, вещи не подошли бы ему. Они слишком большие.

— Посмотри сюда, — сказала Дениза, остановившись перед комодом. Она держала в руке старинный портрет.

Широко открыв глаза, Невада поспешила к ней. Она взглянула на поблекший дагерротип. Мужчина и женщина улыбались. Женщина держала на руках ребенка. Ребенку на вид было не больше года. Мужчина был черноволос и огромен. Женщина казалось доброй и красивой. Невада взяла портрет и поднесла ближе к лицу. Она изучала его с большим интересом: у нее возникло странное чувство, что она видела этого мужчину прежде.

— Я знаю его, — громко прошептала она.

— Кто это? — спросила Дениза.

Невада медленно поставила назад изображение и нахмурилась.

— Не знаю.

— Ты только что сказала…

— Откуда я могу его знать? Конечно, я не знаю. Я не могу этого знать. Давай вернемся в дом, я замерзла.

Глава 28

Суровая холодная зима в Сент-Луисе наконец-то закончилась, и наступила теплая, ранняя весна. В последние дни апреля жители старого города на берегу реки с удовольствием сидели вечерами на галереях и наслаждались свежим ветерком с Миссисипи.

В Лукас Плейс в прекрасный апрельский вечер Невада вышла на веранду, чтобы присоединиться к жениху. Поднявшись, Малькольм подошел к ней, взял ее руки в свои и поцеловал теплые ладони.

— Я счастливый человек, — сказал он нежно. Невада улыбнулась ему. Малькольм легко коснулся поцелуем ее щеки.

От него приятно пахло мятой и дорогим лосьоном для волос, но когда его мягкие губы прикоснулись к щеке, Невада закрыла глаза. С болью в сердце она вспомнила аромат, исходящий от Джонни Роулетта, мастерство его больших, жарких губ.

— Я тоже счастлива, Малькольм, — сказала она, открывая глаза, желая избавиться от этого видения.

Она пожала его руку и согласно кивнула, когда он спросил, не посидит ли она с ним некоторое время на галерее. Малькольм подвел ее к мягкому дивану, и они сидели, слушая вечерние звуки, держась за руки в темноте, любуясь серебристым лунным светом, заливавшим ухоженный двор перед широким подъездом.

Невада вздохнула и сказала себе, что ей повезло. Повезло, даже если этот стройный профессор, чьи тонкие пальцы переплелись с ее, не был самым привлекательным и страстным мужчиной, которого могла вообразить женщина. Он был, безусловно, одним из самых образованных, внимательных и добрых людей. И совершенно безопасен.

Чувственная сила, отличающая бесшабашного и неотразимого Джонни Роулетта, начисто отсутствовала в милом и порядочном Малькольме Максвелле. Невада была довольна, действительно довольна. Она с ужасом вспоминала о своей непростительной животной страсти к Джонни. Не только потому, что отдалась ему в первую же ночь их знакомства, но и потому, что после этого она бесстыдно предлагала ему себя: страсть помрачила ее разум. Такое поведение казалось ей теперь позорным и необъяснимым.

Неваде было легко рядом с Малькольмом. Он был утонченным джентльменом, и она теперь тоже была истинной леди. Тревожное физическое влечение, которое она чувствовала к Джонни, отсутствовало в ее отношениях с Малькольмом, и это нравилось Неваде. Она теперь получила все, что хотела, — привлекательный богатый аристократ с положением в обществе, который любил ее и хотел на ней жениться.

С Малькольмом Максвеллом у нее будет хороший дом, спокойствие и дети. И, если горячее сексуальное влечение не возникнет даже после того, как они станут мужем и женой, это не имеет значения. Головокружительные ощущения чувственного экстаза бледнели в сравнении с агонизирующей болью разрыва.

Так Невада сидела в теплых сумерках апреля со своим нареченным, чувствуя мир и спокойствие в душе. Ранние розы перед ступенями галереи наполняли своим ароматом вечерний воздух, и светлячки метались беспорядочными зигзагами над подстриженной живой изгородью. Малькольм говорил своим мягким и спокойным голосом, и Невада мысленно благодарила судьбу за свое благополучие.

— Хочешь прогуляться при луне? — спросил Малькольм.

— Не стоит, здесь так хорошо. — Она теснее прижалась к нему, склонив темную головку на его плечо. И тут же подняла ее. — Постой-ка… Да, давай прогуляемся. Почему бы и нет? Мы пойдем к домику для гостей.

— Нет. Решительно нет. — Тон Малькольма граничил с резкостью. Невада посмотрела на его ставшее строгим лицо.

— Малькольм, почему — нет? Домик для гостей — единственное место, которое ты не показал мне.

Тонкие черты лица Малькольма смягчились. Он пожал ее руку, — Там не на что смотреть. Домик для гостей не использовался много лет. Я уже думал снести его, я уверен, что он нам не потребуется. В главном доме достаточно комнат для гостей. — Он улыбнулся. — Тебе это хорошо известно.

— Да, это так, — сказала Невада, сознавая, что не может больше настаивать. Все же ей было интересно. С тех пор как они с Денизой прокрались в домик для гостей, она была очарована тайнами, заключенными в нем. Она найдет Джесса, старого черного слугу, и выберет момент спросить его об этом.

Как только Страйкер приехал из Нового Орлеана, он быстро и без суеты познакомился с Сент-Луисом. От прибрежных доков до ресторанов на Бродвей-стрит, от рынка в нижнем городе до зеленого бульвара Клейтон — этот большой человек ходил, слушал, смотрел, изучал.

В дождливый полдень начала мая Страйкер оказался на противоположной от университета стороне улицы. Это было вскоре после двух часов дня. Страйкер огляделся и заметил высокого, стройного шатена, спускающегося по ступеням увитого плющом университетского здания. Прищурясь, он узнал профессора Малькольма Максвелла.

Профессор торопливо раскрыл зонтик, поднял над непокрытой головой и побежал к ожидающему его экипажу, на козлах которого сидел пожилой негр.

Страйкер наблюдал, как Малькольм поговорил с кучером, а потом быстро забрался в закрытый экипаж. Подозрительному от рождения Страйкеру показалось странным, что профессор Максвелл ушел из колледжа так рано, тем более, что Невада говорила ему, что ее жених никогда не появляется дома раньше шести часов.

Заинтригованный, Страйкер поправил воротник макинтоша, подошел к коновязи, освободил поводья своей лошади и прыгнул в седло. Держась на приличном расстоянии, Страйкер поехал за экипажем Максвелла, подпрыгивающим на скользкой от дождя Вашингтон-авеню. Из любопытства он продолжал ехать следом, когда тот свернул на Гранд-стрит, добрался до Пейдж-стрит и снова повернул. Перед сдаваемыми внаем меблированными комнатами на Пейдж-стрит медленно движущийся экипаж свернул к тротуару и остановился. Профессор Максвелл вышел, пересек улицу и исчез внутри здания из красного кирпича, а экипаж с кучером ждали.

Страйкер проехал еще квартал, спешился, привязал лошадь и медленно пошел к красному четырехэтажному зданию.

В маленьком фойе Малькольм Максвелл стряхнул капли дождя с зонтика и направился по лестнице на второй этаж, затем на третий и там остановился. В конце тускло освещенного коридора он тихо постучал в дверь. Дверь открылась, и он быстро вошел. Страйкер подошел вплотную к дому из красного кирпича и поглядел на ожидающий экипаж. Кучер уже задремал, дождь капал с опущенных полей его шляпы.

Внимательно оглядев дом, Страйкер миновал ворота и вошел внутрь. Там он с любопытством проследовал по влажными следам, оставленным на незастеленном ковром деревянном полу только что вошедшим сюда человеком. Эти следы вели наверх и обрывались перед дверью на третьем этаже в самом конце коридора. Нахмурясь, Страйкер остановился прямо перед этой деревянной дверью. Он услышал спор, сердитые мужские голоса, звучавшие все громче.

Вот послышался зазвеневший от ярости характерный голос профессора Максвелла:

— Я уже не раз твердил тебе, что таковы условия завещания Луи!

Прищуренные глаза Страйкера широко открылись от удивления. Он наклонился ближе, но голоса снова стали приглушенными. Он больше ничего не смог разобрать. Страйкер повернулся и спокойно ушел. Он спустился вниз к своей лошади. Он ехал, покачивая большой головой, расстроенный и озадаченный, чувствуя, что его смутные подозрения подтверждались.

Странно, но с самого начала ему не понравился жених Невады. Он не знал точно почему, но его что-то тревожило с тех пор, как она сказала, что намерена выйти замуж за благовоспитанного профессора колледжа. Теперь он был по-настоящему взволнован. Страйкер чувствовал себя беспомощным. Что-то здесь не так, но он не знал, что именно. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что профессор Малькольм Максвелл не был подходящей партией для молодой и красивой Невады Гамильтон. Но он не смел сказать ей об этом.