– Подождите, пока я расскажу всем в школе, – сказала Энни. – Держу пари, я – единственная среди моих друзей, у которой в семье будет маленький ребенок.

– Еще нет, дорогая, – предостерегала Линн. – Это будет не раньше, чем в конце февраля. Я тебе скажу, когда можно будет рассказывать об этом. Эмили, ты уверена, что не будешь чувствовать себя «смешной»?

Она была тронута, когда непостижимым образом Эмили повторила слова Роберта о Кэролайн, маленькой сестре, которую она едва ли помнила:

– Нас было бы трое, если бы не умерла Кэролайн.

Маленький белый гроб, непреодолимый запах белых роз, способный вызвать обморок, слова мужа, пытавшегося утешить, и руки, поддерживающие ее.

Теперь снова, как будто все они, муж и дети, объединились, для того чтобы поддержать ее. Она внезапно ощутила единство их семьи, и сквозь ее тело прошла волна возбуждения, физический трепет. Ей казалось, что на их лицах она читала любопытство, уважение и нежность. И ей пришло в голову, что таким косвенным путем она, возможно, возмещает Роберту частично потерю ребенка, происшедшую из-за ее оплошности.

– Поедем к Джози и Брюсу и расскажем им об этом, – сказала она внезапно.

– Нет-нет. Это интимный разговор между женщинами. Ты поедешь сама повидаться с Джози, так как я вижу, ты переполнена желанием рассказать ей об этом. Только не задерживайся слишком долго.

Брюс был на заднем дворе, заканчивая отделку комода.

– Прекрасно, – похвалила Линн.

– Я был прав. Это волнистый клен. – Он недоуменно посмотрел на нее: – Джози не ждала тебя? Она ушла на позднее собрание в офис.

– Нет. Я проезжала мимо и кое-что вспомнила. Неважно. Это прекрасная вещь, – повторила она. – Что ты собираешься делать с ним?

– Черт возьми, если бы я знал. Может быть, подарю его Эмили на свадьбу. Она любит старинные вещи. Ощущаешь дерево? – Он провел ее рукой по верху комода. – Я работаю два месяца. Это похоже на шелк, не правда ли?

Она засмеялась.

– Да, похоже на шелк.

Он был очень спокоен, работая здесь, вблизи гаража, в прохладе уходящего дня. Ей было интересно, каково было бы жить с человеком, который все делает не спеша. Казалось, что он никогда никуда не торопится. Она представила себе, что он должен быть внимательным любовником.

– Ты выглядишь озабоченной, – сказал он, в то время как его рука поднималась и опускалась с вощеной тряпкой.

– Да, немного.

– Ничего плохого, я надеюсь?

– Нет, ничего. – Улыбка, совершенно непреднамеренная, появилась на ее лице и быстро исчезла, когда она подумала про себя: «Ужасно эгоистично с моей стороны принести им эту новость с таким удовольствием, когда они всегда так сильно хотели – по крайней мере, я знаю, что Брюс хотел, – иметь детей».

Он заметил, как быстро исчезла улыбка с ее лица.

– Что случилось? Расскажи мне.

– Я собираюсь… Я беременна.

Его широкий рот открылся и закрылся. Он положил тряпку. И поскольку его лицо стало непроницаемым, она была поражена и уязвлена одновременно.

– Ты не собираешься ничего сказать? Это так удивительно, что ты не можешь ничего сказать.

– Да, это немножко неожиданно.

Конечно, он вспомнил тот день, когда она пришла сюда с опухшими от слез глазами, рассказав трагическую историю о случившемся дома. Но это было в прошлом. Ребенок ознаменует начало нового понимания между ними, начало новой эры. И она сказала весело, почти легкомысленно:

– Почему? Я еще не такая старая.

– Я не это имел в виду.

– Ах, да… Но то – старое дело. Оно кончилось, Брюс, я абсолютно излечилась.

– Мы с Джози только желаем тебе, чтобы ты была счастлива, Линн.

– Я счастлива.

– Тогда разреши мне поздравить тебя. – Он крепко обнял ее. – Я скажу Джози об этом сразу же, как только она придет.

Когда она вернулась в машину, он все еще смотрел на нее тем отсутствующим взглядом, который она уловила у него в самом начале их разговора. А когда машина тронулась, она слышала, как он сказал ей вслед:

– Благослови тебя Бог, Линн.


Теперь наступило время расцвета. Тошнота исчезла так же внезапно, как и появилась. Она чувствовала себя сильной и здоровой. Поскольку это случилось так неожиданно – она была не так уж молода, – это ее новое состояние казалось ей чем-то удивительным. Когда после ультразвукового исследования врач спросил, не хочет ли она знать пол ребенка, она ответила «нет». Она хочет получить максимум удовольствия от своего положения: жить в тревоге ожидания и, наконец, быть неожиданно удивленной.

Однажды Роберт сказал ей, что она выглядит «возбужденной». Он застал ее в тот момент, когда она спокойно слушала музыку и смеялась, оживляясь от своего собственного глубокого чувства.

– Это только гормоны, – ответила она.

Работая в саду или на новой кухне, она часто пела. Время от времени она вспоминала о том почти мистическом переживании, когда она, стоя на вершине холма, всматривалась в тишину моря и неба.


Для празднования годовщины свадьбы Джози и Брюса Роберт предложил им пойти на танцевальный вечер и загородный клуб. Это предложение удивило Линн, потому что обычно именно она устраивала досуги с Леманами, и она сказала ему об этом.

– Знаешь, – ответил он, – они так хорошо заботились о наших девочках, когда нас не было, что будет только справедливым сделать что-либо для них в ответ. Я не люблю оставаться в долгу. Надень снова то белое платье, – сказал он. – Может быть, это именно оно заставило меня дать начало Роберту-младшему в одну из тех ночей.

– Ты действительно хочешь, чтобы его назвали Робертом-младшим?

– Или Робертой, или Сьюзи, или Мери – все будет просто прекрасно. Надень также браслет, хорошо?

– Конечно. – Впервые она надела его без неприятных воспоминаний. В конце концов было глупо, почти суеверно, чтобы эти воспоминания продолжали существовать. Чикаго осталось в далеком прошлом. Ее сердце, было довольно. И Роберт был ей за это признателен.

Однако она всегда входила в клуб, чувствуя небольшой страх при мысли, что встретит Тома Лоренса. Эта мысль заставляла ее краснеть. И по некоторой необъяснимой причине у нее было предчувствие, что сегодня вечером это произойдет.

Так и случилось. Только что они сели, как она увидела его в двери в столовую. Никем не сопровождаемый, он стоял в нерешительности, будто искал кого-то. Она могла только надеяться, что Роберт не увидит его, но, конечно Роберт был чересчур проворным, чтобы пропустить кого-нибудь.

– Я стоял здесь в надежде, что увижу кого-нибудь из знакомых, – сказал Том, когда Роберт приветствовал его. – Мой знакомый, с которым я назначил свидание, вынужден был уехать в спешке из города – семья больна, – и в последнюю минуту я понял, что приеду один. Как вы все поживаете?

Его светлые скептические глаза блуждали по столовой, скользили мимо Линн, которая считала лучше всего выглядеть безразличной, и остановились на Брюсе, который ответил:

– Я могу ответить за Джози и за себя. Сегодня наш юбилей, и мы чувствуем себя великолепно. Благодарю вас.

– Примите мои поздравления. Сколько лет?

– Двадцать.

– Это чудесно. Прекрасно слышать об этом в наши дни.

Мне интересно знать, думала Линн, помнит ли он о моем приглашении на наше пятидесятилетие.

– Не желаете ли присоединиться к нам? – спросил Роберт. – Поскольку вы с Брюсом старые друзья, или, я должен сказать, старые компаньоны по бегу трусцой, по крайней мере.

– Да, – придвигая еще один стул, сказал Брюс. Вечер был испорчен с самого начала. Если бы она не ухитрялась сидеть с постоянно опущенными в свою тарелку глазами, ей приходилось бы смотреть прямо на Тома, который сейчас сидел напротив нее. И она была в ярости на него за то, что он навязался им. Несомненно, он знал, какое он производил на нее впечатление.

Когда мужчины принялись разговаривать, женщины стали прислушиваться. Сначала до них дошли обычные общие рассуждения о состоянии экономики, затем почти незаметно разговор перешел на личности, когда Роберт искусно повел его в нужное для себя русло.

– Я понял, что вы связаны с нашим боссом, боссом Брюса и моим.

– Да, мы хорошие друзья, – признался Лоренс. – Я не часто с ним встречаюсь, если мне не случается бывать в Сан-Франциско или я не получаю приглашения на их виллу в штате Мэн осенью, которое я обычно принимаю. Они любят туда ездить в сезон осенних красок. В Калифорнии почти нет ярких осенних красок листвы, как мы все знаем, – закончил он, приятно улыбаясь.

– Меня восхищает такой человек, как Монакко, – сказал Роберт, – прошедший путь от низов до того, кем он стал в настоящее время. Эти современные герои удивляют меня, люди, которые создают рабочие места, делают страну сильной и позволяют людям жить лучше. Герои, – повторил он.

Никто не опроверг его, и Роберт продолжал:

– Я слышал его выступление не так давно в Нью-Йорке, и оно произвело на меня впечатление. Он говорил о том, с чем мы все связаны – о будущем европейского общества, особенно о новых восточно-европейских республиках. Я сам много раздумывал над этим. Перемены поразительны. Кто мог когда-либо предвидеть это?

Лоренс согласился, что никто не мог предвидеть это, по крайней мере до такой степени.

– Укрепление компании – не такое легкое дело, как думают некоторые. Мы говорим о громадных отсталых областях с бедными путями сообщения, и это все так обрывочно. Чехословакия отличается от Венгрии, и они обе отличаются от Румынии. Общества разъединены. – И Роберт сделал широкий жест. – Но я нахожу все это очаровательным: книга по истории в обратном направлении, перед вашими глазами расстилается будущее. Очаровательно. Лоренс кивнул.

Линн могла только интересоваться, какие мысли должны овладевать Томом, когда он слушает Роберта с вежливо наклоненной к нему головой. А Роберт, совершенно не подозревающий о мнении другого человека о нем, спокойно продолжал: