Валентина Кострова - Шерхан

Попросить прощения у Леры за то, что скрыл кто я такой, не дал ей защиту, не смог уберечь. Попросить прощения за сына. За разрушенные надежды. За любовь.

Попросить прощения у матери. За ее слабость. За ее ненависть. За ее нелюбовь. Не искать причину, понимания, просто простить. Она дала мне жизнь, за это уже можно быть ей благодарным, не пошла на аборт, выносила под своим сердцем.

— Так что нужно рассказать? — смотрю на Пака, он достает из чемоданчика блокнот, папку скорей всего с моим делом.

— Начнем с правды. Итак, фамилия, имя, отчество.

— Тигр Ярослав Леонидович.

Какой же кайф вновь оказаться дома. Принять горячий душ без спешки. Без посторонних глаз. А еще поесть нормальной пищи, горячей, такой горячей, что желудок начинает болеть. Я не мог наестся, чувство голода меня не покидало даже после целой тарелки спагетти с морепродуктами, только с усилием воли заставлял пить воду, а не набрасываться на еду. А ещё у меня напрочь отсустовали вкусовые рецепторы. Главная мысль — наесться с запасом, как хомяк.

После выхода их СИЗО, оказавшись дома, записался в барбершоп. Нужно было привести себя в порядок, прежде чем явиться на глаза тому, кто вытащил меня из дерьма. Саид. В жизни бы не подумал, что ему есть до меня дело. Поэтому попросил Пака узнать, сможет ли Саид со мною встретиться. Каюм нашел время на неделе. Я до встречи с ним пытался проанализировать произошедшее, но главное нужно было понять, кто за всей этой херней стоит. Не Агат был кукловодом, он марионетка в умелых руках неизвестного мне человека, только вот меня не покидал ощущение, что я знаю главного зачинщика. Имя, к сожалению, так и не смог вычислить из своего окружения.

Приезжаю в отель на такси. Я все ещё без колёсный. В холле администратор, узнав к кому я приехал, вежливо подсказал на какой этаж подниматься, к какому номеру идти. Я нервничаю. В голову лезут суматошные мысли без какой-либо нагрузки, просто скопом одолели.

Каждый раз, когда оказываюсь рядом с Каюмом, нервничаю до сердечного припадка, скрывая все это за шутками-прибаутками. Последний год совсем не располагал юморить.

— Заходи, не стой на пороге, — раздается за спиной насмешливый голос. Я резко поворачиваюсь. Саид стоит в двух шагах от меня. На нем привычная для моего глаза голубая рубашка, оттеняющая голубые глаза, которые сейчас напоминали небо перед грозой, светло-серые брюки. И он точно создание Дьявола, ибо с последней нашей встречи выглядит ещё моложе своих лет. Наверно, пьёт молодую кровь своей жены или детей. Ибо я не мог объяснить, почему от него исходит больше энергии, чем от меня. Если только оправдаться обстоятельствами, но у Саида были и похуже ситуации.

Он проводит карточкой по магнитному замку, жестом приказывает мне заходит. Захожу, стою на месте.

— Шерхан, не стой, давай шевелись, честно слово, как заторможенный. Тебе там мозги поотбивали что ли? — внимательно меня осматривает, сканирует, я передергиваю плечами, вспоминая методы воспитания Мостового.

— Спасибо, — тихо говорю, рассматривая узор на ковре. Саид молчит, его молчание напрягает больше, чем угрозы, поэтому вскидываю на него глаза.

— Я думаю, ты хочешь поговорить, узнать ответы на свои вопросы.

— Да я как-то додумался сам, мозги вроде оставились на месте.

— Это хорошо, ибо заморачиваться, в какой интернат для умственно отсталых тебя пристроить, в мои планы не входило. Хватит того, что вытащил из тюрьмы. Считай, что долг отдал, — Саид направляется на лоджию, где на журнальном столике стояло кофе и пирожные. Усмехнулся.

— Я не сладкоежка, Каюм, нынче лечение зубов выходит в копеечку, а я теперь нищ, как бродяга.

— Ты нищ? — Каюм смеется, откидывает голову назад, веселится от души. Но на самом деле я не врал. Почти все свои деньги я отписал на Карениных, выдав их как счет Гриши. Кое-что перевел в детский дом, в котором прошли мои годы рядом с Полиной. Осталось совсем чуть-чуть на жизнь, пока буду думать, чем мне в этой жизни заняться. Ибо реальной профессии у меня не было, дипломов тоже. Я умел то, что в обычной жизни проходит по статье уголовного кодекса.

— Ладно, посмеялись и забыли.

— У меня остались копейки, планирую на днях выставить на продажу комплекс. И валить отсюда на какие-нибудь острова.

— Не спеши, — Саид садится в кресло, берет чашку, из кофейника наливает кофе, отпивает его и смотрит перед собою. Мне ничего не оставалось, как примоститься на соседнее кресло и тоже налить себе кофе. Наше молчание умиротворяло, я смотрел на горизонт, видел спокойное море, где-то вдалеке стояли яхты.

— Тебя подставили. Причем хорошо так все разыграли, что не сразу поняли, кто дёргает ниточки. О том, что в городе начался бардак, я узнал буквально через месяц после того, как умер Хищник, и тебя посадили в изолятор.

— А кто сообщил? — Саид украдкой бросает на меня ничего назначающий взгляд. Я уже понял, что имён не назовут.

— Свои. Потом уже подключились твои. Вернее, они подняли свои связи, а те люди дошли до меня. Вспомнили, как я лояльно к тебе в свое время отнесся, попросили помочь.

— Не по душевной доброте?

— Нет, конечно, сдался ты мне. Я бы еще приплатил, чтобы дали срок до двадцати лет. Но ты ж ходишь в любимчиках не только у ребят, переживают за тебя, как за родного брата, но и у женщин.

— Не представляю, кто из женщин может у тебя за меня просить.

— Хватит того, что моя жена неровно дышит в твою сторону.

— Аля? — улыбаюсь, вспоминая малышку. — И как она?

— Лучше всех.

— Дает жару по жизни и в постели?

— Тебя моя постель меньше всего должна интересовать.

— Ну, ты если что, шепни, я по-прежнему жду ее и готов принять с крепкими объятиями, даже с тремя отпрысками Каюма. Это же круто звучит- отчим младших Каюмов. Еще своих сверху парочку!

— Шерхан! — рычит, грозно на меня смотрит из-под ресниц, обдав обжигающим пламенем тихой ярости. — Еще слово и я отправлю тебя обратно туда, откуда ты вышел, повод найду быстро. И в этот раз тебе никто не поможет. Будешь дальше провоцировать, сдохнешь на зоне через месяц, предварительно отдав душу самом Дьяволу.

— То есть тебе? — улыбаюсь, прикрываясь чашкой. Испугала меня угроза? Наверное, да, но я все еще находился в вакууме своего равнодушия, когда мне угрожали. Это был единственный способ не поддаться давлению следователей.

— Совсем страх потерял, — раздраженно бормочет Саид, бросая на меня уничтожающие взгляды.

— Отбили его за полгода, мне раньше было не особо страшно, сейчас инстинкт самосохранения где-то ниже плинтуса. Но давай уже перейдем к ответам.

— Дима.

— Дима? — я удивленно уставился на Саида, он спокойно пил кофе, поглядывая на меня поверх чашки. — Но как такое возможно? Он же всегда был на второстепенных ролях.

— Однажды актеру второго плана захотелось стать главным героем, и он пошёл по головам друзей, врагов, по принципам и законам мира, в котором долгое время жил, считая, что его правда — настоящая правда. Он сначала тихонько прогнул под себя Аллигатора, потом мелких сошек склонил на свою сторону. Так методично, нудно шел к своей цели. Дошел до Хищника, а тут соперник оказался не по зубам, да еще и угроза над ним сама нависла, не давала ни вздохнуть, ни выдохнуть. Притаился Димончик, стал ждать у моря погоды. На горизонте появился ты с вопросами о Хищнике. Присмотрелся, полез тебя предупреждать, а дальше как в сериале. Все бы ничего, но Федора переклинило, он потерял чутье, захлебнулся в своей радости, что обрел сына. Поэтому упустил момент, когда Агат переметнулся на сторону Димы, поняв, что ловить ему рядом с Хищником нечего, все достанется тебе при любом раскладе, как бы сильно ты не отпирался от родства. Сначала по мелочи ставили палки в колеса, увидели, что тебе по хрену, пошли уже на радикальные меры. Сначала авария, где по идеи ты должен был погибнуть, но промах, две попытки сбить, не получилось. И тут Диму озарила идея убрать Хищника и подставить тебя. Одним махом две проблемы решить. Ты как раз тоже потерял осторожность, погрузившись в свои личные переживания. Итог ты знаешь.

— И все это ради какого-то куска «пирога»? — горького усмехаюсь, качая головой, не понимая важности этой борьбы за власть, слишком высока цена, слишком…

— Ты просто никогда не хотел быть у кормушки, поэтому тебе эти разборки непонятны и дики, а на самом деле тут столько бабла крутится, что и в самых смелых мечтах не снилось.

— Поэтому ты до сих пор сюда мотаешься.

— Это не твоего ума дела, чего я сюда мотаюсь.

— И все же Саид, неужели тебе не страшно за близких? — Саид ставит чашку на столик, берет пачку сигарет, прикуривает.

— Страшно, конечно, дебилов хватает. Но старшие выросли, сами за себя смогут постоять, младшие растут не в этой стране, я их тщательно охраняю от серости жизни. Они никогда у меня не узнают то, что узнали мои сыновья и дочь.

— Ты для них будешь мягким и пушистым, верить в розовых пони и добрых фей?

— Именно. Никто и никогда не приставит к их виску пистолет. И они не будут смотреть мне в глаза, когда в моих руках оружие.

— Я не смогу, как ты. Эта ситуация очень сильно изменила мои ценности. Я не хочу больше рисковать своими родными, терять их из-за чужих прихотей. Я не хочу просыпаться от страха, шарить рукой под подушкой в поисках оружия, оглядываться через плечо. Я хочу полностью со всем этим дерьмом завязать и не вспоминать.

— Хищник все свое состояние завещал тебе, — Саид берет пепельницу, встряхивает пепел. — Пак оформил документы, ты теперь очень богатый человек, можешь хоть сейчас купить билет в любую точку мира и лететь. Прошу только не в Дубай, нам двоим в одном городе будет тесно.

— Боишься, что уведу твою Алю? — ухмыляюсь, не особо отреагировав на новость. Богат? А это разве вернёт тех, кто ушёл навсегда????