Но все же расплата ее не миновала – герцог больше не просил ее остаться с ним на ночь.

Ей не была понятна его тактика, но нельзя не признать, что она чрезвычайно эффективна. Беннейт обращался к ней лишь в случае необходимости, несколько раз предлагал руку, чтобы помочь подняться или спуститься во время прогулок в бухте, однажды обнял за талию, спасая от набежавшей волны начинающегося прилива, но это была обычная вежливость и ничего более.

Джоан все больше утверждалась в мысли, что он уязвлен ее отказом, потому не настаивает. Что же до манер, Беннейт всегда следовал правилам хорошего тона. Лишь иногда, когда он брал Джо за руку, казалось, она ощущала его напряжение, будто внутри замирает поток энергии, не сумев найти выхода. Такое же чувство она испытывала, глядя на штормовые волны, с той лишь разницей, что они не сдерживались, взлетали вверх и разбивались о скалы.

Он почти не смотрел на нее, она тщетно ловила взгляд, пытаясь передать боль и желание. Глаза его будто обращались внутрь себя, рот превращался в тонкую линию, как у человека, не допускающего в жизни компромиссов. Отвернувшись, она ощущала спиной острый как лезвие взгляд. Это заставляло задуматься, что, возможно, влечение к ней сменилось в его сердце ненавистью.

Но больше всего Джоан удивляло то, с какой силой ее тело требовало продолжения после ничего не значащих для Беннейта эпизодов близости. Жар мгновенно охватывал ее, сжигал изнутри, его не охлаждало даже безразличие в глазах герцога.

Он никогда не возвращался в замок с ней и Джейми через Морские ворота, уходил по другой тропе к конюшням. Джоан время от времени оборачивалась и задерживала на несколько мгновений взгляд на темных волосах и фигуре, наблюдала, как он кутается в плащ, будто ему холодно, несмотря на теплую летнюю погоду. Однажды Джо увидела, что он стоит и следит за ними. Скорее всего, она тогда обманывалась и видела на его лице отражение собственных чувств: растерянность, мучительную боль, пронзающую до костей и терзавшую сердце. Глупо полагать, что Беннейт испытывал нечто похожее. Джоан была уже готова сделать шаг к нему, но внезапно, как из потускневшего мира, донесся нетерпеливый окрик ожидавшего ее Джейми.

Она так надеялась, что время излечит боль, но с каждым днем становилось только хуже.

* * *

В день, когда закончился месяц пребывания Джоан в Лохморе, они с Ангусом и Джейми отправились в Маленький дом, чтобы попрощаться с инженерами, отправлявшимися на две недели в Глазго, им необходимо было проследить за доставкой оборудования.

Беннейт должен был приехать раньше, и, оказавшись в саду, Джейми побежал вперед искать отца. Джона остановилась, и Ангус повернулся к ней.

– Идите, идите, – улыбнулась Джоан. – Я немного побуду в саду. Он дарит мне умиротворение.

– И оно вам необходимо. Джейми придет за вами, когда стол будет накрыт.

Глаза защипало от того, как добр был с ней Ангус, но Джоан сдержала слезы. Нет сомнений, он видит ее насквозь и все понимает. В его голосе нет осуждения, лишь сочувствие и печаль, а от этого ее непрочная броня могла рухнуть.

Джоан села на скамью у беседки рядом с красиво цветущим бобовником, гроздья желтых цветов были такими же яркими, как солнце. По звуку шагов она сразу угадала, что по тропинке от дома идет Беннейт, и поднялась, словно надеясь укрыться в гроздьях цветов. В таком неуравновешенном состоянии ей нельзя оставаться с ним наедине. Метнувшись в сторону, Джоан попыталась пролезть между веток и выйти на дорожку, по которой могла бы обойти дом вокруг, но ленты на капоре предательски зацепились за дерево.

Ругаясь про себя, она попыталась выпутаться, но было уже поздно. На плечи легли теплые руки и развернули ее, затем поднялись и стали распутывать сплетение листьев и лент. Лицо Беннейта при этом не изменило выражения и напоминало, как обычно, непроницаемую маску. Он стоял так близко, что достаточно было чуть склонить голову, и она прижалась бы к его груди. Пальцы скользнули по руке, но он не обратил на это внимания. Джоан смотрела перед собой, на пляшущие на темной ткани плаща солнечные блики, и еще раз отметила, как схожи они по цвету с бобовником, склонившимся над их головами. Краски и запахи летнего сада ее завораживали, аромат жасмина и жимолости в это время ощутим отчетливее всего. Сейчас на них ложился теплый мускус с прохладой земли, и Джоан стояла, боясь шевельнуться, вдыхала его и наслаждалась. Вскоре появилось желание сорвать с Беннейта жакет, расстегнуть рубашку и прижаться щекой к покрытому шелковистыми волосами торсу, провести ладонью по животу и спине, ощущать рельеф мышц, а затем скользнуть под пояс брюк, туда, куда ведет темная дорожка.

Ленты капора упали на платье, она получила свободу, но Беннейт не отступил от нее, как можно было ожидать.

Затаив дыхание, Джоан смотрела, как вздымается и опускается его грудь, даже живот разболелся от напряжения. Невозможно предположить, что было бы дальше, если бы из дома не выбежал Джейми. Они прошли в столовую и сели за обеденный стол. А потом все было как раньше – разговоры с инженерами, вежливый, внимательный хозяин дома, к тому же отличный собеседник и добрый отец. Ни единого признака, подтверждающего, что он хотел чего-то иного, не просто помочь ей выпутаться из западни. Однако Беннейт неожиданно сел за столом рядом с ней, и теперь его бедро было так близко к ноге, что жар тела передавался ей, постепенно поднимался и скапливался в районе сердца.

Когда все встали из-за стола, Джоан не стала противиться искушению и посмотрела на Беннейта. Он задержал на ней взгляд, и стало очевидно то, что не успел спрятать под маской, – поджатые губы, новые морщинки и нечто похожее на досаду в глазах. Во дворе он принялся усаживать Джейми на пони, Ангус помог ей подняться на лошадь, и тогда Джо вновь повернулась к нему и уловила смятение на лице, глаза его потухли и стали усталыми, словно он внутренне перестал чему-то противиться и сдался.

Беннейту неприятно находиться рядом с ней и видеть, какой эффект имеет его присутствие? Им осталось провести под одной крышей всего несколько дней, неужели гордость и уязвленное самолюбие важнее?

Джейми вцепился в руку отца, лежавшую на его седле.

– Ты же обещал, что отведешь нас в северную бухту, когда прилив закончится. Вчера был шторм, а после него на пляже всегда много сокровищ.

Беннейт улыбнулся и похлопал сына по руке.

– Я это обещал?

– Ты сам знаешь, что да, папа! Лохморы ведь всегда держат слово, верно?

Беннейт улыбнулся и кивнул:

– Верно, сын. Хорошо, я отведу вас. Но прежде мне надо поговорить с мистером Уорреном. Отведите лошадей в конюшни и ждите меня у тропинки на утесе.

Джейми просиял и пришпорил пони.


Джейми вскарабкался на камень и замер, всматриваясь в даль и приложив руку к голове. Так капитан корабля на мостике ждет, когда покажется земля. Беннейт стоял рядом и задумчиво наблюдал за волнами. Джоан понимала, что ей лучше сейчас спуститься вниз и оставить отца с сыном, но могла думать лишь о том, что ее тревожило, и мечтала воспользоваться моментом и сказать Беннейту, что уже готова пойти с ним.

– Видишь, Джо? – Мальчик отвлек ее от размышлений. – Вон пещера, куда мы ходили с Ангусом перед тем, как уехали в Лондон. Там мы нашли огромное бревно. Его принесло море. Я думаю, бревно приплыло из Амазонки. Может, оно до сих пор в пещере.

Он спрыгнул на землю и побежал. Беннейт спохватился не сразу, подался вперед, но поймал рукой только воздух.

– Беннейт. – Джоан подошла и коснулась его руки, вернее, лишь рукава плаща, на большее у нее не хватило смелости. Он посмотрел на ее руку так, будто не понимал, что это, а потом потянул за собой, каждую секунду прибавляя шаг.

– Джейми, вернись!

Тот остановился у самого входа в пещеру.

– Я только посмотрю, там ли наше бревно.

– Нет. Вернись и будь рядом со мной.

– Но, папа, я только…

– Я сказал, нет!

– Но, папа…

– Джейми! Подойди ко мне, или ты до конца дня будешь сидеть в своей комнате!

– Беннейт… – решилась вмешаться Джо, но его пальцы так сильно сжались на ее запястье, что она поспешила закрыть рот.

– Не вмешивайтесь! – прорычал герцог, не отводя глаз от сына.

Джейми не шевельнулся. Улыбка сползла с лица, и оно стало таким же, как у Лохмора, – упрямым и похожим на маску. Они стали похожи друг на друга, как близнецы, даже красивые черты, унаследованные от Беллы, изменились.

– Джейми, – повторил Беннейт, уже тише, но с нажимом, не предвещавшим ничего хорошего.

Джоан ничуть не удивилась, когда мальчик развернулся и вошел в пещеру. Беннейт отбросил ее руку и рванул вперед так резко, будто его ужалило насекомое. Кажется, через долю секунды он был у пещеры, сгреб сына и поднял. Тот не издал ни звука, лишь размахивал кулаками в немом сопротивлении. Беннейт перевернул его, положил на плечо и сжал, чтобы помешать болтать ногами. Когда он вышел на тропинку, Джейми возмущался уже громко, был на грани истерики, однако Беннейт на удивление спокойно зашагал в сторону замка.


Он опустил сына, только закрыв за собой дверь детской. Джейми пнул ногой отца в голень, отбежал к стене и спрятался за книжными шкафами.

– Чтоб тебя… – Беннейт перевел дыхание. – Ты не выйдешь отсюда до конца дня, Джейми Гемиш Лохмор.

– Я тебя ненавижу, – выпалил мальчик и бросился на кровать лицом вниз.

Беннейт открыл рот, но промолчал, заметив, что в спальню вбежала Джоан.

– Вы не подойдете к нему сегодня. – Он предупреждающе поднял руку. – Я не потерплю такое непослушание.

– Я не думаю…

– Вот и отлично. И не стоит, на этот раз просто сделайте так, как вам велят. Это мой сын. Надеюсь, я выразился предельно ясно, и вы меня поняли. Я запрещаю вам сегодня заходить в детскую. Не вздумайте приближаться даже к двери!

Он дождался, пока Джо выйдет в коридор, вылетел следом и зашагал, переполняемый яростью и чем-то еще, что было ей непонятно.