Он жалок и слаб, не годится на роль не только герцога, но и отца. Даже не смог спокойно спуститься по этой чертовой лестнице, сейчас чувствует себя так, словно пробежал десять миль. Не отрывая руки от стены, он сделал несколько шагов. Если с ним не случится ничего плохого, где найти в себе силы отыскать здесь Джо?

Дверной проем. Слава богу.

Радость была недолгой, облегчение чуть успокоило сердце, но через несколько секунд оно вновь заколотилось. Даже спустя тридцать лет он помнил здесь все до мельчайших подробностей. Впрочем, что могло измениться? И запоминать почти нечего. Коридор, уходящий в темноту, казавшийся длиной почти в милю. Выход к Морским воротам сейчас не виден, его запирают на ночь, и выбраться наружу через него нет возможности.

Пытаясь себя успокоить, Беннейт попытался представить, что перед ним обычный коридор, каких много в замке. Пусть здесь темнее и очень сыро, но все же это обычный коридор. Опустив глаза в пол, он прислушался. Ни звука.

Может, Джо уже вернулась к себе? Пора и ему уходить. Подниматься по лестнице проще, чем спускаться, через несколько минут он будет в комнате, где тепло и спокойно.

А если Джо где-то здесь? Вдруг она заблудилась? Или упала и потеряла сознание?

Шаги его были осторожными и почти неслышными. Он хорошо знал, насколько вероятно подобное. Испугалась, упала… потеряла сознание.

Горло сжалось. Время шло, а он крался по туннелю, погружаясь все глубже в собственные страхи. Тридцать лет назад потолки казались выше, стены шире, сейчас же они давили, словно проходы сузились, камни надвигались и могли раздавить. Нет, он не уйдет, надо найти Джо.

В голове вспыхнула искра, и Беннейт остановился. В полной тишине звук распространится и сквозь эти стены. Почему мысль позвать ее не пришла раньше?

– Джо!

Слова отскакивали от камня и возвращались к нему, будто играя и дразня.

– Беннейт? Я здесь, Беннейт! Здесь!

Лампа едва не вывалилась из рук.

– Джо? – Он откашлялся. – Скажи еще что-нибудь.

– Беннейт! – Голос ее дрожал. – Прости, я повела себя глупо. Я хотела разглядеть эффигии[2], но споткнулась о камень и уронила свечу. В темноте невозможно найти выход… О, я вижу твою лампу! Сюда! Слава богу, а я уж боялась, что придется сидеть здесь до утра, пока кто-то проснется и поймет, что я пропала. Знаешь, я слышала какие-то звуки, конечно, во всем повинно мое разыгравшееся воображение, но было страшно. Ты злишься на меня, понимаю, так глупо было…

Пятно света двигалось к ней, но замерло на первой ступени очередной лестницы. Джоан сложила руки на груди в беззвучной молитве, в точности как у окружавших ее каменных статуй.

Беннейт не мог сделать следующий шаг. За спиной Джоан он видел свой собственный ад, место, где неминуемо окажется в самом конце, – усыпальницы предков, треснувшую крышку одной из гробниц, поблескивающий на груди эффигии значок клана.

Беннейт отвел взгляд, заметив, что Джо поднялась и идет к нему.

– Прошу, прости меня и не ругайся. По крайней мере, до тех пор, пока мы не окажемся наверху у теплого камина. Я так замерзла.

Он осторожно поставил лампу, снял плащ и накинул Джо на плечи. Не в силах отказать себе, сжал ее пальцы, они были ледяными и дрожали. Пошатнувшись, Беннейт прислонился к косяку.

– Беннейт?

Он потянулся за лампой и никак не мог ухватить ее. Джоан присела.

– Я возьму.

Им удалось дотянуться почти одновременно. Беннейт отдернул руку, прислонился головой к стене и закрыл глаза, стыдясь своих страхов, выступившего на лбу пота и промокшей льняной рубашки.

Джоан положила свободную руку ему на плечо и с тревогой заглянула в лицо. Он заставил себя посмотреть на нее. У запястья появилась тонкая царапина, но аромат был прежним и сейчас оказался лучшим средством для успокоения.

Взяв его за руку, Джо пошла вверх по лестнице, казавшейся тридцать лет назад бесконечной, будто протянувшейся к центру Земли.

Наверху Беннейт обернулся и несколько секунд разглядывал крипту, тускло подсвеченные скульптурные надгробия предков. Сейчас они казались ему совсем не похожими на те, что он видел ребенком в последнюю секунду перед падением. Он помнил эту картину до сих пор – круг, разделенный на темную и светлую части, с фамильным гербом посредине. Значок поблескивал и казался ему похожим на глаз циклопа, явившегося из Тартара. Картина навсегда запечатлелась в голове ребенка и стала визуальным воплощением зла и жестокости. Тогда он упал и уронил свечу, та мгновенно потухла, но картину перед собой Беннейт видел по-прежнему четко.

– У тебя в покоях есть виски? – Вопрос заставил вернуться в настоящее.

Невероятно, но они уже стояли в его гостиной, лампа не в руках Джо, а на каминной полке, и свеча в ней прогорела лишь наполовину. Прошла не вечность, как ему казалось, а несколько минут. Как получилось, что он ничего не помнит?

– Беннейт? Здесь есть виски или мне попросить принести?

Он перехватил руку Джо и крепко сжал.

– В том шкафу. – Голос стал скрипучим, будто заржавел, как петли на воротах у северной бухты.

– Сядь к огню.

Он неохотно, но послушно пошел к креслу. Тепло, знакомая обстановка, но все же в большей степени присутствие Джо рассеивало тьму, по краям ее уже появился свет, однако стыд лишь нарастал. Беннейт потер лицо ладонями, с ужасом представляя, что будет дальше.

– Вот. – Она протянула стакан и села в кресло напротив. – Пей.

После первого глотка пелена исчезла, но Беннейт молчал и прислушивался к себе.

– Я должна была догадаться, – наконец произнесла Джоан. – Еще у пещеры. Нет, в карете, уже тогда у меня появились подозрения, но я была так увлечена… как я была слепа, прости, Беннейт.

«О господи, оставьте меня все!»

– Тому есть причина?

«Я не хочу об этом говорить».

И все же ему пришлось ей объяснить:

– Со мной произошло то же, что и с тобой сегодня. Я забрался в крипту, потом свеча погасла… Мне было четыре или пять.

– Ровесник Джейми, – выдохнула Джо. – И долго ты там оставался?

«Вечность».

Наверное, он заснул, это был своего рода способ справиться со страхом. Очнулся, услышав голоса – слуги искали его, звали, но своим появлением напугали еще больше. Воображение перепуганного ребенка нарисовало страшную картину, ему казалось, что эффигии поднялись и говорят с ним, такими он представлял себе картины ада, посланники явились за ним и сейчас утащат в вечную тьму.

– Ночь и почти весь день. Родители в очередной раз поссорились, и я убежал, выразил протест. Отец полагал, что я уехал с мамой в Маленький дом, а она думала, что я с отцом в замке. Я решил, что должен наказать их и где-то спрятаться, а потом упал с лестницы, свеча потухла… Меня стали искать лишь на следующий день, прошло несколько часов, прежде чем кому-то пришло в голову посмотреть в крипте. Я хорошо помню закат, который увидел, поднявшись в детскую.

– Целые сутки… Бог мой. Я пробыла там несколько минут и то была готова кричать от ужаса. И тебе было четыре года. О, Беннейт…

Джо прижала ладонь Беннейта к щеке, казалось, она читает его мысли. Понимает, как страшно было маленькому Беннейту, сердце ее разрывалось от боли за него. Беннейт не желал, чтобы она видела в нем беззащитного ребенка, второго Джейми.

– Я предупреждал, чтобы ты не ходила в подвал!

– Да, глупый поступок, я только хотела…

– Знаю, ты хотела меня позлить. Сначала отказалась спуститься к гостям, а потом пошла туда, куда ходить запрещено!

– Маккриффы не мои гости, а твои, и да, ты прав, я хотела тебя позлить, но даже не думала…

Беннейт со стуком опустил стакан на кофейный столик и поднялся.

– Не думала? Разве? Ты опять хочешь докопаться до самой сути, раздирая слой за слоем. Ты не хочешь, но каждый раз так поступаешь.

– Я понимаю, ты боишься замкнутых пространств, но это не делает тебя хуже.

Он схватился руками за голову и прорычал что-то нечленораздельное.

– Почему нельзя просто оставить меня в покое? Не лишай меня хотя бы остатков собственного достоинства.

– С чувством собственного достоинства у тебя как раз нет проблем, его у тебя больше, чем нужно человеку.

– Черт возьми, Джо, довольно.

Она встала рядом с ним и сложила руки на груди, глаза смотрели с тревогой. Ему было неприятно ее беспокойство, но в то же время надо с кем-то разделить страдания, так становилось немного легче. Один он просто не выдержит.

Беннейт не вполне понимал, чего хочет. Черт, во всем виновата эта женщина, она сделала из него человека, который ничего не понимает, не знает, как поступить. Лишь в одном он уверен – ему нужна Джо.

Неожиданно для себя он рассмеялся и повернулся к ней.

– Возможно, ты не хотела ничего плохого, – произнес он, даже не пытаясь скрыть боль, – но кажется, тебе нравится мучить меня, нравится смотреть, как я страдал всю последнюю неделю.

– Но я…

– Не лги. Тебе отлично известно, с каким трудом я сдерживался, чтобы не прикоснуться к тебе, как невыносимо было ощущать твое присутствие и находиться в стороне, смотреть, как загораются твои глаза при появлении Джейми, даже Ангуса, как весело ты ведешь беседу с Уорреном и Каррутерсом, а на меня стараешься не смотреть. Ты не реагируешь на мои слова, не смеешься над моими шутками. Тебе нравится чувствовать свою власть надо мной? Может, ты смотрела на меня в этом чертовом подвале и радовалась, что мне плохо?

– Это не так, Беннейт. Не говори так, даже не думай.

– Почему? Я много раз ошибался в прошлом, разве не могу ошибаться сейчас на твой счет?


Голос Беннейта заглушали удары сердца. Джоан не представляла, радоваться ей или горевать. Она помнила этот взгляд и не могла истолковать его превратно, помимо гнева и отвращения к самому себе в нем она видела потребность быть рядом, которую испытывала сама. К своим чувствам она привыкла, перестала бороться с ними и считать недопустимыми, но удивительно, что и Беннейт ощущает то же.