Мария Зайцева - Шипучка для Сухого

Да даже одинокий волк, который, по идее, всю жизнь должен был бобылем бегать, Лысый Миша! И тот нашел себе женщину, готовую его терпеть.

Правда, Ремнев как-то ляпнул, что там не радость ему, а, наоборот, наказание, но это уж их дело, внутреннее…

Последнее время вокруг меня подозрительно много семейных. Это странно, учитывая, что еще пятнадцать лет назад рядом крутились в основном одинокие и шустрые мужики.

Я прикуриваю, щурясь на мокрый Питер с высоты, и вспоминаю то веселое, в кавычках, время.

Я тогда, после жесткого посыла Шипучки, созвонился с Витей Черепом и на следующий день вылетел обратно на Дальний.

Васю оставил в Питере, замораживать вопрос с местной братвой по моей доле и приглядывать за Шипучкой.

Потому что как бы она меня не посылала, оставить её без защиты я не мог.

На Дальнем все закрутилось быстро.

Времена тогда были веселые и жирные.

Леса много, Китай рядом. У Черепа — подвязки с китайскими товарищами.

На границе полно старых лесопилок, полузаброшенных, а то и совсем кинутых прежними хозяевами. А еще на границе, в пределах поселков, очень много шарашилось освободившихся зеков, которым тупо некуда было ехать, никто их нигде не ждал (прям, как меня), и они оседали в этих поселках, пробиваясь охотой, рыбной ловлей и вот такими, полулегальными лесопилками.

Мы выкупили с Черепом напополам одну из них. Нашли ребят, готовых работать. И заимели подвязки с местными властями, чтоб не препятствовали нам.

И дело пошло.

Да еще и очень шустро пошло, потому что в те годы толковых мужиков там было не то чтоб много, люди спивались от безработицы и общего охренительно мерзкого настроя.

Но у нас все было неплохо. А потом и вовсе хорошо. Конечно, работать приходилось, но это Дальний, тут привыкли к тяжелой работе. А мы еще и платили без обмана.

Через какое-то время мы с Черепом выкупили еще пять лесопилок.

И масштабы стали другими.

Я работал, как зверь, мотаясь по всему Дальнему, в поисках нормальных людей, точек сбыта, общаясь, договариваясь, на всех уровнях сразу. Было непросто. Со мной, бывшим уркой, власть имущие особо разговаривать не хотели, так и норовили наебать. Хуже, чем блатные, ей Богу. Тех хоть немного понятия держат. А этих тварей ничего, кроме желудка необъятного.

Приходилось показывать, что я не дам себя в жопу вы**ть. Пару раз приходилось делать это жестко.

Всякое было в те времена.

И наезды бандитские на лесопилки, и проверки властей, что гораздо хуже и затратнее бандитских наездов, и поджоги, и разные херовины с людьми, которые тоже люди и периодически то дрались, то пили, то убивали друг друга, а чаще всего — совмещали все это, и веселье шло на полную.

Но мы с Черепом решали вопросы быстро. И слава о нашем предприятии, как о месте, где дают работать, не разрешают вольничать и хорошо платят, пошла по краю.

В итоге через пять лет мы осознали себя уже очень даже известными на своем уровне людьми с хорошим, прибыльным бизнесом и нехилыми счетами в банках.

И именно в тот момент я понял, что потолок. И дальше либо вниз, либо изо всех сил поддерживать то, что есть.

Друзья из Питера шепнули, что скоро будут усложняться законы по лесозаготовкам и торговле с Китаем, а это значило дополнительные бабки и очень серьезный геморрой.

И вот тогда решение свалить из бизнеса, переключиться, стало логичным и единственно верным.

За спиной легкое шевеление, тихий выдох, я оглядываюсь.

Нет, спит.

Спит моя Шипучка. Моя слабость, единственная в этой жизни.

Она в те пять лет занимала мои мысли нереально. Очень хотелось… Ну, не знаю, показать ей, что я могу. Что я — другой. Что я изменился, и все сделаю, чтоб мы были вместе.

Вася регулярно отчитывался про нее.

Она так и не вышла замуж. И скрипач, кстати, скоро исчез с ее горизонта. И даже моей помощи не понадобилось. У меня вообще сложилось ощущение, что она его турнула чуть ли не в тот же вечер, когда один бешеный отморозок чуть не поимел ее в туалете шалмана. Хорошо, что сдержался, бл*. Потому что туалетный трах — это не то, что можно предлагать такой женщине, как Шипучка.

Все это время она продолжала жить так же, как в период моего кукования в тюряге. Работала, доучилась, получила диплом. Но осталась работать на скорой, причем, впахивала уже не ночь через ночь, как до этого, а сутки через сутки. Отпуска не брала, выходила за других.

Мужики, периодически появлявшиеся на горизонте, исчезали скорее, чем Вася успевал пробить по ним информацию.

И это меня радовало. Эгоистично и по-мудацки. Потому что складывалось ощущение, что она меня ждет.

Хотя, она ясно дала понять, что не ждет.

Но вот так.

Тупо и бестолково.

Мне в те годы было некогда даже голову поднять, настолько был занят. Это только кажется, что стоит наладить бизнес — и можно ехать отдыхать под пальмами. А вот нихера.

Нет, конечно, ты можешь ехать отдыхать. Но тогда не факт, что вернешься, и это будет все еще твой бизнес. И не факт, что он вообще будет. В нашей стране ни в чем нельзя быть на сто процентов уверенным. Ну, кроме того, что при любом удобном случае тебя макнут по макушку в дерьмо, разумеется. Это всегда, с удовольствием и, главное, бесплатно.

Так что у меня времени хватало на один раз в день пожрать и четыре часа ночью поспать.

И, наверно, это было хорошо. Я настолько был поглощен работой, что никого и ничего вокруг не замечал. Даже бабы были не актуальны. Я и до встречи с Шипучкой был охеренно переборчивым, братва ржала всегда, что мне шалав со справками надо, а тут и совсем перестал обращать на них внимание.

Просто потому, что они — не те. Не то. Не Шипучка.

Да и в голове все время была она. И в снах — тоже она. По-прежнему. И никого и ничего не надо было. Только она.

Примерно раз в неделю мне рвало крышу. И тогда я искал варианты уехать в Питер. Просто накатывала тоска, дикая, плохо контролируемая, и невозможно было ее ни залить ничем, ни заглушить. Но вариантов не было. Чертов бизнес держал меня похлеще решеток. Без возможности срулить.

Да и голова включалась.

Вряд ли Шипучка будет мне рада. Потому что у меня по-прежнему нечего ей предложить. Конечно, теперь у меня все более-менее легально было, но я-то оставался все тем же зеком Сухим. И круг общения у меня тоже не поменялся.

И вот что я приеду?

«Собирайся, Олька, со мной на Дальний»?

«Я покажу тебе границу с Китаем, сопки, лесопилки и щербатых расписных подчиненных, и такого же партнера»?

Охрененное предложение.

Нет, это явно был не вариант.

Но я искал. Отчаянно искал.

И нашел в итоге.

Вот только нихрена все равно не поменялось.

Потому что с Шипучкой такие игры не проходят.

— Олег, мне на работу скоро выходить, я, наверно, поеду…

Я аккуратно складываю тарелки в посудомоечную машину, медленно так. Очень медленно. И чувствую тяжелый, как каменная плита, взгляд на спине.

Сухому сильно не понравились мои слова. И теперь он, похоже, ищет аргументы.

И здесь вопрос сразу: какого рода будут аргументы? Эмоциональные? Или физические уже, наконец?

И, судя по интенсивности возгорания моей задницы, второй вариант более реален. Сухой никогда не отличался терпением. Кроме его осады моей крепости, само собой.

Хотя, какая там осада?

Я сразу на милость противника сдавалась всегда. Как Кутузов французам.

Сдать временные позиции. Чтоб выиграть войну.

Вот только в нашей ситуации нет выигравших.

Все в проигрыше.

Поэтому и нет смысла дальше затягивать.

Я пробыла здесь, у Олега, в его чертовом бункере, неделю.

Уже давно оправилась, пришла в себя.

На следующей неделе мне выходить в смену.

А, значит, пора и честь знать.

Задумываюсь над тем, что это было самое долгое наше совместное времяпрепровождение за девятнадцать лет, и, что самое смешное, совершенно без секса.

Сначала мне было нельзя.

Теперь уже вроде как можно, но Олег носится вокруг, словно я хрустальная. Шагу не дает ступить. Как еще позволил посудой заняться? Обычно это делает прислуга, но сегодня всех отпустили.

И мы одни.

В его здоровенном пентхаусе, откуда прекрасно виден исторический центр города.

Хорошо, что сюда привез, а не в загородный дом-гробину. Здоровенный и бессмысленный. Я оттуда как-то раз ночью уходила пешком. Дура ненормальная.

Прошла целых двести метров по темной дороге.

А потом меня догнали и утащили в машину.

Я невольно вспоминаю это безумие.

Когда это было? Черт…

Не соврать бы…

Наверно, когда он впервые появился передо мной в новом образе правильного немецкого герра.

Я тогда глазам не поверила.

Как раз со смены шла, усталая, во дворе машину огромную увидела.

Но даже не мелькнуло ничего.

Олег исчез восемь лет назад.

И не появлялся. Не звонил и не писал. Но я знала, что приглядывает. Васю видела периодически. И на работе у меня все прямо так хорошо складывалось. Начали предлагать должность заведующей. Честно, сначала не связала одно с другим.

Обрадовалась. Приятно, когда тебя ценят. Хотя я работала не за должность, а просто потому, что ничего больше не хотела. Как-то все слилось в один сплошной день сурка: работа, выезды, пациенты, дом, сон, работа. Повышение квалификации. Опять работа, мельтешение города за окном машины, шутки водителя, молчаливая спина Вадима-фельдшера, пациенты, все однотипно.

Кофе растворимый на станции в перерывах, после смены — коньяк в кофе и спать.