Иван еще раз внимательно посмотрел на дату совершения убийства — 15 сентября 1988. Не развлекалась эта веселая компания на даче. А были только Лиля и он, Иван.

Тот день он запомнил хорошо. Как ехали в полупустой электричке в Рамарское. И сидели в самом конце вагона в обнимку и целовались все время. Там на даче они провели весь день и лишь поздно вечером возвратились в город. И это было точно 15 сентября 1988 года. В третью годовщину смерти Тани. Его старшей сестры. Он прогулял поминки и поездку на кладбище, и от матери сильно досталось. Пришлось даже наврать что-то про университет.

Тот день остался на всю жизнь в памяти в мельчайших деталях. Правда, много лет подряд он гнал от себя поганой метлой воспоминания. А они все равно лезли из всех щелей. Помнил широкую кровать, на которой долго валялись, и даже видел как наяву, как в окно мансарды пробиваются сквозь листву лучи осеннего солнца, наполняющие золотым свечением все вокруг. И Иван до сих пор вспоминал иногда, как руки скользили по гладкой коже любимой женщины, и жар, поднимающийся изнутри, изматывающий, требующий разрядки. И пот, струившийся между телами, плотно прижавшимися друг к другу. А потом навалился сон, глубокий и чуткий одновременно, когда провалившись в забытье, ощущаешь кожей любимую и не в силах отпустить ее даже на секунду. Проснувшись, они поняли, что страшно проголодались, и наперегонки бросились на кухню, пили кофе из белых пузатых чашек и ели наспех собранные бутерброды. После обеда Лилька потянула Ивана в сад, хотя ему очень хотелось вернуться в мансарду. На деревьях висели красные яблоки с глянцевыми боками. Они сорвали и съели одно на двоих. Яблоко оказалось вязким и терпким. Видимо, поздний сорт.

— Мы вкусили запретный плод, — засмеялась Лилька.

И Ивану казалось, что теперь он понял, что такое состояние безмерного счастья. Если рядом с тобой любимая женщина, которая скоро станет женой.

Он захлопнул папку и начал тереть лицо руками. "Если я еще продолжу эти цагертовские изыскания, то сойду с ума. И почему раньше не пришло в голову все выяснить?" Иван, рывком поднявшись, в отчаянии стукнул кулаком по стене, сразу закачались картины, задребезжали в них стекла. Он остановился на минуту. Взял себя в руки, а затем аккуратно сложил все документы и кассеты в большую папку с завязками и сунул ее в сейф.

"Единственное, что я так и не понял, — подумал Иван, — зачем Лильке понадобилось участвовать в этом шоу. Что могло заставить ее дать ложные показания?"

И решив, что сколько бы вопросов он ни задавал сам себе, ответов на них все равно не получит, Иван вышел во двор. Сел на ступеньки и закурил. Прибежал щенок стаффорда по кличке Банзай, недавно привезенный из питомника. Уткнулся мордой в ладони, пытаясь поиграть.

"Если она позовет меня, я прибегу как этот щенок, — внезапно подумал Иван и тут же отогнал от себя эту мысль. — Мы никогда не встретимся. Такие, как я, ей не нужны. Но хотя бы ради дочери нужно найти женщину, которую когда-то любил больше жизни, а потом долгие годы ненавидел".

ГЛАВА 7

Лиля затормозила около салона красоты на центральном проспекте. Сколько себя помнила, парикмахерская на этом месте находилась всегда: жуткая, с ужасными колпаками и грубыми тетками, стригущими всех под одну гребенку. Чтобы сделать маникюр, приходилось записываться за неделю. Теперь же на серой стене, сверкая неоновыми буквами, красовалась надпись: "АФРОДИТА". Лиля повернула к парковке и еле-еле уместила машину.

— Нам сюда? — притворно ужаснулась Светка. — Здесь теперь тетя Зина работает? Афродитой?

— Толкай дверь, чудовище.

Внутри стрекотал кондиционер, наполняя помещение свежестью и прохладой, вдоль стены стояли кожаные диваны и кресла. Посетителей встречала администратор, маленькая строгая женщина с точеной фигурой. Бывшая балерина — почему-то решила Лиля.

— Чем могу помочь? — Любезность и доброжелательность "Балерины" зашкаливали.

— Юлия Дмитриевна у себя? — уставший и хриплый голос выдавал хозяйку, явно не клиентка.

— По какому вопросу? — притворное радушие уступиломесто едва прикрытой враждебности. "Балерина" демонстративно осмотрела Лилю в мокрой от пота майке, крепко спящего Мишку на руках у матери, Свету в мятых джинсах и таком же топе. Одним словом, картина называлась "Сами мы не местные, отстали от поезда".

— По какому вопросу? — строго повторила "балерина".

— По личному.

— Юлии Дмитриевны уже сегодня не будет. Зайдите завтра, — отмахнулась администратор и пошла открывать дверь, тем самым незатейливо выпроваживая незваных гостей.

— У нее есть мобильный? — ни с того — ни с сего разозлилась Лиля, плюхнувшись на диван.

— Да, есть, но не для посторонних.

— Вы наберите, пожалуйста, номер и дайте мне трубку, — попросила Лиля.

— С какой это радости? — Женщина негодующе передернула плечами.

— Наверное, чтобы вас не уволили, — вежливо предположилапосетительница.

— Ладно. — Администратор тяжело вздохнула. — Раз вы настаиваете. Я скажу Юль Дмитриевне, что вы устроили скандал.

— Да хоть погром.

"Балерина" набрала номер по автодозвону.

— Юлия Дмитриевна, вас тут спрашивают… Нет, первый раз вижу. Нет, ни сэс…

Лиля одним движением перехватила трубку.

— Юль, это я. Мы у тебя в салоне.

В трубке воцарилось молчание.

Лиля выругалась по-шведски. Само ругательство в прямом переводе означало лишь число "восемнадцать". Шведы — одна из немногих стран мира, где принято ругаться числительными. Можно употребить число "семнадцать", но это бы прозвучало так грязно.

Подружка недоверчиво охнула:

— Цагерт, ты что ли?

— Да, — устало вздохнула Лиля.

— У меня в салоне? — уточнила Юлька.

— Ага, приезжай быстрей. И не называй меня по фамилии, пожалуйста.

— Пять минут, мин херц, — радостно взвыла трубка и отключилась.

"Балерина", забрав трубку, деловито осведомилась:

— Что сказала Юлия Дмитриевна? Будет?

— Через пять минут. — Лиля устало опустилась на кожаный диван рядом с дочерью и сыном, и так же, как и дочь, вытянула длинные ноги.

Возмущенная "балерина" пошла в атаку.

— Не знаю, у Юлии Дмитриевны очень напряженный день. Вам все-таки лучше прийти завтра. Давайте сделаем так: вы подождете пять, нет, уже четыре минуты, и повторите свой визит завтра.

— Займитесь своими непосредственными обязанностями и оставьте нас в покое, договорились? — отбрила Лилия.

"Балерина" хмыкнула и отошла с видом оскорбленной добродетели.

— Ну, ты даешь. Где же твои дипломатические способности, умение найти подход к любому клиенту? — ерничала Света.

— Знаешь, я очень устала, спать хочу, сил нет.

— Поехали б сразу к Зине.

— Мы не можем вот так просто разгуливать по Городу. Сейчас дождемся Юлю, позвоним Зине, а потом уже поедем и притом на автобусе.

— Здесь нам тоже придетсяшифроваться?

— Ага.

— Хотелось бы знать, что такое отчебучил наш папаня, раз мы теперь в бегах?

Ответить Лиля не успела. Дубовая дверь распахнулась и влетела Юлька, маленькая пухлая рыжуля.

— Господи, а я подумала, что кто-то разыгрывает. Лилька, твою ж мать.

Администратор салона в изумлении наблюдала, как хозяйка, всегда томная и важная, прыгает в объятия высокой блондинки, невесть откуда появившейся в "Афродите".

Они обнялись, всплакнули и поплелись в кабинет.

"Хорошо, что не выставила из салона всю эту странную семейку" — в сердцах подумала "Балерина" и поспешила снять телефонную трубку.

— Да, Ольга Николаевна, — проворковала она. — Узнала вас по голосу.

— Значит, так, — Юлька остановилась на середине кабинета и решительно рассекла ладонью воздух. — Никакой Зины, поживешь у нас. И Говоров возражать не станет. Он сильно переживал из-за Иштвана. Горе-то какое. Мы же вам вроде не чужие, а даже на похороны не попали. И ты не позвонила. Из новостей узнали.

В голосе подруги слышался явный укор.

— Я боялась навлечь неприятности и на вас.

Юлька тихо охнула.

— Что происходит? И как это связано с гибелью Иштвана?

— Я ничего не знаю, — в отчаянии взмолилась Лиля. — Его застрелили прямо в кабинете, а ведь кругом, понимаешь, полно охраны. В офисе все перевернули вверх дном, что-то искали.

— Что?

— Понятия не имею, — простонала Лиля. — У Иштвана хранился компромат на одного дядьку, и теперь тот требует вернуть.

— Верни…

— Если б я знала что, — в отчаянии воскликнула Лиля. — Во всех сейфах и тайниках, которыми муж пользовался, я посмотрела. Там ничего чужого нет. Дома — тоже. И на даче. Нигде. А мне звонят и угрожают. И ей угрожают, — Лиля кивнула на Светку и, усмехнувшись сквозь слезы, добавила: — Мы сбежали. Пусть сами ищут, что хотят. Я вернусь, когда все утрясется.

— Что за угрозы? — нахмурилась Юлька.

— Убить обещают, — пожаловалась Лиля, пожав плечами. Как будто говорила о ссоре с соседкой.

— Обещать, не значит жениться, — философски изрекла подружка. — Правильно сделали, что удрали. А жить будете у нас.

— Нет, ты как не слушаешь меня.

— Не привлекай к этому делу свою Зину. — Попросила Юля. — Она может сказать по секрету общим знакомым, те — еще кому-то. И через пару дней весь город будет в курсе, где именно живет Лиля Цагерт с детьми. Еще киллера по доброте душевной до самой квартиры проводят.

— Да, я тоже этого опасаюсь, но ты пойми…

— Ум-ни-ца, — перебила Говорова. — А у нас с тобой общих знакомых нет. Разве что Стасик. Сейчас я ему позвоню. Он все обтяпает в лучшем виде.

Юлькин звонок застал Стаса в кабинете Бессараба. Иван уже полчаса метал громы и молнии. Стасу порядком надоело слушать вопли шефа, поэтому и взял трубку. Но теперь заорали прямо в ухо. В голосе жены слышалось непонятное возбуждение.