В ванную, покачивая бедрами, вплыла Хлоя, неся на небольшом серебряном подносе расписную кофейную чашечку с огненным черным напитком.

— Месье собирался принять ванну и выпить кофе? Я правильно поняла? — проворковала она. По лицу Пахомова поползла сардоническая усмешка. Он плотоядным взором оглядел француженку с ног до головы. Взгляд остановился на полной груди, обтянутой туникой.

— Совершенно верно, мадам.

Хлоя протянула чашку, и Витьке ничего не оставалось, как аккуратно принять ее из рук девушки.

— Пейте, пока горячий, — прошептала француженка и уселась рядом на плитку.

Витька, в три глотка расправившись с кофе, отставил в сторону пустую чашку, а затем, лениво потянув красавицу за локоток, свалил ее в ванну. Прямо на себя.

— Как же я давно об этом мечтал, — довольно протянул он, улыбаясь, прежде чем впиться ей в губы крепким поцелуем. Затем Витькина рука прошлась по бедру Хлои, приподнимая вверх тонкую шелковую тунику, под которой ничего не оказалось. Француженка, твою мать.


Бессарабу понравился украшенный к Рождеству Мюнхен. Миллионы лампочек, немыслимые гирлянды — все это переливалось и сверкало. На улицах музыканты напевали странные песни, не имевшие ничего общего с рождественскими гимнами. Люди готовились к празднику. Иван подумал, что за суматохой последних дней он совершенно позабыл о подарках для Светы и Мишки.

— Ничего, наверстаем, съездим с Лилей, — решил он, нисколько не сомневаясь, что она согласится стать его женой. Чувства не гибнут, они лишь затихают на время.

Теперь же, лежа в спальне для гостей в доме Пахомова, Иван смотрел на потолок и силился хоть что-то понять. Ясно, что он заявился не вовремя и без предупреждения. Приглашения, кстати, тоже никто не присылал. Да и гость в день похорон хуже любой напасти.

"Но хоть в дом пустили, — слабо пошутил Иван. — Только почему Лили нет? Куда она запропастилась? И какие могут быть друзья, если она в Германии живет недавно? И что за болезнь такая? Света толком не поздоровалась даже. Заглянула в гостиную и унеслась по своим делам. А Мишутка с няней. Почему не с Лилей, и где она все-таки?"

Он надеялся приехать победителем. Ждал, что любимая наконец простит его и раскроет объятия. У них все-таки общая дочь. Он увезет ее обратно в Город. Нечего торчать в Германии. Скоро поймают Никулиных, и ничего не будет угрожать Лиле и детям. Бессараб повернулся на правый бок и обиженно засопел. Уже засыпая, он вспомнил, что так и не показал Витьке фотографии мотоциклистов.

"Это может подождать…" — подумал он, проваливаясь в глубокий сон.


В ресторане Хлою узнали сразу. Метрдотель кинулся навстречу со всех ног, как только она вошла в зал.

— У нас заказан столик, — предупредил Виктор. Он пребывал в добродушном настроении. Хлоя оказалась страстной и напористой. Настоящая француженка. Они долго плескались в ванне, а потом перебрались на кровать, не выпуская друг друга из объятий. Поцелуи сменялись укусами, а нежный ласковый шепот переходил в рычание. Каждый норовил поставить на другом свою метку. Витька чувствовал, как от царапин саднит спина, а Хлое пришлось посылать домой за платьем с высоким воротом.

"Теперь ей долго не носить декольте, — ухмыльнулся про себя Пахомов и, сдержавшись, напустил на себя скорбное выражение. — Все-таки поминки… Поминки". Он словно очнулся, когда Хлоя начала теребить его за рукав.

— Куда сядем, мон ами? — переспросила она. — Есть столик в центре зала, и еще — у окна.

— Как скажешь, Хлошечка, — ласково протянул Виктор. — На твое усмотрение.

Раиса Петровна покосилась в его сторону. Не глаза прям сканер. Ничего не укроется. Никогда.

Иван в легкой задумчивости лишь таращился по сторонам.

Хлоя повела компанию в центр зала.

— Окно будет отвлекать, — объяснила она. — Мы собираемся вспоминать Алисию. Да и мне из центра зала легче оценить работу персонала.

Разговор не клеился. Иван не знал ни французского, ни немецкого, а Хлоя не владела русским. Витьке или Раисе все время приходилось переводить.

— Попробуйте стейк-фламбе, — посоветовала Хлоя. — Здесь его готовят просто божественно. С ассистентами выходит сам шеф-повар. Мясо обливают коньяком и поджигают прямо у вас на глазах. Очень интересно и вкусно.

Раиса Петровна выразила сожаление, что никогда не ела такого блюда.

— Я тоже буду, — решил поддержать ее Виктор.

— Ну и мне закажите, — согласился Иван. Его раздражал этот претенциозный ресторан, не нравилась слишком говорливая француженка. Вроде бы тетка покойницы. Откуда она вообще взялась? Любовница Пахомова? Что-то не похоже. Да и Раиса Петровна, растеряв остатки гостеприимства, не торопилась поддерживать разговор. Под закуски выпили за упокой души несчастной Алисии, которую Иван никогда в глаза не видел. Когда же настал черед мяса, и к их столу потянулись поварята с различными приспособлениями, Иван вышел в туалет. Вымыв руки, он постоял у огромного зеркала в витой раме и посмотрел на себя внимательно. Затем, поправив волосы, он не торопясь направился к успевшей надоесть компании. Дородный повар в накрахмаленном колпаке и с красной косынкой на шее, напомнивший Ивану великовозрастного пионера, уже поджег мясо, и коньячные пары, смешиваясь с мясным ароматом, окутали нос тонким шлейфом. Хлоя из-за плеча шефа глянула на него с укоризной.

"Вы опоздали" — красноречиво говорил ее взгляд.

Иван лениво обвел взглядом столпившихся ассистентов шефа, и чуть было не пропустил момент, когда стоявший сбоку паренек начал медленно пятиться в сторону, а потом пустился наутек. Ощерившийся и злой Пахомов рывком подскочил со своего места. В эту секунду Бессараб почувствовал себя охотником, загоняющим дичь. Но, присмотревшись к пробегающему мимо поваренку, понял, что рано сравнил себя с охотником. Он ощутил себя бультерьером, получившим команду "фас". Иван успел подсечь парнишку и уложить мордой в ковер. Отработанным движением завел руки за спину и прошептал зло:

— Не рыпайся, Эдик.

Пахомов, бросив пару слов Хлое, подбежал к корчившемуся на полу врагу.

— Это он мне руку поломал, — заявил Виктор с ходу. — Я его сразу узнал. Хорошо, ты сзади подоспел.

Иван огляделся по сторонам. И если в первую минуту публика глядела на происходящее в изумлении, то теперь началось негодование. Первым попробовал возмутиться шеф-повар.

Но и тут француженка взяла ситуацию в свои руки.

— Вызовите полицию, — надменно приказала она метрдотелю. — И тогда я не стану писать, что в этом ресторане работают серийные убийцы.

Одновременно с полицией прибыли репортеры. Сначала выводили Эдика, а за ним шли Витька с Иваном. Толпа зевак стояла по обе стороны от входа в ресторан, образуя живой коридор.

"Как на церемонии Оскара", — желчно хмыкнул Пахомов. Он собирался добавить про себя еще что-нибудь гадкое, но не успел. Иван, цепким взглядом всмотревшись в толпу, поравнялся с какой-то девицей и резко потянул ее к себе.

На изумленные взгляды Витьки и полицейских он ответил просто:

— А это Жанна.

Пахомов глянул на Эдика, ошарашено наблюдавшего, как на руках его сестры застегиваются наручники. Человек, убивший собственными руками шестерых человек, выглядел сникшим и испуганным.

— Вам придется поехать в участок на нашей машине, — вежливо предупредил Виктора полицейский.

— Звони Арману, — настойчиво попросила Раиса Хлою. — Иначе наших тоже арестуют.

Та судорожно схватила телефон и принялась звонить брату. Долго никто не отвечал, а затем, когда де Анвиль сонно пробурчал в трубку, сестрица велела ему срочно ехать в комиссариат и прихватить с собой саквояж.

"Ну что за люди странные эти французы, — недовольно подумала Раиса Петровна. — Зачем графу с чемоданом в полиции таскаться?"

ГЛАВА 35

Мюнхен в разгар рабочего дня, с улицами, заполненными людьми и машинами, просто исчез, растворился. Реальный мир перестал существовать. Раскололся на куски, превратившиеся в калейдоскоп, где впечатления сменялись более яркими. Где все было подчинено древнейшему танцу, чувственному и манящему, дарящему жизнь и любовь. Краем глаза Лиля отмечала проносящиеся мимо огни светофора, но вскоре, смежив веки, сосредоточилась лишь на размеренных толчках внутри нее. "Мерседес" с темными тонированными стеклами, долго петляя по запруженным улицам, проскользнул в подземный гараж и замер. Арман поправил Лиле волосы, застегнул пальто на все пуговицы и только потом открыл дверь, и, выбравшись из машины, первым делом сунул водителю карточку — электронный ключ. Потом, подхватив невесту на руки, понес к лифту. Они упали на кровать, не разбирая постель, и уже не смогли оторваться друг от друга. Эти объятия казались центром всего жизненно важного, как у сиамских близнецов. Одежда и обувь валялись по комнате. Пальто, ботинки, платье, костюм Армана, белье — все вперемежку. Но как бы внутренне ни бунтовала Лиля против этого беспорядка, сил встать и собрать вещи уже не осталось. Она поймала себя на мысли, что теперь никогда и нигде не сможет уснуть, кроме как в объятиях Армана, устав после близости с ним.

— Я люблю тебя, — хрипло прошептал де Анвиль.

От его нежных прикосновений, от рук, лениво ее ласкающих, она напрочь утратила способность думать связно. Обрывки мыслей кружились и тут же разбивались, словно о стену, а на смену им приходило спокойствие. Она не пыталась противиться этому, прекрасно понимая, что будет дальше. Ее сердце останавливалось от восторга, от примитивной радости, наполнявшей все ее существо, каждую клеточку от кончиков волос до кончиков пальцев на ногах…

— Я люблю тебя, Арман, — призналась Лилия.

Победный рык стал для нее самой лучшей мелодией. Он снова, подмяв ее под себя, вошел одним движением, начиная новую любовную схватку. Сколько их всего было за день, Лиля не запомнила, сбившись со счета.