Она рассказала о том, как собиралась сделать сюрприз, как увидела короля выходящим из его комнаты. Рассказала о своих решениях, мыслях. Закончила королева приведшим ее к королю желанием узнать правду.

Его величество выслушал все молча. Да и после того, как королева замолчала, он долго не произносил ни слова, будто раздумывая над объяснением, какое следовало дать супруге.

– Уж не знаю, кого видели вы в парке, – заговорил, наконец, король Эдуард, – но то был не я.

– Куда же вы ходили? Где были?

– Вы хотите знать? Что ж… Вот вам ответ! Я тайно покидал дворец, чтобы быть с Анной, с баронессой Грей. И если вам угодно, вы можете получить у нее подтверждение моим словам.

Для королевы Софии признание его величества стало потрясением. Лишившись рассудка, не понимая своих действий, рыдая навзрыд, она покинула комнату супруга.

«Несомненно, – думала она, – все кончено. Он прогонит меня ради нее. Он больше меня не любит…»

Подобная призраку удалялась она все дальше и дальше. И потому не могла услышать звона подсвечника, отправленного королем Эдуардом в недолгий полет до ближайшей стены.

Глава 17. Снова бал, снова вор

Дворецкий Джон недоумевал и уже тихо ненавидел Лайзу. Недоумение Джона было вызвано письмом от барона Грея, в котором господин строго-настрого запрещал слуге затевать что-либо против горничной своей супруги.

«Неужели за время вашей отнюдь не короткой жизни, – писал его благородие, – не имел ты возможности убедиться в слепоте полицейских людей и в поспешности выводов, какие всегда сопровождают их деятельность? Я имею достаточные сведения, чтобы утверждать, горничная Анны-Марии непричастна к преступлениям, в коих ее обвиняют. Я имею подробный отчет обо всех делах Лайзы, присланный мне баронессой и ничто в нем не вызывает моих сомнений…»

Ненависть дворецкого была, в общем-то, вызвана тем же письмом, а также осознанием того, что его собственное письмо к барону таинственным образом не дошло до адресата. Была ли причастна к этому только Лайза? Или юная баронесса выступила инициатором? Этого Джон не знал. Подозревать Анну-Марию он не смел, и потому все недоверие дворецкого досталось исключительно служанке.

Саму горничную перемена отношения к ней дворецкого больше не волновала. Фальшивую дружбу она водила с дворецким лишь для того, чтобы удержаться в доме, указанном Маской. Теперь, когда на ее защиту встала госпожа, и когда стало понятно, что Джон бессилен что-либо изменить, Лайзе незачем было лицемерить с прислугой.

Опасения воровки относительно доказательств, которые мог найти против нее Полковник, равно как и опасения по поводу ареста, развеялись через пару дней. Как и полицейский следователь, девушка понимала его незначительность, чтобы сфабриковать улики против горничной баронессы Грей. А то, что за два дня господин Блодхон не предоставил истинных улик, говорило о том, что их у него просто не было.

Однако господин Маска не разделял спокойствия Лайзы. И был крайне зол на воровку из-за работы, выполненной без должного старания.

– Ты уверяла меня, что все сделаешь чисто, – выговаривал он вполголоса, привычно стоя у самого ствола паркового дерева.

От взглядов из окон дома барона Грея Лайзу и ее нанимателя надежно укрывали ветки деревьев, к маю одевшиеся в подобающий им зеленый наряд. Теплый ветерок доносил ароматы тюльпанов и сирени. Изредка можно было расслышать крики ночных птиц.

Ничего подозрительного не происходило, и все же Лайзе было неспокойно. Время от времени она отводила глаза в сторону, чтобы убедиться в собственной безопасности. Господин в черном на это с насмешкой замечал:

– Стоило тебе и прежде поглядывать вокруг, а не только на блестящие камушки.

– Но я все делала очень аккуратно! – возражала тогда Лайза. – И если граф де Монти не проболтался…

– Он не проболтался бы, если бы ты…

– Что я?! – не выдержала, в конце концов, Лайза. – Что я могла сделать? Я вовсе не хотела втягивать в это Анну-Марию. Я хотела все решить иначе.

– И тем не менее ты втянула баронессу…

– Единственно потому, что у вас родился гениальный план. Единственно потому, что вы сказали мне имя графа в тот момент, когда ваш план должен был сработать!

Девушка замолчала, напрасно пытаясь отдышаться. Дыхание никак не желало ей покоряться. Да и слезы, брызнувшие из глаз от обиды за себя и за свою госпожу, никак не желали высыхать. Господин Маска смотрел на ее напрасные попытки со снисходительной улыбкой, не торопя Лайзу взять себя в руки.

– Насколько мне известно, – заговорил Маска после долгой паузы, – граф де Монти так и не назвал имени вечерней гостьи в день ограбления. А значит, не только его свидетельство позволило Полковнику выйти на тебя.

– Свен Монде – ювелир княгини Лагарде – наговорил лишнего, – прошипела Лайза. Разумеется, имени моего он не назвал. Побоялся за собственную шкуру. Но, видимо, сказал достаточно, чтобы Блодхон смекнул, о ком речь.

– Ты напрасно вмешала его в наше дело.

Господин в черном удостоил Лайзу взгляда, не оставшегося непонятым:

– «Именно поэтому я предлагал тебе планы, а не позволял (по большей части) действовать на твое усмотрение», – сказала воровка, в точности озвучивая мысли своего нанимателя. – Но что сделано, то сделано. Что теперь говорить об этом? Все обошлось, и вам стоило бы хоть немного порадоваться этому. Ведь если что…

– Ты бы взяла драгоценности и сбежала?

Лайза отвернулась, не имея ни желания, ни возможности возразить.

– Ты совершила бы самую большую ошибку в своей жизни, Лайза. Ты доказала бы этим Полковнику свою вину. Ты нарушила бы мои планы…

– Я разрушила бы их по самое основание, – с усмешкой поправила девушка господина в черном.

– Ну, почему же по самое основание? Или ты забыла, что украдены только пять «дворянских честей»? При нашей первой встрече, тебе говорилось о семи-восьми. Так что некоторые шансы довершить дело у меня еще оставались бы.

Воровка молча кивнула. Так или иначе, но Маска был прав: своим побегом она навредила бы только себе.

– Что ж… Я полагаю, ты уяснила мой совет.

– Оставаться в этом доме и выполнять дальнейшую работу аккуратнее, – со вздохом кивнула Лайза.

– В таком случае, перейдем к делу. Моему господину теперь совершенно ясно, что украсть необходимо еще две чести. Честь виконта Жиро и честь… – Маска замолчал, словно не решаясь произнести последнее имя. Впрочем, иного выхода у него не было: – Честь графа Кантени.

Первое имя не вызвало у Лайзы никаких эмоций. Виконт Жиро частенько участвовал во всевозможных заговорах, был первым закулисным интриганом при дворе короля Эдуарда. Да и подобраться к нему было несложно. Благородный дворянин был очень дружен с Бахусом. Свою честь – рубиновый перстень – всегда носил при себе. А значит, для ограбления требовался бал, пара десятков бокалов вина и отсутствие очевидцев. Честь виконта Жиро будет у Лайзы, и виконт совершенно точно никогда не вспомнит, кто был с ним рядом в момент похищения его «дворянской чести».

Зато второе имя пришлось Лайзе не по душе. И вовсе не страх перед графом (как, вероятно, у самого Маски) был тому причиной:

– Граф Кантени?! Нет, вы точно сошли с ума! – смеясь, удивлялась Лайза. – Ведь это милейший старик. Я видела его на званом ужине в январе и на недавнем пикнике баронессы. Он и мухи обидеть не может! А если уж говорить о заговорщиках, то вам бы следовало пристальней взглянуть на герцога Роша. Вот кто может пойти против короля: у него достаточно власти, достаточно амбиций…

– И достаточно благородства, чтобы желать счастья той, кто дороже жизни и чести для него, – спокойно возразил Маска. – Герцог Рош никогда не пойдет против короля. Он слишком сильно влюблен.

Лайза нахмурилась. С каких это пор любовь могла остановить дворянина в его стремлении…

– Бог мой! – осенило воровку. – Уж не хотите ли вы сказать, что его светлость влюблен в королеву Софию?

Маска едва заметно склонил голову, не подтверждая, но и не опровергая тем самым догадку Лайзы.

– Я думала, все это сказки. Думала, кто-то нарочно распускал сплетни, что герцог добивался руки ее величества в те дни, когда она еще не была замужем, – покачала головой девушка.

– Жизнь порой такова, что ни одна сплетня не может соперничать с ней, – со вздохом произнес господин в черном.

– Ну да, ну да… Кто бы мог подумать, что король подаст на развод, ведь он столько раз публично клялся в своей любви ее величеству.

Господин в черном как будто удивился:

– Король подаст на развод? С чего ты так решила?

– Так весь город о том говорит. После того, как его величество объяснил свое ночное отсутствие визитом к… – Лайза прикусила губу.

Нехорошо было сообщать господину Маске сплетни, касающиеся Анны-Марии и являющиеся при том абсолютной ложью. Кто-кто, а Лайза точно знала, что король никогда не приходил к баронессе Грей ночью.

– Господин Маска, – решительно сказала Лайза, – к чему эти расспросы? Вернемся лучше к нашему делу. Ночь скоро кончится, и мне хотелось бы поспать немного до рассвета.

Предложение было принято.

– Не вздумай недооценивать графа Кантени, Лайза, – посоветовал господин в черном. – Этот человек – что волк в овечьей шкуре. У него длинные руки и скверный нрав, который он умело скрывает. Насколько мне известно, он был первым, к кому обратился за помощью организатор заговора. И в настоящее время он является вторым человеком среди заговорщиков. За честью своей он следит зорко, но если ты завладеешь ею, заговорщики фактически будут обезглавлены.

– Без остальных организатор может обойтись, без графа Кантени – нет. Я понимаю. Прикажите начать с графа?

– Нет. Прежде займись виконтом. И не теряй времени. Двадцать шестого мая виконт Жиро даст бал. Если не сумеешь подобраться к нему прежде, нанесешь удар там.

– Но как же быть в таком случае с графом Кантени? После двадцать шестого мая бал будет только восьмого июня – бал по случаю Дня рождения его величества. Я не стану красть честь графа в королевском дворце.