Джон удивленно замер. Хотел заговорить, но баронесса опередила его:

– Ах! Какое у вас лицо, Джон?! Вы так удивлены тем, что мне известно о приезде барона в столицу! Но, право, не стоит. Догадаться было совсем не сложно. Взгляните, – девушка выложила из ящичка на стол трюмо приглашение на королевский бал. – Это приглашение адресовано мне и моему супругу. Переезд нелегко дастся его благородию, но проигнорировать бал по случаю Дня рождения его величества Эдуарда он не сможет. Таким образом, сегодня я наконец увижусь с моим дорогим супругом. Ах! Джон, как же я по нему соскучилась!

Дворецкий вздохнул. Он до последнего полагал, что Анна-Мария не догадывается о скорой встрече с мужем. Надеялся, что появление барона в его столичном доме произойдет в шумной, но не слишком сложной атмосфере. Именно об этом просил слугу его благородие.

Откровение Анны-Марии в корне изменило ситуацию. Она, несомненно, не только догадалась о приезде барона Грея, но и что-то успела приготовить к встречи с ним. «Что бы это могло быть?» – подумал дворецкий. Оглядевшись по сторонам, он не заметил ничего подозрительного. Однако это ровным счетом ни о чем не говорило, так что дворецкий решил спросить напрямую.

– А, позвольте узнать, госпожа, какого рода сюрприз вы приготовили его благородию? – осторожно спросил Джон.

Анна-Мария довольно улыбнулась:

– Я, как мне кажется, учла все возможные пожелания моего супруга. Поскольку с дороги он устанет, а вечером силы ему, несомненно, понадобятся, я решила организовать ему домашний обед, но непременно позвать музыкантов. Музыка благотворно действует на уставшего человека и, в то же время, создает атмосферу праздника. Кроме того, при наличии музыки мы с его благородием сможем исполнить несколько танцев. В качестве репетиции перед сегодняшним вечером.

Несовместимость усталого немолодого человека и нескольких танцев девушку ничуть не смутила. И потому она продолжила беззаботно щебетать о предстоящем обеде. Дворецкий, уяснив, что все приготовления уже сделаны и внимание его к словам юной баронессы больше не требуется, перестал ее слушать.

«Что ж… – подумал Джон. – Все могло быть куда хуже!»

Окончив рассказ, Анна-Мария потребовала, чтобы дворецкий оставил ее.

– С платьем я могу справиться сама, – заявила девушка.

– Я нисколько в этом не сомневаюсь, – с поклоном отозвался Джон.

– Только не вздумайте уходить далеко! Не хочу остаться наедине с волосами, запутавшимися в застежке платья. Однажды со мной уже случилась такая неприятность, но, к счастью, в тот раз Лайза вовремя мне помогла.

– Как вам будет угодно, госпожа.

Джон последовал всем просьбам Анны-Марии. Закрыв дверь в комнату девушки, он прислонился к стене в коридоре. Здесь было тихо, так что дворецкий смог без труда услышать бормотание юной баронессы, все же не так умело обращавшейся с нарядом, как ей то казалось: ежедневные услуги горничной не прошли бесследно, почти лишив девушку необходимых навыков.

– И зачем только ленту сделали такой длинной?.. Нет, нет, эту ленту нужно завязать бантом на спине… Ох, какой тугой крючок!.. Ну, вот. Кажется, все…

Голос Анны-Марии стих. Послышался легкий шорох ткани, и дверь в комнату отворилась.

– Ну, Джон. Как вы считаете, в таком платье я могу показаться на глаза его благородию?

Дворецкий критическим взглядом оглядел серебряную вышивку на нежно-голубом атласе, изящные кружева на концах коротких воздушных рукавов и по овалу воротника. Теперь сомнения Джона относительно выбора Анны-Марии прошли: платье идеально подходило для летнего дня, для встречи с бароном Греем.

– И все же… – протянул дворецкий. – Здесь чего-то недостает. Какой-то мелочи, которая отвлекла бы внимание от этой прелестной вышивки и тонких кружев, и подчеркнула бы свежесть и юность черт вашего лица. Мне кажется, оно несколько теряется…

– Разве? – удивилась Анна-Мария. – Но чем же мне привлечь внимание к лицу?

– Возможно тем колье, что подарил вам барон…

Девушка звонко рассмеялась.

– Джон, вы совершенно не помните подарков барона! – сказала она. – Ни один из них не подойдет к этому платью. Хотя… кое-что будто создано для этой лазури!

Анна-Мария радостно хлопнула в ладоши, подбежала к кровати и извлекла из-под подушки ключик от своей шкатулки.

– Моя честь и это платье идеально подойдут друг для друга! – заявила юная баронесса.

Не теряя времени, она подбежала к трюмо, чуть развернула к себе шкатулку, вставила ключ в замок, повернула его, откинула крышку… чтобы в следующий миг без чувств повалиться на узорный паркет.

Анна-Мария была бледна, дыхания заметно не было. Джон коснулся руки юной баронессы: на ледяном запястье пульс все же прощупывался. Убедившись, таким образом, что девушка жива, дворецкий встал с колен и заглянул внутрь шкатулки. Никакого колье в ней, как он уже догадался, не было.

Взглянув на бесчувственное тело возле своих ног, Джон решил, что возвращать сознание баронессе не стоит прежде, чем он выяснит все обстоятельства произошедшего.

На осмотр шкатулки и ключа ушла пара минут. Закончив, дворецкий внимательно осмотрел окна в комнате баронессы, потом прошел в бывшую комнату Лайзы. И вновь догадка его подтвердилась: замок рамы был сломан, на подоконнике виднелись свежие следы.

Очевидно, ограбление было продумано Лайзой еще до ареста. Сломав замок оконной рамы в своей комнате, она создала себе возможность открыть окно снаружи. Подкупив стражу, воровка сбежала из тюрьмы, а минувшей ночью, проникла сначала к себе в комнату (на подоконнике можно было разглядеть крупинки земли), потом через незапертую смежную дверь в комнату Анны-Марии, откуда и выкрала честь ее благородия.

Закончив изучение улик, Джон вернулся к баронессе. Отыскав в ее сумочке нюхательные соли, слуга привел девушку в чувство.

– Вам лучше? – любезно осведомился Джон.

– Лучше?.. – озадаченно протянула Анна-Мария, растерянно оглядываясь по сторонам. – У меня болит голова. Джон, что со мной случилось?

При этих словах взгляд девушки упал на раскрытую шкатулку, она все вспомнила и едва вновь не лишилась чувств. Дворецкий помог госпоже перебраться на кушетку.

– Как же так, Джон? Как такое возможно? – окончательно оправившись от обморока, сквозь рыдания проговорила баронесса Грей.

– Этого следовало ожидать, госпожа. Ведь вы доверили ключ от вашей чести воровке…

– Опять вы за свое?! Джон, Лайза не воровка! – убежденно возразила Анна-Мария.

– Тогда почему окно в ее комнате подготовлено для проникновения в помещение извне? Почему шкатулка не была взломана, а открыта ключом?

– Ну, что там с окном, я не знаю, – начала было девушка, но вдруг замолчала.

Бледность вновь коснулась ее лица, глаза расширились и даже слезы остановились – так велико было ее удивление.

– Шкатулка не могла быть открыта ключом! – воскликнула Анна-Мария, бросаясь к своей опустевшей сокровищнице. – Ах! Боже мой! Никаких царапин снаружи… Но как же такое возможно? Ведь ключ – вот он! Он у меня был всю ночь. Кто бы ни украл мою честь, откуда мог он узнать о том, где я прятала его?

– Ваш ключ не требовался, госпожа. Шкатулку вскрыли дубликатом. За то время, что Лайза работала у вас, у нее было достаточно возможностей для этого.

– Снова вы о Лайзе! – всплеснула руками юная баронесса. – Да, возможности у нее были. Но она не могла сделать второго ключа. А даже если и могла, ее не было сегодня ночью в этом доме. Вы забыли, Джон? Она под арестом. Она в тюрьме!

То, что накануне доставляло страдания Анне-Марии, теперь казалось девушке благом, спасением. Ведь это обеспечивало алиби ее подруге. Находясь в тюрьме, Лайза не могла совершить ограбления!

Впрочем, Джон без труда опроверг и это.

– Смиритесь, госпожа, – проговорил он. – Сегодня ночью Лайза бежала из-под стражи.

Ключ от шкатулки, который девушка сжимала в ладони, упал на пол, бесшумно блеснув в лучах утреннего солнца. Сама Анна-Мария вновь побледнела. Потом на щеках ее запылал румянец, и она, отдавшись рыданиям, рухнула на постель. Джон виновато поджал уголки губ. Пожалуй, подумал слуга, ему не стоило так открыто говорить с этим хрупким слабым созданием. Анна-Мария была еще ребенком и неспособна была пока с должной стойкостью воспринимать жизненные повороты.

Шум с улицы привлек внимание Джона. Короткий взгляд на улицу подтвердил догадку дворецкого. Действительно не зная, чем он может помочь баронессе, Джон оставил ее в одиночестве. У него появились дела более значимые, чем гладить по головке малое дитя.

Поправив полы ливреи, дворецкий подошел к входной двери и распахнул ее как раз в тот момент, когда перед крыльцом остановилась карета. Кучер спрыгнул с козел и с поклоном распахнул дверцу.

– Подойди, – прохрипел пассажир. – Что стоишь? Подай руку.

Кучер дернулся исполнить приказание, но Джон остановил его.

– Надеюсь, поездка не была утомительна? – осведомился дворецкий, помогая барону Грею покинуть утомивший его транспорт.

Барон Грей покачал головой.

– Поездка, как поездка… – прошептал он.

На этом интерес к разговору со слугой был потерян, потому как внимание его благородия привлекли форма и состав цветников перед его столичным домом. Поманив Джона за собой, барон подошел к одной из клумб.

– Недурно, надо сказать. Очень недурно. Радужный каскад… Хм! Смотрится очень эффектно. Это ее рук дело?

– Да, господин. И это, и новый облик парка, и некоторые изменения в столовой…

– В столовую ты напрасно ее пустил, Джон. Но не будем об этом, ведь тебе это итак уже известно. В каком настроении сегодня моя супруга?

Дворецкий потупился.

– Она в слезах, господин.

– Ты снова запретил ей что-то? Джон, я уже не раз говорил, что это недопустимо. Я не желаю видеть ее слез!

– Увы, ваше благородие. Баронесса огорчена… исчезновением своей чести.

– Что? – барон Грей медленно повернул свой орлиный нос к слуге. Ничего хорошего его ледяной взгляд не предвещал. – Ты хочешь сказать, что та дрянь, которую ты нанял в горничные Анне-Марии, ночью бежала из тюрьмы, проникла в ее комнату и выкрала честь баронессы Грей?