Наша дружная четверка испарилась так, что даже никто не заметил. Теперь основной задачей было успеть переплыть Волгу до возвращения экскурсии на судно.

Переведя дыхание от быстрого бега, я оценивающим взглядом измерила ширину Волги. Девчонки тоже отдышались, и Настя воскликнула:

– Ого-го! Ты не переплывешь это и за день! Тут километра два!

– Ну, за день я, может, это расстояние и одолею… Но нам нужно уложиться в два часа. Давайте поищем, в каком месте эта Волга поуже будет, – напряглась я.

– Ты обещала переплыть прямо в порту, – напомнила Таня. – Пока мы будем искать, экскурсия вернется и Сова нас заклюет.

– Что ж ей теперь – жизнью рисковать? – возмутилась Настя. – Найдем место поспокойнее и там попробуем.

Мы шли довольно долго, и по дороге Настюха сочинила японскую трехстрочную хокку: «Долго к тебе мы шли, очень устали мы, плыть начинай скорей!» Увлечение Насти японским стихосложением переросло в то, что любое событие нашей жизни мы отражали в этой стихотворной форме. Было очень смешно!

Чтобы в пути развлечься, мы подбрасывали Настюхе темы из своей жизни, а она тут же подбирала для нас личную хокку.

– Настюх! Я вот сейчас переплыву реку! Что скажешь? – кидала я ей затравку.

Прилетный дикий гусь!

Скажи мне, странствия свои

С каких ты начал лет? —

тут же выдала Настя.

– Это ты сама придумала? – удивлялась Вика, вытирая пот с верхней губы.

– Нет. Это японский поэт Исса, девятнадцатый век.

Танька еще дулась на Вику за ночной инцидент, но общий азарт взял верх, и Таня предложила свою тему:

– Когда я увижу своего милого?

Настя тут же ответила:

О, цикада, не плачь!

Нет любви без разлуки

Даже для звезд в небесах!

Мы ржали так, что в боках закололо. Сил идти больше не было, поэтому мы легли на зеленую травку и периодически прыскали со смеху.

Таня не смеялась. Ей не понравилось, что она цикада. Хотя это было очень смешно.

– Может, здесь поплывешь? Здесь вроде река поуже, – примерилась Таня к моему подвигу.

– Годится! Давайте здесь! Идти больше нет мочи, – согласилась я и начала раздеваться.


Вода была темная и мутная. Одним словом – речная. Мне приходилось далеко заплывать только в Черном море. Но море – это другое дело, в нем вода соленая и плыть легче. Правда, как-то раз я на спор с соседкой по дому переплыла Москву-реку в Серебряном бору. И хотя расстояние там было сравнительно небольшое, все равно заплыв серьезно высосал из меня силы. Обратно я доплыла на одном мужестве.

Но спор есть спор. «Назвался груздем – полезай в кузов» – гласила народная пословица, и мне пришлось лезть в Волгу. Дно было илистое, вязкое, ноги словно в кисель погружались. Фу, очень неприятно. Какие-то растения опутали колени, испуганные бычки бросились наутек. Я шла, пока не погрузилась по пояс в воду, напоминающую по цвету квас. Но три пары внимательных глаз с берега вынуждали меня идти дальше. Я нырнула, чтобы выяснить структуру дна. Мало ли какие там сюрпризы? Ил был плотного черного цвета, но слава богу, битые бутылки в ноги не впились, и я со спокойной душой поплыла. Девчонки на берегу ликовали и поддерживали меня выкриками:

У меня миленков тридцать,

Я не знаю куда скрыться.

Пойду с горя на реку —

Все сидят на берегу.

Я хотела в воду пасть —

Закричали во всю пасть!

Пока были слышны голоса девчонок, плыть было весело и легко, но вскоре их голоса пропали. Плыть было тяжело, вода не держала. Кроме того, напрягало сильное течение. Когда я обернулась, чтобы помахать девчонкам рукой, оказалось, что меня здорово отнесло влево, и из-за прибрежных кустов никого не видно. Из-за мощного течения я не могла перестать грести даже на секунду.

Стараясь сохранять спокойствие, я начала бороться с течением, пытаясь восстановить прежний курс, но тщетно. Течение относило меня все дальше и дальше. Я начала психовать. Помощи ждать было неоткуда. Кругом не было ни души. Правильно, ведь мы специально выбирали такое место, чтобы нам никто не мог помешать…

Некстати вспомнились слова мамы, которая рассказывала о водоворотах на реках и как сложно из них выбраться. Не будь я и так мокрая в тот момент – наверное, прошиб бы холодный пот от страха.

Меня все дальше относило в сторону от того места, где остались подружки. Факт, что вернуться туда невозможно. Главное – добраться до берега. Я уже не тратила силы на борьбу с течением – это было бесполезно. Просто молилась: «Мамочка, спаси!» – и плыла вместе с рекой.

Внезапно мои ноги «вошли» в гущу подводной травы, и я вскрикнула от страха. Ее было так много. Казалось, она не кончится никогда. Видимо, в том месте было мелко, потому что верхушки стеблей бурой растительности виднелись на воде. Но попробовать встать на ноги в этом жутком подводном «саду» мне не хотелось.

Как долго я плыла – не знаю. Радовало одно: течение несло меня к порту, а не наоборот. Значит, обратный путь до причала займет меньше времени.

Проплыв серьезный отрезок пути, я почувствовала, что течение начало ослабевать. Я напрягла все силы и развернулась к берегу. Наконец-то мой второй юношеский разряд пригодился! Река отступила, и я начала «причаливать».

Ноги погрузились в густые заросли речной травы, я пересилила отвращение и нащупала дно. Слава богу. До берега оставалось метра три, но расслабляться было рано – речное дно неровное, можно неожиданно провалиться в глубокую яму. У самой кромки воды росла изогнутая ива, ветви которой практически лежали на воде. Можно ухватиться за ветви и как по канату взойти на берег…

Я взялась за ветку, потянула ее, шагнула и почувствовала, как уперлась во что-то большое и страшное.

К веткам дерева был привязан большой тяжелый полиэтиленовый пакет.

В пакете был труп.

Это была утопленница.

Дикое чувство страха парализовало горло. Я только просипела: «Боже мой!»

Я разглядела длинные светлые волосы и раздувшееся мраморное тело, привязанное к дереву за ноги. Прошел катер, и мертвое тело забилось на частых волнах…

…Вот тебе и «простая волжская жизнь»…

Ужас выбросил меня на берег, и я без оглядки рванула к пристани. Мне казалось, что труп сейчас оживет и бросится за мной.

Задохнувшись от быстрого бега, я села у края дороги и разревелась. Мне никогда не доводилось видеть мертвых людей. В советское время трагедии засекречивались, и телевидение смерть не смаковало.

Потрясла не только гибель молодой девушки. Потрясло простое безыскусное оформление. Ну, утонула, что ж поделать, всякое бывает, наверное, была красавица, парни с ума сходили… а теперь – виси головой вниз.

К тому времени, как я взбежала по трапу на теплоход, мне было абсолютно безразлично, что скажет Сова и какое наказание придумает. Я оставила на крутом бережку всю безмятежность и легкомыслие, свойственные молодому возрасту. Оказывается, проказы бывают не только «милыми и невинными», и возможно, та девушка тоже играла в опасные игры.

Теплоход отплывал. Я еле успела добежать до каюты, когда в рубке раздалась команда: «Отдать швартовы!».

Я забралась на верхнюю полку и отвернулась к стене. Девчонки наперебой расспрашивали, куда я делась, пугали гневной Совой, которая уже готова была идти искать меня с водолазами.

Внезапно я почувствовала, что хочу еще раз взглянуть на то место, где билась в волнах утонувшая девушка. Мне нужно было с ней попрощаться и сказать спасибо за этот «знак», посланный небом.

Я спрыгнула с полки и столкнулась в дверях с Совой.

– До Астрахани вся каюта наказана. Никто из вас не выйдет больше на берег. Понятно? – с тихой ненавистью уставилась она на меня.

– Агриппина Федоровна, извините меня, пожалуйста, я больше не буду. Девчонки не виноваты, это я их подбила, – искренне покаялась я.

– Своими головами нужно думать, а не твоей дурной башкой.

Оскорбляет. А зря. Я и так чувствовала себя виноватой, и когда человек кается, не нужно еще больше его унижать. Пережить бы ей то, что пришлось пережить мне за эти три часа… Раскудахталась тут…

– Можно мне пройти на верхнюю палубу? – сдержанно попросила я. – С городом попрощаться.

– Сиди в каюте! Творческая личность… Навязалась на мою голову. Город без тебя обойдется, надо было тебя в нем оставить, чтобы поняла.

– Что случится, если я постою на верхней палубе? – тихо настаивала я. – В воду я прыгать не собираюсь, ветром меня не сдует, чего вы боитесь?

– В каюте сидеть будете! Без разговоров! Разрешу выйти на берег только в Казани и только… Тане. Она самая послушная девочка из вас. А если ослушаетесь – пошлю телеграммы вашим родителям, пусть приезжают и забирают свои «творческие личности»… Тьфу!

Сова злобно вышла, оставив после себя, как скунс, облако отрицательной энергетики.

– Она «пробила» наше биополе. Я чувствую на себе «энергетические дырки», – похлопала себя по телу Настя.

Викуся засмеялась и поддержала мысль:

– Срочно нужна защита! Она оставила у нас в каюте злобные феромоны.

– Что-что? – заинтересовалась я новыми словами. – Злобные хто-хто?

– Феромоны выделяются человеком с целью привлечения противоположного пола, а Сова выделяет феромоны тревоги и паники. Так от нас даже матрос Вася сбежит.

– Надо срочно открыть иллюминатор! И проветрить, – предложила я.

Вика высунула голову в иллюминатор и тут же засунула обратно:

– Девки! На соседнем иллюминаторе вобла висит сушеная!

– Тащи ее! – возбудилась Настюха. – Дотянешься? Мы тебя за ноги подержим!