Я три раза набираю номер гостиницы «Времена года» и всякий раз вешаю трубку, даже не успев попросить к телефону Люка Брендона. Наконец вдыхаю поглубже и прошу соединить меня с Майклом Эллисом.

— Майкл, это Бекки Блумвуд.

— Бекки! — По голосу чувствуется, что он искренне рад меня слышать. — Как дела?

Я закрываю глаза, чтобы обрести спокойствие. Звук его голоса словно по мановению волшебной палочки вызвал воспоминания о той гостинице. О сумрачно-роскошном вестибюле. О сказочной нью-йоркской жизни.

— Хорошо! — собравшись с силами, отвечаю я. — Вернулась к… нормальной жизни. Ну, в общем, вся в делах!

Ни за что не признаюсь, что меня выгнали с работы. Не хватало еще, чтобы меня все жалели.

— Как раз сейчас собираюсь в студию, — говорю я, скрещивая пальцы, — но мне нужно вам кое-что сообщить. Кажется, я знаю, почему ходят слухи о том, что Люк потерял Лондонский банк.

И я пересказываю разговор, подслушанный в офисе Люка, а затем докладываю разведанные с Кинг-стрит.

— Понятно, — угрюмо говорит Майкл, когда я делаю паузу. — Все понятно. Вы знаете, что в контракте есть пункт о том, что сотрудники не имеют права так поступать? Люк может подать в суд на перебежчика, переманившего клиента.

— Они считают, что в суд он подавать не будет, чтобы не потерять свою репутацию.

Тишина. Я почти слышу, как в голове Майкла ворочаются мысли.

— А в этом есть резон, — наконец произносит он. — Бекки, мне надо поговорить с Люком. Вы провели отличное расследование.

— Но это не все, — тороплюсь я. — Майкл, кто-то должен рассказать Люку. Его офис словно вымер. Никто там не работает, все уходят домой едва ли не после обеда… там все изменилось. И это не к добру. — И добавляю спокойно и равнодушно: — Он должен приехать в Лондон.

— А почему вы сами ему об этом не скажете? Я уверен, он был бы рад поговорить с вами.

У него такой добрый и заботливый голос, что у меня комок к горлу подкатывает.

— Я не могу. Если я ему позвоню, он подумает… подумает, что я пытаюсь ему что-то доказать или что это очередная глупая сплетня… — Я тяжело сглатываю. — Если честно, Майкл, я бы просила вас не упоминать мое имя. Скажите, что информацию вы получили от кого-то другого. Но он обязательно должен выяснить, что происходит.

— Я встречаюсь с ним через полчаса. Тогда и поговорю. И знаете, Бекки… вы молодец.

16

Через неделю я потеряла всякую надежду услышать известия от Майкла. Что бы он там ни сказал Люку, я об этом никогда не узнаю. Такое чувство, что часть моей жизни ушла безвозвратно. Люк, Америка, телевидение — словом, все. Пора начинать все заново.

Я старательно пытаюсь смотреть на мир с оптимизмом, убеждаю себя, что мне все пути открыты. Но что делать бывшей телеведущей? Я позвонила агентше, и, к моему изумлению, она повела себя точно так же, как и телевизионщики в Америке. Сказала, что жутко рада меня слышать, что найти мне работу не составит труда, ' даже мое собственное шоу легко устроить, и она обязательно мне перезвонит, как только подберет самое подходящее предложение. С тех пор от нее ни слуху ни духу.

Так что теперь мне ничего не остается, кроме как просматривать раздел «Вакансии» в газетах. Впрочем, и по этим-то объявлениям шанс получить работу у меня минимальный. Я уже позвонила узнать о вакансии штатного репортера для «Вестника инвестора», помощника редактора в «Журнал частного инвестора» и редактора в «Аннуитет сегодня». Я не очень хорошо разбираюсь в аннуитетах [Вид государственного займа, по которому кредитор ежегодно получает ренту в погашение займа], но смогу как-нибудь выкрутиться.

— Как дела? — спрашивает Сьюзи, входя в гостиную с миской глазированных кукурузных хлопьев.

— Отлично… — Я искренне пытаюсь улыбнуться. — Почти.

Сьюзи запихивает в рот горсть хлопьев и задумчиво смотрит на меня.

— У тебя какие планы на сегодня?

— В общем, никаких, — угрюмо констатирую я. — Так, найти работу. Привести свою жизнь в порядок. Больше никаких.

— Ясно. Есть там что-нибудь интересное?

Я показываю обведенные кружками объявления.

— Думаю пойти редактором в «Аннуитет сегодня». Если кандидат будет достойным, его могут повысить до редактора ежегодного приложения «Налоговые льготы»!

— Ты серьезно? — Лицо Сьюзи невольно морщится в презрительной гримаске, но она тут же поспешно добавляет: -То есть… это очень хорошо! Очень интересно!

— Налоговые льготы? Сьюзи, я тебя умоляю.

— Ну… относительно интересно.

Я роняю голову на колени и разглядываю ковер. В комнате тихо, слышно только, как Сьюзи хрустит хлопьями.

— А что, если я не найду работу? — в отчаянии спрашиваю я.

— Конечно, найдешь! Не глупи. Ты же телезвезда!

— Я была телезвездой. Пока сама все не испортила. Пока вся моя жизнь не пошла кувырком.

Провести бы в такой позе всю оставшуюся жизнь.

— Бекки, ты меня беспокоишь. Ты несколько дней не выходила из дома. Что еще ты собираешься сегодня делать?

Я поднимаю голову.

— Не знаю. Посмотрю «Утренний кофе».

— Ты не будешь смотреть «Утренний кофе»! — сурово заявляет Сью. — Пошли. — Она отшвыривает газету. — У меня есть одна хорошая идея.

— Какая? — подозрительно спрашиваю я, пока она волочет меня в мою комнату.

Сьюзи распахивает дверь, вталкивает меня внутрь и указывает на хаос.

— По-моему, тебе нужно хорошенько разгрестись.

— Что? — с ужасом пячусь я. — Не хочу я ничего разгребать.

— Нет, хочешь! Честное слово, тебе станет легче. Мне стало. Это было потрясающе! Я чувствовала себя просто заново родившейся.

— Ага, и осталась без трусов! Ты же после этого у меня три недели трусы одалживала.

— Ну ладно, — признает Сьюзи, — возможно, я тогда перестаралась. Но суть в том, что это полностью меняет твою жизнь.

— Нет, не меняет.

— Меняет! Это фэн-шуй. Ты выбрасываешь из своей жизни все старье, чтобы место старого заняло новое.

— Как же, непременно.

— Это правда! Как только я разгребла все старье, мне позвонили из «Хэдлиз» с тем предложением, помнишь? Ну же, Бекки. Небольшая уборка тебе не повредит.

Она раскрывает мой шкаф и начинает перебирать вещи.

— Ты только посмотри на это. — Сьюзи вытаскивает голубую замшевую юбку с бахромой. — Ты когда ее в последний раз надевала?

— Совсем недавно, — отвечаю я, скрещивая пальцы за спиной. Эту юбку я купила в палатке на Портобелло-роуд, даже не примерив, а когда пришла домой, оказалось, что юбка мне мала. Но ведь я вполне могу однажды сильно похудеть.

— А это… а это… — Сьюзи удивленно таращится. — Господи, Бекки, сколько у тебя черных брюк?

— Одни! Ну или двое.

— Четыре… пять… шесть…, — Она перебирает плечики, уверенно выдергивая те, на которых висят черные брюки.

— Эти — на случай, если мне покажется, что я растолстела, — оправдываюсь я, когда она вытаскивает старые расклешенные штаны «Бенеттон». — А это вообще не брюки, а джинсы! — воплю я, когда она начинает рыться на дне шкафа. — Джинсы за брюки не считаются!

— Кто сказал?

— Все говорят! Каждому известно. — Десять… одиннадцать…

— Да… а это лыжные штаны! Это же совсем другое дело. Это спортивная одежда!

Сьюзи поворачивается ко мне:

— Бекки, ты ни разу в жизни не каталась на лыжах.

— Не каталась, — после паузы соглашаюсь я. — Но ведь… А вдруг меня пригласят. И потом, на них была скидка.

— А это что? — Она осторожно вытаскивает маску для фехтования. — Это точно можно отправить в мусорное ведро.

— Я собираюсь заняться фехтованием, — с достоинством отвечаю я. — И стану дублершей Кэтрин Зета-Джонс.

— В голове не укладывается, как ты умудряешься вместить сюда все это барахло. Ты что, никогда ничего не выкидываешь? — Она выуживает пару босоножек, украшенных ракушками. — Боже, а это-то. Неужели еще носишь?

— Э-э… нет. Ну и что? Как только я их выброшу, ракушки снова войдут в моду, и мне придется покупать новые босоножки. Так что это своего рода… страховка.

— Ракушки никогда не вернутся в моду.

— Очень даже вернутся! Мода — как погода, абсолютно непредсказуема.

Сьюзи качает головой и пробирается к двери через груды вещей, разбросанных на полу.

— Даю тебе два часа, и чтобы к моему возвращению комната полностью преобразилась. Новая комната — новая жизнь. За дело!

Она уходит, а я сажусь на кровать и безутешно оглядываюсь.

Что ж, возможно, Сьюзи и права. Наверное, уборка мне действительно не помешает. Но я даже не знаю, с чего начать. Ведь если выкидывать все, что давно не ношу, я же вообще все выкину! Все.

И это так трудно. Требует столько усилий.

Я поднимаю кофточку, смотрю на нее и роняю обратно на пол. Я устаю от одной только мысли, что мне придется решить, оставить ее или нет.

— Как продвигается? — спрашивает Сьюзи из-за двери.

— Отлично! — энергично отвечаю я. — Просто прекрасно!

Ну же, сделай что-нибудь. Так, нужно начать с угла. Пробираюсь в угол комнаты, к столу, где навалена целая гора, и пытаюсь разобраться, что же это там лежит. Ага, офисные принадлежности, которые я заказала по Интернету… деревянная миска, которую я купила сто лет назад только потому, что она была в журнале «Эль Декор» (а потом увидела точно такую же в супермаркете)… Набор для окрашивания ткани… морская соль для растирания… Господи, да откуда все это взялось? А это что за коробка? Я ее даже не открывала ни разу.

Внутри пятидесятиметровый рулон фольги для запекания. Фольга? У меня? Наваждение какое-то. Я что, собиралась готовить индейку? В недоумении беру письмо, приложенное к посылке, и читаю: «Добро пожаловать в мир полезных вещей от каталога „Сельский стиль“! Мы очень рады, что Ваша близкая подруга, миссис Джейн Блумвуд, рекомендовала Вам наш каталог…»

Господи, ну конечно. Мама заказала эту ерунду, чтобы получить подарок от фирмы. Сотейник, фольга… большие пакеты для хранения подушек… какая-то штука для…