– Интригу выдерживает? Ты пойдешь его искать?

– Вот еще! Делать мне нечего. Сам появится. – По крайней мере, мне хотелось в это верить.

Мы еще немного поболтали. Я как раз закончила завтракать.

Я сидела и разглядывала комнату, и, если честно, ждала, когда позвонит Марк. И он позвонил, как всегда прочитав мои мысли:

– Позавтракала?

– Ага! – Ответила я. – Слушайте, Марк Родионович, а что это у вас Дина такая зашуганная?

Марк засмеялся:

– Она не зашуганная. Хотя… – Он немного помолчал, видимо прикидывая, как преподнести информацию. – Это предосторожность! А, вообще, она скромная девочка! Что ты ей такого сказала или спросила? У нее был такой ошарашенный вид!

Как я и предполагала, Марк наблюдал за нами:

– Спросила: не бьешь ли ты ее? – Решила я ответить честно. Потому, что прикинула, если он сам ее спросит, она выдаст меня с потрохами. Ведь он: «такой добрый»!

– С ума сошла? – Он разозлился.

– Извини! Решила пошутить! Глупо, согласна! – Покаялась я. – А в чем предосторожность?

– Это последствия… – Он замялся. – Как бы тебе сказать?

– Как есть! – Меня начинало напрягать. Он что-то скрывал.

– Не злись, солнышко! – Попытался успокоить меня Марк.

Я произнесла всего два слова, а он распознал злость?! Как такое возможно? Конечно, можно списать на камеры, но я сомневаюсь, что мою мимику можно так хорошо разглядеть. Хотя, судя по дорогой обстановке, можно прикинуть, что на качестве камер он не поскупился.

И он начал рассказывать:

– Где-то примерно, год назад, со мной познакомилась девушка. На одном мероприятии. Я и так редко их посещал. Теперь не хожу, вовсе. В общем, подробности опущу. Она прожила в моем доме не больше недели. Но за этот срок успела приструнить моих работниц. Мария уже отошла от этого ужаса. А Дина, до сих пор, забыть не может.

Я задумалась. Он рассказывал про ту, которая сбежала в трудный момент жизни Марка. А про эту не говорил. И тут я вспомнила слова Альберта, в нашу первую встречу, о том, что после появления какой-то дамы в жизни Марка, он, вообще, перестал доверять людям.

– А почему всего неделю?

– Я разорвал эти недоотношения…

– Почему? – Шепотом, все же, переспросила я.

Он молчал. Мне показалось, что Марк не ответит. Похоже, я опять залезла куда-то под ребра.

– Надоело наблюдать за тем, как она хреново скрывает брезгливость! – Ледяным тоном произнес он, наконец.

Так надо закрыть эту тему:

– Я, конечно, не в курсе, какие у тебя отношения с твоими работниками, – решила я перевести разговор. – Но я против того, чтобы она выкала.

– Это твое дело.

– Хорошо! – Протянула я, оглядывая комнату. – Чем я могу себя занять?

– Ты можешь делать все, что хочешь! Я не могу, пока, составить тебе компанию.

– Не боишься давать мне такую свободу? – Спросила я, потирая ладони. – Я же пойду, сейчас исследовать все углы. Но не в поисках тебя, не надейся! Где будет закрыто, выламывать не буду.

– Прекрасно, – заявил он. – Меня это устраивает.

– А чем ты занят, если не секрет, конечно! – Поспешила я оправдать вопрос. А то опять залезу, куда не следует.

– Сейчас ни чем. – Спокойно ответил Марк. – С тобой разговариваю. А вообще, жду Дэна.

– Ясно! – Протянула я. Поставила ноги на пол. Выпрямилась на кресле, и утвердительно спросила, проводя пальцами по гладкой столешнице. – Значит, это твой рабочий стол?

Потянула за ручку верхнего шкафчика. Закрыто. Второй – закрыт. Третий – открыт, но в нем какие-то бумаги: не охота рассматривать, скучно.

– Именно! Что нашла?

– Бумаги. Бумаги. Скучно.

– А кто обещал, что из шкафчика выпрыгнет шут? – Засмеялся Марк, а я, улыбаясь, замерла, наслаждаясь его смехом.

Я поставила телефон на громкую связь. Выкарабкалась из кресла. И направилась к стеллажам. Пыталась дотянуться до высшей полки. И прекрасно осознавала, что мое импровизированное платье до неприличия задирается. Сам виноват. Но, все же там ничего интересного не было. Опять бумаги! Книги, с не запоминающимися, труднопроизносимыми названиями. Я вздохнула, перебирая, не ради интереса, а от скуки, бумаги.

– Значит, вот это, – я помахала кипой бумаг, – твоя основная работа?

– Ага. – Задумчиво, произнес он.

И я задала вопрос невпопад:

– Марк, а почему футболка белая?

– Что? – Видимо, я вырвала его из задумчивости.

Я уставилась на камеру, которая как раз находилась надо мной. Скрестила руки на груди. Повторять вопрос не стала. Ждала, когда до него дойдет само. Дождалась, но видимо не очень дошло:

– А что с ней не так?

– Она белая. – Все-таки повторила я.

– Я вижу… – Не понимая в чем же дело, просто сказал он.

– Какое качество у камеры?

– У тебя какие-то вопросы не связные? – Недоуменно заявил Марк. – Ты как себя чувствуешь?

Я тяжело вздохнула. Придется объяснить. А то и правда подумает, что у меня послепохмельный бред:

– Я спрашиваю про качество потому, что белая футболка просвечивает! Не сильно, но все же.

–А! Вон, что! – По-моему, он начал забавляться. – Конечно, качество прекрасное! – Он уже хохотал. А я насупилась. – Я заметил, что она просвечивает…

– Ты издеваешься?

– О! Ты покраснела! – Он не спросил, а утверждал.

И я почувствовала, что щеки загорелись. Я опустила глаза от камеры. Ну, уж нет, такого удовольствия я ему не доставлю! И как только я опустила глазки в пол, он успокаивающе произнес:

– Милая, если тебя не устраивает, иди, переоденься. Где гардеробная ты знаешь. Возьми любую другую футболку.

– Нет! Буду так ходить! И не только по твоей комнате, а по всему дому. – Психанула я. – Наслаждайся!

Интересно, кому я хуже-то сделала? Мое же белье будет разглядывать Альберт. Вот перед ним-то, вообще, не хотелось позориться. А Мария! Я ее даже не видела. И появится в таком виде. О, черт! И после ответа от Марка: «Спасибо, милая!», – я убедилась, что он действительно наслаждается. Вот гад!

Я прошла мимо окна, подошла к встроенному шкафу и раскрыла створки. Тут было кое-какое разнообразие, в отличие от рабочего стола и стеллажа. На полке, на уровне моих глаз, были пластиковые папки, они лежали равной стопкой. Что ж, придется нарушить порядок! Я подняла глаза: опять книги, бумаги. С ума сойти! Я прошлась глазами по нижним полкам, и мои брови взлетели вверх: на двух нижних полках лежали упаковка черных карандашей, краски в баночках, кисти, маркеры с толстыми стержнями, и, снова, папки.

– Это что? – Удивленно поинтересовалась я. – Ты рисуешь?

Марк молчал.

Я, немного подумав, спросила:

– Я застала тебя врасплох?

Но он продолжал молчать. Я стянула папки со второй, нижней полке, села на пол.

– Ма-а-арк, – протянула я. – Ты со мной?

– С тобой, конечно… Просто… Я не подумал… – Он тяжело вздохнул. – Ладно! До аварии я рисовал: мне помогало это думать, принимать решения. Но после я перестал это делать.

– Почему? – Спросила. Чувствовалось, как Марку тяжело это говорить.

– Не тянуло. – Ледяным голосом произнес он.

Я открыла первую папку и замерла. Теперь я понимаю, почему он так напрягся. Сверху лежала моя фотография, я отодвинула ее, под ней рисунок карандашом. Мой портрет: мой взгляд устремлен куда-то вдаль, волосы распущены.

– Марк, – прошептала я. – Это потрясающе!

Он молчал. А я не могла оторвать глаз. Я всегда считала, что рисованию нельзя научиться. Это дар! Талант от небес! А тут он заявляет, что когда он такое выводит на бумаге, то это помогала ему просто думать.

Мне вспомнилась моя одногруппница, которая на каждой перемене, глядя куда-то в даль, умудрялась в тетради выводить каких-то эльфов, вампиров. Она была поклонницей всякой нечести. Хотя она их называла высшие существа.

Я вновь отодвинула портрет. Под ним еще рисунок. И это опять я! На этот раз я была изображена в полный рост. Я вспомнила такую фотографию. Ее отсылала ему Крис, когда я выбирала платье. Причем на рисунке изображено платье, которое я не выбрала, оно было последнее. В спортивном стиле.

– Ты сказал, что оно тебе не понравилось? – Решила предъявить я.

– Я этого не говорил. Тебе нужно было одно платье, и для работы. А это не подходит. Я предлагал купить тебе все три…

Но я его перебила:

– Мы, по-моему, это обсудили. – Уставилась я на камеру злым взглядом.

– Да, да! – Хмыкнул Марк. – Я помню. Не злись!

Я опустила глаза на папку. В ней оказалось еще около десяти рисунков. И все я!

Марк, видимо, наблюдая за тем, как я их разглядываю, пояснил:

– Ты вдохновила меня! Даже Альберт удивился, когда застал меня за очередным рисунком. Я даже забыл, какое это удовольствие.

– Это приятно слышать! – Скромно произнесла я. – Меня никогда не рисовали. Но это правда, очень потрясающе. Мне даже кажется, что ты преувеличил…

– А мне, наоборот, кажется, что чего-то я не дорисовал. – Перебил он меня.

– Марк, – обратилась я к нему, – я могу попросить тебя подарить мне один портрет?

– Почему бы и нет. – Просто ответил он. – Какой хочешь?

Я показала на камеру портрет моей физиономии.

– Хорошо. – Согласился он. – Но не сегодня. Я кое-что поправлю и отдам его тебе. Это не займет много времени.

– Отлично! Что же я еще о тебе не знаю. – Задумчиво разглядывая портреты, произнесла я.

– Со временем узнаешь. – Упокоил он меня.

Я подняла глаза на камеру. Перевела взгляд на полку, где лежали маркеры. Мне пришла одна мысль. Я глянула в сторону голой стены.

– О чем задумалась? – Как будто предчувствуя опасность, спросил Марк.