— А теперь встали по парам, как мы учили, — хлопнула в ладоши преподавательница.

Пока дети хаотично выполняли установку учителя, пытаясь отыскать свою пару, Паша стоял на месте — его ничему такому не учили. Поэтому, когда к нему подошла незнакомая девчонка и нагло ухватила за руку, Краснов насколько опешил, что даже не стал одергивать ту. Вместо этого он с любопытством уставился на новоявленную партнершу.

Паша заметил её с первых секунд урока. Точнее не её, а две длинные косы с вплетенными темно-зелёными лентами. Они напоминали ему змей. В своем бурном воображении мальчишка уже успел нарисовать, как эти змеи взмывают воздух и с шипением тянутся к жертве. Например, к Инне Валерьевне. Теперь же, помимо волос, Пашка мог рассмотреть и саму незнакомку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍«Малявка», — стало второй характеристикой. Девчонка, которая в свою очередь молча изучала Краснова, оказалась на голову ниже его. В определенный момент взаимного досмотра их взгляды встретились и Пашка совершенно искренне выдал:

— Ты похожа на змею, — он еще раз посмотрел в светло-карие, почти желтые, как у рептилий, глаза и с сомнением добавил: — Или кошку.

— Мне нравятся кошки, — улыбнулась незнакомка.

— Вот и зря. Змеи намного круче! И они могут съесть твою кошку, — раздраженно ответил Краснов. И почему девчонкам вечно нравится что-то пушистое?

— А вот и нет! Тигр — тоже кошка! И он запросто слопает твою змею!

— Если это анаконда — не слопает! Она сначала его задушит…

— Катюшенька! — красочную историю о том, как где-то в джунглях прожорливая анаконда переваривает тигра, прервала Инна Валерьевна. — Ты почему здесь? Я же тебя с Костиком поставила!

— Я — Катя! — огрызнулась девочка. — А Костик, — она ткнула пальцем в того самого задиру, который доставал Краснова, — дурак!

— Сватова! — попробовала возмутиться преподавательница.

— Он все время на ноги мне наступает! Специально! — продолжала защищаться Катя, покрепче сжав Пашкину руку, которую так и не выпустила из своей.

— А откуда ты знаешь, что Паша не станет наступать тебе на ноги? — лукаво спросила Инна Валерьевна.

— Знаю! — уверенно заявила девочка и требовательно спросила у Краснова: — Ты же не станешь?!

— Не стану, — заторможено ответил Паша, заглядывая в её глаза. Всего на мгновение ему почудилось, что те сияют. Как солнце…


Наше время…


«Как солнце…» — промелькнуло воспоминание, стоило Краснову увидеть её.

Сначала он не поверил. Решил, что это очередная подделка из тысяч подобных, которых он так часто встречал в толпе. Но такие глаза были лишь у одной. У той, что с ужасом сейчас взирала на него…

Слова песни застряли в горле, так и не коснувшись микрофона, а сам солист, поддавшись эмоциям, ступил к краю сцены. Ему до дрожи хотелось прикоснуться к ней, почувствовать её тепло, пропустить прядь длинных волос сквозь пальцы, как в далеком прошлом. Лишь бы убедиться, что это она.

Его Кэти.

«Ну же! Давай! Бери!», — слаженно подхватил зал, отрезвляя.

Краснов сморгнул наваждение и растерянно шагнул назад, к стойке с микрофоном. Внутри все взбунтовалось, вновь подначивая броситься к ней. Наплевать на музыку, выступление, зрителей. Но солист лишь крепче сжал в руке стальной штатив — профессионалы не поддаются эмоциям, а он был профессионалом.

Музыка опять выбирала за него.


Алою полосой сердце мое пронзи!

Я на коленях, я твой… Ну же! Давай! Бери

Жалкое божество: «Слишком простой финал»,

Ангела чистый лик портит улыбка-оскал.

Белое станет тьмой, нимбы падут с небес,

Я воскрешен тобой, мой восхитительный бес.

Имя её — любовь, крылья её — мрак,

Щелкнет курок у виска: «Что поверил, дурак?»


— Пропустите! Разрешите! — то и дело выкрикивала я, пробивая путь к выходу. Паника, что необузданным смерчем бушевала внутри, только подстрекала двигаться вперед.

Не важно куда, лишь бы подальше от него.

Ориентироваться в толпе было трудно. В голове творился полный сумбур, а перед глазами всё еще маячил солист «Меридианов», зависший у края сцены. На какой-то безумный миг я действительно поверила, что Краснов прыгнет — слишком уж взгляд у него был решительным.


Имя её — любовь, крылья её — мрак,

Щелкнет курок у виска: «Что поверил, дурак?»


«Я не сбегаю. Мне просто нужно срочно уйти!» — говорят, самовнушение отличная штука. Так вот, со мной оно не работало. Мне никак не удавалось отделаться от ощущения измены. Будто сбегая сейчас, я опять повторяла прошлую ошибку.

Опять предавала Пашу…

— Стой! — Боль, вспыхнувшая в запястье, заставила обернуться.

— Краснов, я все конечно понимаю, но это уже…

Вместо Пашки, который по всем законам подлости должен был стоять напротив, я внезапно наткнулась на Стаса Сереброва. Девятого — по Лизкиной терминологии. Царька всея альма-матер — по моей, эксклюзивной. Золотого мальчика, для которого в жизни главное, куда бы спустить папины денюшки и кого бы уложить в кроватку. Ну, и как бы мячик половчее в корзину забросить. Последнее, кстати, не метафора. Венценосный, который по-прежнему удерживал меня за запястье и тупо ухмылялся в лицо, носил гордое звание капитана нашей университетской команды по баскетболу.

Тьфу ты! Ни дать ни взять кошмар во плоти.

— Отпустил! — пытаясь перекричать музыку, потребовала я у парня. «Меридианы» завершили выступление и дидижей принялся по новой развлекать толпу.

— А ты красивая! — продолжая тупо скалиться, похвалил меня царек.

— Отпустил! — я со всей силы рванула руку из захвата, но вместо того, чтобы оказаться на свободе, меня почему-то вжало в мажоришку.

— Люблю красивых. — Своего я все-таки добилась: запястье Серебров отпустил. — Очень, — его ладони собственнически огладили мою спину, вызывая гадливое отвращение.

— Ты что, больной?! — упершись руками в твердую грудь парня, я запрокинула голову и заглянула в пьяные глаза. — Или обдолбанный? — сделала вполне обоснованное предположение. — Отпусти меня, придурок!

Терпеть не могу когда нарушают мое личное пространство. Особенно такие заносчивые типы, как Серебров.

— Ммм…дерзкая, — мажоришка склонился ко мне, обдавая перегаром.

— Дай угадаю, любишь дерзких? — едко спросила я, раздумывая, куда в первую очередь ударить.

Видимо, царек решил доказать на деле свою любовь к дерзким, потому как в следующий миг в мою щеку впечатались слюнявым поцелуем.

И что только Кузнецова нашла в этом типе?

Раздумывать, куда бить, больше не приходилось. Отлаженным движением — издержки профессии — я заехала мажорешке коленкой по самому ценному. К сожалению, в роли ценного выступали далеко не мозги, и даже не печень…

— Сука неадекватная! — бросили обиженное мне в спину.

«Это я-то неадекватная?!» — мысленно возмутилась я, поспешив в сторону туалетов — хотелось поскорее смыть с себя ДНК Сереброва.

Надо ли говорить, что до уборной я так и не дошла? Вселенная сегодня мне благоволила не иначе. Я успела миновать несколько коридорчиков, окончательно потеряться, и понять, почему клуб назвали «Ад». Помните про девять кругов у Данте? Так вот, я по ним как раз блуждала, когда мое запястье вновь оказалось в захвате…

Прохладное, невесомое касание. Такое бережное, что внутри все скручивало от боли. Лучше бы он прикасался ко мне как Серебров: грубо, бездушно, как к очередной пустоголовой кукле, которая не в состоянии что-то чувствовать.

Я-то знала.

Я сама стала такой куклой…

А он стал звездой.

Кто-то исполнял свои мечты, а кто-то хоронил.

— Привет, Кэти.

«Даже если тебе хочется сдохнуть, ты должна улыбаться!» — промелькнула в мыслях одна из любимых фраз «работодателя».

— Привет, Паш. — Спокойный голос, очаровательная улыбка и только глаза, что с жадностью оглядывали каждую черточку его лица, могли меня выдать. — Как жизнь? — я улыбнулась еще шире и, высвободив запястье из захвата, отступила на шаг, продолжая сохранять маску добродушной вежливости. Хотя внутри всё разрывало от эмоций.

Пашка нахмурился: меж черных бровей пролегла морщинка, а в серых глазах отразилось непонимание.

— Отличное выступление, кстати, — внутри еще тлела надежда, что Краснов отомрет и перестанет смотреть на меня, как на инопланетного гуманоида.

— Серьезно? — все-таки Пашка был умным парнем и не подвел. Правда, лучше бы он молчал…

— Мы не виделись три года, Сватова, а ты хочешь узнать «как жизнь»? — черная бровь иронично взлетела вверх, а моя маска упала вниз, разбиваясь о его слова.

— Вообще-то нормальные люди так и делают, Краснов! — раз уж учтивой беседы не намечалось, я решила рубить с плеча. В конце концов, этот парень был моим лучшим другом на протяжении десяти лет… — Извини, успела запамятовать, что ты у нас ненормальный! И хватит так лыбиться — раздражает! — сейчас на меня смотрели, как на забавную зверушку, бессовестно демонстрируя обаятельные ямочки на щеках.

— Ну вот, теперь ты меня оскорбляешь! — тоном отнюдь не оскобленного человека возмутился Краснов.

И почему он не может вести себя, как среднестатистический человек? Нужно всего-то притворяться и отвечать на вопросы «хорошо» и «нормально». Так нет же…

Собственно это-то я и собиралась высказать в лицо музыканту — наш диалог и так вышел за рамки адекватности — как поблизости раздалось два незнакомых девичьих голоса:

— Ты точно уверенна, что это был он? — с сомнением спросила первая. — В тот раз ты тоже…