«Люблю тебя», — падает еще одна смска от почти что бывшего мужа, спокойно отвожу взгляд в сторону.

Вокруг что-то со стуком бьется, будто ломается стекло. Неудивительно. Это мои разбитые мечты крошатся на осколки. Опускаюсь на свое покрывало. Так и сижу, уткнувшись взглядом в точку на стене.

Глава 23

Олег

Издалека заметив стекла, что рассыпаны на земле, сразу же понимаю, что в здании выбиты абсолютно все окна. Осторожно ступая по хрустящим под ногами осколкам, прищуриваюсь, разглядывая зияющие в стеклопакетах дыры. Ветер поднимает пыль, сквозняк завывает, разнося по кабинетам базы листы бумаг. Хорошо, что никого из ребят в этот момент не оказалось внутри.

— Ну и кто это сделал, господин начальник? — незаметно подкрадывается ко мне Петров.

— На самом деле вариантов масса, — поднимаю осколок с земли, подношу к свету, — камнями били.

— Но основных все же два.

— Излагай, раз начал, — хмуро оборачиваюсь к члену своей команды.

— Депутат, чью тачку мы стукнули.

— Об этом я не подумал.

— Или...

— Или? Я понял.

На этот раз не оборачиваюсь и не смотрю на Петрова.

— А я вот все же скажу это вслух, — подходит с другой стороны Викинг. — Боксер, чью жену вы, Олег Борисович...

— Только попробуй произнести это.

Викинг поджимает нижнюю губу, тяжело дышит носом. Молодой, резвый. Конечно, они догадались, чай не дебилы. Уж больно счастливыми и раскрасневшимися мы выглядели с Лизой, когда мои спасатели вернулись с задания. Парнишка ревнует, но это последнее, что меня интересует сейчас.

— Возьми ведро, метелку и совок в кладовой, — рычу на него, отдавая приказ.

Он смотрит на меня с нескрываемой злостью. Да, он хотел Лизу себе, но мне плевать на его хотелки.

— Так точно! — выплевывает он.

— Перчатки не забудь надеть, а то еще порежешься.

Викинг исчезает.

— Можно сказать в штабе, что их ветром разбило, — хмурится Петров, — вчера вроде какое-то штурмовое предупреждение было. Из лесу сосну притащим, мол, она в окно.

Равнодушно смотрю на Петрова.

— Полицаю вызывай, пусть протокол составляют. Это уже не смешно. На объект стратегического назначения совершено нападение.

— Так вроде и до этого смешно не было, Борисович.

Приходится отвлечься на работу, ведь выезды на чрезвычайные происшествия никто не отменял. Двое мужиков отправились с бензопилой за дровами. Леса кругом хватает, главное не попасться на глаза работникам Лесхоза. Пошли в лес, спилили пару стволов сухостоя. А деревья падать отказывались, и в тот момент, когда они спили второе, решили подтолкнуть. Один планировал смотреть, куда ствол будет ложиться, а другой мужик толкать. Вот первый зашел за кусты и пока оглядывался, услышал, что что-то на него летит. Все произошло слишком стремительно. Первый мужик застыл от ужаса, вместо того, чтобы бежать и спасаться. Здоровый, крепкий мужчина в одно мгновение стал беспомощным, в глазах появился туман. Сук дерева пробил ему грудь, жизнь начала покидать тело. Второй мужик впал в истерику, его задурманил стресс, он проверил жив ли товарищ, но стал бегать вокруг. Признаки жизни были, правда кровь изо рта текла очень активно. Он попытался сдвинуть дерево самостоятельно, но потом понял, что если воткнулось в легкое или сердце, то он убьет друга. Бог с ним со штрафом, решил вызвать нас.

— Два километра от деревни Ферши, — командую Петрову, загружая необходимую технику, тут же звоню по телефону, вызывая скорую.

К счастью, точка происшествия была указана максимально точно и времени на поиски тратить не приходится.

— Викинг, снимай боевку. Петров, заводи бензопилу. И подойди ближе, — смотрю на стажера, — поможешь фиксировать ствол.

Он все еще дуется на меня, но повинуется. Опилки летят в разные стороны, слышен свист лезвия. Стараясь максимально не тревожить пострадавшего, мы, подложив боевку стажера под тело, переносим его к месту, где находится «скорая помощь».

— Это наука мне, — плачет мужик, сидя на пеньке неподалёку.

— Впредь не экономьте на дровах, — кидаю ему, скручивая провод пилы. — Нужно соблюдать правила, они не просто так придуманы.

Сказал человек, который в последнее время только и занимается тем, что нарушает правила.

Звоню Лизе, немного задерживаюсь. Но она не берет трубку. Стол же планировали собирать. Я не люблю, когда все идет не по плану, когда нарушаются договоренности, когда люди из-за несобранности делают ошибки. Мне это не нравится. Да, в последнюю нашу встречу, я сказал ей правду, мне не безразлична моя жена, несмотря на то, что она больна. Я все еще помню нас вместе. Врать я не люблю, а оправдываться не считаю нужным.

Но Лиза снова не берет трубку. И я не могу оставаться равнодушным по этому поводу. Как этой блондинке удается брать меня за живое? Хочется знать, что с ней все в порядке. Особенно, учитывая то, что случилось утром на базе. Если стекла разбил ненормальный муж, он запросто может покалечить ее. Этого я себе не прощу. Но дело, конечно, не только в заботе о ее безопасности. Я бы и рад забыть то, что между нами было, но помню все до деталей. Проблема в том, что она возбуждает меня настолько, что я не могу с собой справиться. Думаю, как снова поставлю ее на четвереньки и все, плыву…

Поднимаюсь по ступенькам, злюсь на себя за то, что дал слабину, тронул женщину, которую трогать права не имел. Взглядом ищу потертую зеленую дверь, стучу. За секунду перед глазами проносится все, что я с ней делал, то как она извивалась в моих руках, как закатывала глаза от оргазма. Упругость груди, твердость сосков и мягкость зада. Но в ответ тишина. Целый день звонил ей. На работе ее тоже нет. Решаюсь набрать еще раз, возможно, она где-то с подругами. Звоню снова. Но ситуация не меняется. Руки сжимаются в кулаки. А чего ты ждал? Правильный и честный начальник отряда. Это ведь не девочка из бара, пришедшая в прокуренное помещение за сексом, она смотрела на тебя как на Бога, когда самозабвенно целовала и еще жарче облизывала. Во время стандартного перепихона смотрят иначе. Ради тебя семью разрушила, в старую хрущевку переехала. И по морде, кстати, тоже из-за тебя. Хорошо хоть в реанимацию не загремела.

А ты ей «люблю жену». Идиотская была идея помогать ей с переездом, поддался какому-то рыцарскому порыву и надавал ненужных надежд.

Отхожу назад. Испытываю острое желание послать все к черту и отступить.

Глава 24

Олег

Надо ехать домой. Она сделала свой выбор. Отпустить и забыть, позволив человеку жить так, как ему захотелось. И я почти уговариваю сам себя, но меня не покидает ощущение какой-то неправильности происходящего. Сколько их таких было? Женщин на одну ночь? Половину я даже не вспомню, если встречу на улице. А в случае с Лизой, ноги сами несут в сторону единственного в городе ночного клуба. Будь я женщиной, разрушившей свою жизнь из-за чужого мужа, я бы напился и пошел танцевать.

С тяжелым сердцем захожу в темноту, прорезаемую яркими лучами прожекторов. Мне ведь все еще нечего ей предложить. Громкая музыка резко бьет по ушам. Все это для меня очень дико и непривычно. Надо было выпить, чтобы спокойно воспринимать происходящее. Бесцельно дрыгающаяся молодежь и я — старый пень, который сам не знает, чего хочет.

Неоновый свет выхватывает из толпы знакомую фигуру. Самозабвенно двигаясь под музыку, Лиза красиво гладит свое тело руками, закрыв глаза. Светлые волосы, круглые маленькие плечи, тонкие руки и стройные ноги. Злюсь на нее, потому что она привлекает много внимания, есть в ней что-то такое, от чего мужики всех возрастов жадно разглядывают ее тело. Не могу просто так уехать, просто выведу ее отсюда, чтобы не нарвалась на неприятности. Пробираюсь сквозь толпу, оттесняя парней в сторону. Беру ее за локоть, но музыка звучит слишком громко, поговорить нет возможности. Но Лиза и не хочет разговаривать, не открывая глаз, танцует со мной, призывно двигая бедрами. Тело прошибает вспышкой ярости. Она не знает, что я — это я. Потому что не хочет узнавать, мы взбаламутили друг друга до такой степени, что теперь Лиза, не открывая глаз, виляет неизвестно перед кем бедрами. Уверен, еще неделю назад она бы до такого не додумалась. А еще ужаснее, что, когда в толпе среди танцующих ее спина прижимается к моей груди, несмотря на раздраженность, я моментально завожусь, машинально сжимая ее плечи. Резко разворачиваю к себе, не хочу, чтобы она терлась о незнакомого мужика, пусть даже этот незнакомец — я.

— Бл*дь! — нарушаю еще одно правило, лет двадцать не матерился.

Лизин задурманенный взгляд ползет по моей груди, шее и подбородку. И кажется, ничего не меняется, когда она смотрит мне в глаза, но я уже научился понимать ее, даже если она молчит. Она выпила, а еще ей больно. Больно из-за меня. Пухлые губы приоткрываются, она по-прежнему ничего не говорит, а я как дурак смотрю на ее рот, хоть и не должен этого делать, но не могу. От нее пахнет чем-то сладким, и, скидывая мои руки с плеч, она пытается уйти.

— Домой пойду, — говорит она, опуская голову.

Читаю это по губам, потому что здесь не черта не слышно. Говорю с ней, беру за руку, пытаюсь остановить, но она не слышит моего голоса, слишком шумно. И я вынужден приблизиться к самому уху, применив силу. Зря я это делаю, потому что прижимаю ее к себе и чувствую каждую выпуклость и изгиб ее красивого тела. Внутри болезненно тянет, не хочу, чтобы она была такой грустной, разбитой и потерянной, чтобы избегала меня, чтобы шла домой с потухшими глазами. Хочу ее утешить. И, не думая о последствиях, обнимаю, крепко прижимая к себе. Лиза пытается вырваться, но я не позволяю.

Она поднимает на меня глаза, печальные такие, огромные и очень красивые. Надо что-то сказать, но вместо этого, я наклоняюсь и целую ее в губы.