Скорая помощь приехала через двенадцать минут… констатировать факт Ириной смерти.

Теперь мне было безразлично, что сделает со мной Вадим. Только что я наблюдала один из вариантов развития наших дальнейших отношений. Он просто убьет меня, как убил Ирку ее благоверный, только чтобы не делить с ней имущество.

Я легла на кровати в спальне и свернулась калачиком. В огромной Ириной квартире, где больше никогда не будет самой Иры, отчетливо пахло смертью.

В памяти всплывали студенческие годы, наши с Ирой посиделки на кухне, мечты, общие компании, пикники с вином и бутербродами. Вот мы получили дипломы, выпускной вечер, мы сильно напились, нас провожали ребята. Не любовники — просто друзья. Никто еще не был богат, были только мечты, мечты о красивой жизни, большие амбиции, хорошие оценки в университете, первые предложения по работе.

Я заплакала. Наконец, появились слезы, принесшие облегчение. Я рыдала и кричала, из-за боли в груди я начала задыхаться, не могла сделать вдох. Каждый глоток воздуха давался с неимоверным трудом. К чему мы пришли? Когда мы ошиблись? Что сделали не так? Ира, прожившая всего двадцать восемь лет, последние пять из которых, были абсолютно пустыми, незначительными, ненастоящими. Только вещи, предметы, дорогие и не очень. Так вот оно какое, гламурное счастье!

Меня, ожидала аналогичная развязка, у меня были все шансы последовать за подругой на тот свет, тем более, я была свидетелем преступления, а не просто вредной супругой, не дающей развод. Я лежала на кровати и всматривалась в темноту за окном. Надо же, какая темная ночь, ни единой звезды, ни луны, ни горящих поблизости фонарей. Все погрузилось во мрак. Деваться больше некуда.

Мне стало жалко родителей, которые все еще ждали внуков от моего брака с Вадимом, они ведь ничего не знали, я даже не смогу с ними попрощаться. Так захотелось обнять маму и папу. Снова очутиться в детстве, возле новогодней елки, или в школе за первой партой, или на нашей даче в Зареченске, куда мы каждую осень ездили собирать грибы, а может, в университете, вместе с Иркой, или на работе, на дурацком собрании. Так хотелось в прошлое, в какое угодно прошлое, только бы убежать из настоящего. Из этой квартиры, где холод сквозил из всех щелей, и куда вернется Ирин убийца, совершенно безнаказанно. Из квартиры Вадима, ставшей моей тюрьмой.

Внезапно, пискнул мой сотовый. Пришло смс сообщение от Бриджит Нево. Я так удивилась, что даже на секунду отвлеклась от ужасных мыслей. Текст сообщение поверг меня в еще большее изумление, приятельница писала: "Кира, не возвращайтесь домой, уезжайте на несколько дней к друзьям или родителям, Вас не должно быть рядом с Вадимом хотя бы пару суток. Все объяснения — позже, не задавайте вопросов, не связывайтесь с Вадимом по телефону, все объяснит Андре при встрече. Всего Вам наилучшего, надеюсь на скорую встречу".

Я тупо смотрела на табло телефона, снова и снова перечитывая текст сообщения. Какое ей было до меня дело, что все это могло означать? Через несколько минут пришло еще одно сообщение, на этот раз от Андрея: "Кира, не возвращайся домой, все объясню позже, просто поверь и не задавай вопросов, скоро все тебе объясню. Андрей". Да что, черт возьми, происходит? Что за тайны? Испытывать судьбу в очередной раз желания не возникло, поэтому я решила переночевать у Вити, то есть у себя дома. Витя очень обрадовался моему звонку и с энтузиазмом отреагировал на мое желание приехать в гости.

За время моего отсутствия, машина остыла, ее сильно занесло снегом, в салоне было холодно и как-то жутко. Я включила печку и облокотилась на сиденье. Сигарет не было, а так хотелось курить и сделать глоток кофе. У меня закружилась голова, мое физическое состояние было на грани дефолта, я чуть не отключилась. Перед глазами плыла какая-то муть, мысли путались, я почти ничего не соображала. Тряхнув головой, я постаралась вернуть сознание в естественное для него место пребывания. Голова отозвалась резко наступившей мигренью, из носа хлынула кровь. Я утирала нос тыльной стороной ладони, кровотечение не останавливалось, вся рука была залита кровью. На светлой дубленке образовалось несколько бурых пятен, я теряла сознание.

— Тетенька, пожалейте, дайте десятку, очень кушать хочется, — послышался детский мальчишеский голос. Я подняла глаза и увидела уличного мальчишку лет десяти. Он прислонился к боковому стеклу всем телом и смотрел на меня молящими глазами. Я порылась в кармане и нашла завалявшиеся тридцать рублей. Опустив окно, я дала мальчишке несколько монет.

— Вам плохо, тетенька, у Вас кровь.

— Нет, все в порядке, уже проходит. У тебя нет закурить?

Мальчик порылся в кармане, достал смятую сигарету Marlboro и протянул ее мне. Я закрыла глаза и с удовольствием затянулась. Через пару секунд мальчишки и след простыл. Мне становилось лучше, я сфокусировала взгляд на дворниках, усердно расчищавших снег на лобовом стекле. Очень хотелось набрать номер Бриджит и задать ей несколько уточняющих вопросов, а именно, расспросить ее, что за чертовщина происходит. Но я убедила себя быть терпеливой.

Через открытое стекло автомобиля в салон врывался ледяной воздух, на щеке оседал мелкий снег и таял, стекая за шиворот тонкого свитера. Приятное ощущение, давно не испытывала таких приятных ощущений.

Я ехала по Московской набережной, яркие огни города отражались в Москве-реке, образуя причудливые рисунки калейдоскопа на водной глади. Зрелище завораживало. На секунду мне показалось, что город раскрывает мне объятия, хочет как-то успокоить и приласкать, являя взору эти сказочные красоты, которых у Москвы немало. Обычно вредная столица казалась мне неимоверно приветливой и доброй в этот вечер злых сюрпризов. В поле моего зрения попал храм Хреста Спасителя. Фундаментальный и убедительный образец славянской архитектуры, в лучшем проявлении. Я снова задумалась, не пойти ли в церковь. В храм Спасителя не хотелось, слишком пафосный. В последнее время меня тошнило от пафоса. Я решила заехать в маленькую церквушку св. Просковьи. Когда-то меня туда приводила моя бабушка. В церкви всегда было тихо и спокойно, именно так должно быть в церкви. Меня ждал неприятный сюрприз: оказалось, церковь была на реставрации. Я решила было уходить, но заметила тусклый огонек в правом крыле прилегающего к церкви здания. Дверь в светлицу, не смотря на холод, была приоткрыта. Я постучала три раза и, не дожидаясь ответа, зашла. За столом сидели несколько человек — по всей видимости, рабочих, осуществлявших реставрацию церкви.

— Здравствуйте, извините, что отвлекаю, — сказала я, — церковь не работает?

Один из парней, сидящих за столом, повернул голову, и приветливо мне улыбнулся:

— Вообще-то, не работает, но если Вам срочно — можем впустить.

Второй парень из троих неодобрительно посмотрел на первого, но промолчал, воздержавшись от реплик и комментариев.

— Не то чтобы срочно, просто хотелось зайти.

— Ну, раз захотелось — нужно зайти, — с улыбкой сказал мой собеседник. Возьмите ключ, зайдите через внутреннюю дверь. Потом вернете мне ключи, а то мне вот что сделают, — он провел по горлу ребром кисти руки.

— Конечно, не волнуйтесь, обязательно верну. А где можно взять свечу?

Парень открыл ящик стола, достал коричневую тонкую свечку и протянул ее мне.

— У Вас кровь на одежде, Вы нормально себя чувствуете?

Я забыла, что на мне кровь, должно быть, люди немного испугались.

— Уже все хорошо, не пугайтесь, это из носа, — улыбнулась я.

— Вас проводить? — спросил парень.

— Да нет, сама найду, благодарю Вас.

В церкви было много мусора, строительные леса, мешки с цементом и прочие предметы, присутствующие обычно при ремонте или на стройке. С трудом, по памяти, отыскав икону святой Прасковьи, я зажгла свечу зажигалкой. Не имея возможности поставить ее куда бы то ни было, я держала зажженную свечу в руках. Горячий воск стекал мне на пальцы и моментально застывал на коже красивыми мелкими капельками. Я молилась за Ирину душу, знаю, что за упокой ставят свечи в специально выделенном месте, но мне всегда казалось, что это простые условности. На душе постепенно становилось легче, по телу растекалось спасительное тепло. Руку согревало пламя тоненькой церковной свечки, из глаз непрерывно текли слезы, в нос попала строительная пыль, я начала икать и чихать.

Молиться, особенно я не умела, просто говорила, что на ум придет. Просила помощи, сознавалась, что во многом виновата сама, просила прощение за чрезмерное тщеславие и амбиции, молила Всевышнего ниспослать мне силы на преодоление всех перипетий, если их вообще суждено преодолеть.

На секунду мне показалось, что я увидела легкое свечение над иконой Прасковьи, но, присмотревшись, поняла, что это просто зрительная галлюцинация.

Поплакав и помолившись, я отдала ключ приветливому, доброму парню, села в автомобиль и завела двигатель. Пришло ощущение того, что все пережитое мной за сегодняшний, вчерашний, и вообще, последние две недели события, происходили совсем не сейчас, а когда-то давно, год или два года назад. Я больше не чувствовала сковывающего страха и холода, не металась от неопределенности, не сходила с ума от боли. Как будто мне вкололи анестезию. Никогда прежде мне не было так хорошо в церкви, может быть, раньше я не грешила так сильно и не раскаивалась так искренне.

Мысли вернули меня к размышлениям об Андрее, этот человек был для меня такой же загадкой, как Вадим. Он открыто демонстрировал мне свое расположение, не открывая, при этом, ни одной карты. Последнее его сообщение оставило меня в полном недоумении. Еще мне показалось странным, что Вадим не звонит, меня уже давно нет дома, и эта противная тетка должна была ему позвонить и пожаловаться. Что-то, явно, происходило, или только с ним, или со всеми нами.

Глава 29