Витя выглядел значительно лучше, чем во время нашей последней встречи. Щеки порозовели, он набрал вес, и много улыбался. Конечно, в первый момент его напугала кровь на моей верхней одежде, но, получив внятное объяснение, не имеющее ничего общего с реальностью, он успокоился и повел меня на мою кухню, где давно освоился как дома. Известие об Ириной смерти сильно его огорчило, он сник и перестал улыбаться. Вообще, он явно был не рад, что спросил, как мои дела, потому что я вывали все свои беды прямо ему на голову.

— Просто не знаю, что меня теперь ждет. Почему мне должно повезти больше, чем Ире? Мне некуда деваться. Здесь я прятаться не смогу, не хочу подвергать тебя опасности, да и что это за убежище, моя собственная квартира.

Витя совсем расстроился, крепко меня обнял и прижал к себе.

— Давай дождемся завтра. Вдруг произойдет что-то невероятное, ведь такое с кем-то случается.

— С кем-то случается, только, по большей части, в фильмах. В жизни — не слышала.

Витя гладил меня по голове.

— Я не верю, что с тобой произойдет что-то страшное. Оставайся со мной. Никуда не уходи. Мне, сама знаешь, терять особенно нечего.

— Не говори так.

— Говори — не говори, а факт остается фактом. У меня не простуда. Так что, твое присутствие рядом, даже в случае фатальной развязки, не сделает погоды в моей судьбе.

Он поцеловал меня в лоб и прижал к себе еще крепче.

— Слушай, а ты точно голубой? — спросила я.

— А почему ты спрашиваешь?

— Ты меня слишком страстно к себе прижимаешь, — улыбнулась я.

— Это я от нежности, а не от страсти, могу перестать, — наигранно обиделся друг.

— Нет-нет, прижимай, как нравится, мне даже приятно.

— Смотри, еще раздавлю, облегчу задачу твоему муженьку.

— Что за могильный юмор? Тебе не идет.

— А ты, все-таки, редкая стерва, из тебя этого не выбить.

— Прости, меняться поздно.

— Поздно и не стоит, — Витя убрал прядь волос с моего лба, — тебе идет стервозность. Легкая такая, ненавязчивая. Я в последнее время испугался, что ты ее растеряла, очень расстроился. Теперь вижу, что ошибся.

— Та-а, дурное дело — нехитрое. Ума набраться — трудно, а растерять сволочизм, пожалуй, невозможно.

Я ненадолго замолчала, сосредоточившись на кусочке отклеившихся обоев в углу комнаты.

— Не втыкай, замерзнешь, — ущипнул меня Витька.

— Знаешь, я сегодня кое с кем познакомилась, какой-то писатель, имени, к сожалению, не запомнила, какой-то известный вроде бы как. Пишет о проблемах поколения.

— Симпатичный? — Витя подался вперед, как будто, этот помогло бы ему лучше меня слышать.

— Довольно симпатичный, правда, немного не в моем вкусе. За тридцать, приятные черты, с собакой.

— Что с собакой, — не понял мой друг.

— Часто гуляет с собакой в парке, там я с ним и познакомилась.

— А-а-а, не люблю домашнюю живность, но ради приятных черт лица, я бы потерпел собаку, — Витька оскалился в улыбке.

— Та ладно тебе, мы всего парой слов перемолвились, он угостил меня кофе в одноразовом стаканчике, вот и все.

— Кофе в одноразовом стаканчике — более многообещающе, чем ужин в дорогом ресторане, поверь, я точно знаю.

Я вздохнула.

— Еще, он ничего не знает о моем браке, от слова "бракованный", да и вообще, когда он узнает обо мне больше — наверняка свалит.

— Не говори глупости, если он узнает тебя ближе — ни за что не отпустит.

— Ты любишь мне польстить, и сказать неправду.

— Это почти правда. А что ты собиралась от меня услышать? Жесткую критику? Когда речь заходит о тебе, я на нее не способен. Я слишком тебя люблю.

— Я тебя тоже люблю…

— Знаю, не растекайся в слюнявых объяснениях, не нуждаюсь.

Мы переместились на кухню, выпить кофе с молоком и поесть сдобных булочек с корицей. Я стала настолько худой, что могла, пожалуй, съесть килограмм булочек и запить вареньем, и так несколько раз за день.

— Давай помянем твою Ирину, — Витя поставил на стол коньяк, и стал нарезать лимон.

В уютной атмосфере родного дома и обществе любимого друга, я почти забыла о кошмаре прожитого дня. Напоминание о смерти Иры, заставило меня похолодеть. Картины трех последних часов со всей явью предстали моему взору, слезы снова хлынули из глаз.

— Поплачь, если хочется. Сейчас тебе полезно.

Я вытерла глаза тыльной стороной руки, и втянула носом сопли.

— Мне очень страшно. Я боюсь его, не знаю, что делать. Ирку так жалко.

— Сейчас ты в безопасности, Иру, к сожалению, уже не спасти. Постарайся ни о чем сегодня не думать, помянем твою подругу в другой раз. Извини, что напомнил.

— Если честно, пить мне сейчас совсем не хочется, я уже забыла, когда была трезвой.

— Ты бы завязывала с порошком.

— Не хочу, он помогает мне расслабляться, и соответствовать.

— Чему соответствовать?

— Ну-у, моему окружению, быть на уровне.

— На каком уровне, обдолбанных имбицилов?

— Перестань, не хочу это обсуждать.

— Кира, на каком уровне ты хочешь быть? Ты сознаешь, какую жизнь ты ведешь?

— Все я осознаю, не проедай плешь, мне не хочется сейчас копаться в моей личности, давай поговорим о чем-то другом, или, честное слово, сбегу, куда глаза глядят.

— Ладно, поговорим немного позже. Но мы не закончили.

— Хорошо, я тебя услышала.

— Ты хреново выглядишь.

— Спасибо.

— К сожалению, это правда. У тебя черные круги под глазами, серый цвет лица, припухшие веки, красные глаза, тощая, как швабра. Не вид, а черт знает, что.

— Поддержал, называется.

Витя налил кофе себе и мне, затем долил немного молока в наши чашки. Коричневая жидкость смешалась с белой, образовав мой любимый оттенок — светлый беж. На вкус напиток оказался божественным, Витька всегда умел готовить кофе.

— Я не собираюсь тебя поддерживать в твоих отвратительных привязанностях, ты себя гробишь изо дня в день. В один день можешь доиграться.

Я не стала рассказывать Вите, что в один день я уже чуть было не доигралась. Мне вдруг стало не по себе, я снова съежилась, и решила поискать для себя какой-нибудь старый растянутый свитер. Еще мне до ужаса захотелось спать. Я расслабилась, на меня навалилась смертельная усталость, глаза слипались, еще чуть-чуть, и я бы отключилась прямо на кухне.

— Не обидишься, если я спать пойду, умираю от усталости.

— Не разбрасывайся словами, следи за речью, не накликай беды, она и так за калиткой бродит.

Я глубоко вздохнула.

— Ну, хорошо, валюсь с ног от усталости, пойду спать. Будем спать с тобой на одной кровати, как примерные супруги.

— Кирюша, клянусь, это будет самый волнующий опыт постельных отношений в моей жизни.

Я свалилась на кровать, пультом включила телевизор, нашла музыкальный канал, и через две минуты погрузилась в царство Морфея под бодрую песню поп-принцессы современности — Бритни Спирс. Мне ничего не снилось.

Глава 30

Я проснулась с тяжелой головой. Сон не принес ни малейшего облегчения. Я приподнялась на кровати и осмотрелась, не сразу припоминая, где нахожусь. Родные обои в мелкий цветочек подействовали на меня успокаивающе. Витька мирно сопел рядом, приняв позу зародыша. За окном было пасмурно, определить приблизительное время было невозможно. Смертельно хотелось кофе и съесть, хоть что-нибудь.

Я набрала номер по каталогу пиццы, и заказала "Гавайскую фантазию" диаметром пятьдесят сантиметров. В ожидании пиццы, я сварила себе крепкий кофе. У меня никогда раньше не было кофеварки, видимо, Витька купил кофе машину, я только сейчас заметила, что она стоит на моем столе. Кофе получился густой и насыщенный, с пушистой пеночкой.

Оставив кофе остывать на столе, я направилась в ванную, умыться и в целом освежиться. Большое зеркало в ванной комнате показало изможденную девушку с сероватым оттенком лица и уставшим взглядом. От меня прежней во мне не было ничего. Моя худоба носила по-настоящему устрашающий характер. Пожалуй, мне бы позавидовала любая модель, или девочка больная анорексией. Мне всегда хотелось быть худее, чем я была, но это уже было слишком. Щеки ввалились, заострив мой нос и скулы, подбородок стал выдаваться вперед, глаза зрительно стали еще больше, ключицы заострились. Мне стало грустно продолжать созерцание собственной внешности, и я отвернулась от зеркала.

— Твой телефон звонил уже несколько раз, — произнес Витя, протягивая мне мой сотовый.

— Сколько времени? — зачем-то спросила я.

— Уже двенадцать. Я привык спать до полудня, ты со мной за компанию разоспалась.

Я открыла опцию входящих звонков. Телефон зафиксировал три звонка от Андрея.

— Он звонил.

— Кто, — испугался Витя.

— Андрей.

— Может, есть новости, перезвони ему.

— Как-то страшно. Давай сначала кофе попьем и позавтракаем. Жутко есть хочется. Мне почему-то кажется, что если я сейчас ему позвоню, то мы лишимся аппетита, во всяком случае, я.

— Как скажешь. Только есть особенно нечего.

— Я заказала пиццу. Нашу любимую — гавайскую.

Пиццу принес молоденький негритенок. Он широко улыбался и очень обрадовался небольшим чаевым, которые оставил Витя.

Мы поели с большим аппетитом, я все не могла насытиться, только сейчас я поняла, как давно ничего не ела. От насыщения желудка меня моментально сморило в сон. Я боролась с подступающей дремотой. Сейчас было не лучшее время для сна. Нужно было узнать последние новости и прояснить для себя ситуацию с Андреем, Вадимом и Бриджит. Только сейчас мне пришло в голову, что Бриджит каким-то образом связана с Андреем. По всей видимости, они знакомы. Это открытие заставило меня в очередной раз удивиться. Никогда не думала, что скажу такое, но мне очень хотелось прекратить удивляться. Я по-настоящему устала от удивлений, их было слишком много в последнее время.