Наташа Шторм - Синдром разорванного сердца

Я открыла глаза и тяжело вздохнула. Утро, вечер. Как вообще можно было определить время суток, находясь в комнате без окон?

– И что дальше?

Лейла отошла в свой угол.

– Хозяин просит Вас одеться и присоединиться к нему за ужином.

– Просит? ― я нервно хохотнула. ― Ладно, пошли.

Взглянув на наряд, лежавший на кровати у моих ног, я отрицательно покачала головой.

– Ну уж нет. Даже халат выглядит приличнее. Вот эти тряпочки я ни за что на себя не надену.

Лейла шмыгнула носом.

– Тогда хозяин велит выпороть меня.

Я чуть не задохнулась от возмущения.

– Тебя? За что?

Девушка тяжело вздохнула.

– Если госпожа ослушается, наказывают служанку. Таков обычай у моего народа.

Поняв, что взболтнула лишнее, она прикрыла рот ладошкой.

– Ладно.

Брезгливо приподняв двумя пальцами кусок блестящей ткани, я решилась.

Глупо было бы думать, что мы с Лейлой отправимся на ужин вдвоём. За дверью дежурили охранники, да не просто охранники, целая рота почётного караула. Увидев меня, мужчины опустили головы. Я злорадно усмехнулась. Что? Смутились, гордые бедуины? Улыбаясь, как можно шире, я дёрнула обтягивающее платье так, что глубокое декольте опустилось ещё ниже, на уровень сосков.

Лейла семенила первой, указывая дорогу. Мы прошли по длинному коридору и остановились у лестницы.

– Вам вниз, госпожа.

Я усмехнулась. Не трудно было догадаться, что и этот подвал вёл в новый, более глубокий, более страшный.

– Очень романтично ужинать в подземелье.

Лейла ничего не ответила, лишь склонила голову и отступила в угол.

Тусклый свет сочился из стен. Слава Богу, меня не заставили преодолеть указанное расстояние в кромешном мраке.

Спустившись на самое дно, я сжала кулаки. Эта часть монастыря представляла тюрьму. Ряд клеток с вмонтированными в стены кандалами и… три узника. Двоих, избитых в кровь, болтавшихся на цепях, как тряпичные куклы, я не знала. А вот Чена…

Не обнаружив никого из тюремщиков рядом, я бросилась к клетке и вцепилась в железные прутья.

– Ты как? Тебя били? Где Ли?

Спецкор печально улыбнулся.

– Ты тараторишь похлеще любого китайца. Ладно. Со мной всё в порядке, меня не били, и я не знаю, где Ли. Надеюсь, он успел смотаться.

Я на это тоже надеялась.

– Довольна? ― откуда-то из-за угла показался Али. Он шёл ко мне медленно, как хищник, уверенный, что у жертвы отрезаны все пути к отступлению. ― Прекрасно выглядишь.

Отступив на шаг, я смело взглянула в чёрные, как ночь, лишённые зрачков глаза.

– Опять решил напугать? Зря. Займу любую клетку твоего зверинца.

Али рассмеялся.

– Нет, душа моя. Это место не для тебя. Ты достойна лучшего. Но я решил в некотором смысле реабилитироваться, показать тебе, что являюсь справедливым правителем здешних мест. Я раздаю каждому по заслугам. Но тот, кто ослушался моих приказов, дорого за это заплатит.

– Правителем этих мест? Я не ослышалась? Ты создал государство в государстве?

Араб усмехнулся.

– Думай, как хочешь. Но это так. ― С этими словами он подошёл к клетке с окровавленным узником. ― Взрыв машины. Помнишь? Я был очень зол. Киллер поспешил. Рука нажала на кнопку раньше, чем ты отошла на безопасное расстояние. Ты могла пострадать. К счастью, этого не случилось. Но воин, не умеющий выполнять приказы, должен ответить. ― Али достал пистолет и протянул мне. ― Хочешь привести приговор в исполнение?

Я машинально попятилась назад.

Араб рассмеялся.

– Прости, забыл, какая ты нежная.

Выстрел чуть не оглушил меня. Когда я открыла глаза, всё было кончено. Я провела рукой по платью и обнаружила на нём следы крови.

Казалось, казнь являлась в этих стенах обыденным делом. Судья и палач в одном лице медленно прошёл метра три и остановился возле второго несчастного.

– Твоя квартира. Этот господин заложил взрывчатку неправильно. Он не предусмотрел, что тяжёлая дубовая полка могла запросто покалечить тебя. А за свои ошибки нужно платить собственной кровью.

Я успела зажмуриться и закрыть уши руками, когда прозвучал второй выстрел. Тошнота подступила к горлу. Я глубоко дышала, пытаясь успокоиться.

– Видишь, красавица, я умею быть справедливым.

Я пристально посмотрела в чёрные, как ночь, глаза.

– Ты дьявол. Сам устроил покушения на меня, и сам же обвинил своих людей.

Али рассмеялся.

– Все эти годы я пристально следил за тобой, чем ты живёшь, чем дышишь. Вокруг тебя постоянно крутились няньки. Я не мог просто похитить тебя. Не хотелось тащить по следу первоклассных спецов. Поэтому, единственно правильным решением было выманить тебя в Китай.

Я нервно хохотнула.

– А если бы всё произошло с точностью до наоборот? Если бы я испугалась, замуровалась в поместье, вышла из игры?

И вновь громкий дьявольский смех.

– Ты? Вышла бы из игры? Да никогда. Таких упёртых дам я ещё не встречал. И это мне в тебе нравится. Я устал от покорных женщин. Совсем другое дело оседлать дикую кобылку.

– Дикую кобылку? Это ещё не известно, кто из нас дикий!

Мужчина вытянул руку.

– Думаю, нам стоит поговорить в другом месте.

Я сделала несколько шагов и обернулась.

– А что будет с Ченом?

Али пожал плечами.

– Его судьба зависит исключительно от тебя.

«Его судьба зависит исключительно от меня!» Что это значит? Какой хитроумный план придумал чёртов араб?

Я поднималась по лестнице, машинально всматриваясь объективы видеокамер. То, что я считала чердаком, являлось апартаментами хозяина. Перекрытия были снесены. Огромные комнаты поражали своим богатством и великолепием. Наверное, именно так жили настоящие султаны, великие полководцы, титулованные вельможи.

Я уселась на подушки за низкий столик, судорожно пытаясь натянуть ненавистное платье на колени.

Али расхаживал по комнате, ужасно довольный собой.

– Нравится?

Я пожала плечами.

– У Муртазы хоть павлины бегали. А тут как-то пусто!

– У Муртазы? ― мужчина выругался на арабском. ― Кто такой Муртаза? Где он? Песчаные шакалы давно сожрали его тело. Он думал, вечный? Бессмертный? Муртаза не разбирался в людях. Думал, выкупил сироту и превратил в цепного пса? ― Али скинул белоснежную рубашку, а я непроизвольно вскрикнула. Всю грудь и спину воина испещряли глубокие шрамы. ― Мне бросали объедки и били ради забавы. Муртаза и его воины издевались надо мной, как могли. Но я прислуживал и слизывал пыль с их сапог лишь для того, чтобы выжить и… отомстить.

Да уж! Вот цена хвалёной преданности!

– Твой господин мёртв. Закончим на этом. Лучше объясни, зачем тебе понадобилась я? Близко подобралась к твоему бизнесу?

Али расхохотался.

– Это ты о торговле эмбрионами? Да будь ты президентом США, искоренить людоедство тут, в Китае, тебе не удастся. Ни какие санкции и угрозы не помогут. Мало того, луноликие интегрируются по всему миру, неся в массы свою культуру и традиции. И, если европейцы начали есть палочками, то что им помешает попробовать утончённое блюдо? Десятки богачей, страдающих онкологией, астмой, импотенцией заплатят миллионы, чтобы исцелиться. Думаешь, законы морали их остановят? ― он прошёлся по комнате. ― Тут главное ― появиться на рынке первым, не опоздать. А что касается тебя…

Араб потянул меня за кисть, и я оказалась рядом с ним. Крепкие руки сошлись на моей талии.

– Я влюбился в тебя сразу, как только увидел. Но я не хочу насильно поселить тебя в золотую клетку. Я хочу, чтобы ты полюбила меня, и явилась в мою спальню по доброй воле.

Оттолкнув сильное тело, я рассмеялась.

– Ты можешь прождать долго, очень долго, но ничего не дождёшься.

– Посмотрим!

Мужчина вышел, оставив меня одну в огромной комнате. Наконец-то я смогла осмотреться. Низкие диваны, пушистые ковры, подушки, разбросанные по полу, деревянные столики неимоверной красоты, живые цветы в фарфоровых вазах, серебряные канделябры. Подойдя к окну, отодвинула невесомую органзу. Узкие проёмы закрывали причудливые золотистые решётки.

Я тяжело вздохнула. Снова в клетке. Ничего не изменилось. Интуиция подсказывала, что выбраться отсюда мне не удастся. То, что я улетела в Китай, знали многие. Но вот о моём набеге на монастырь я никому не сообщала. Страна большая, просто огромная. Естественно, пару лет меня поищут, потом похоронят пустой гроб и забудут. А я? Что будет со мной? На подсознательном уровне я понимала, Али будет ломать меня, не физически, морально.

Дверь бесшумно распахнулась, и в комнату вошла Лейла. Не поднимая головы, она прошмыгнула в угол и хлопнула в ладоши.

Стайка девушек впорхнула в просторное помещение. Я прижалась к стене, дабы не мешать. Красотки перенесли один из столиков в центр, застелили скатерть и разложили приборы.

Одна из невольниц (я очень сомневалась, что кто-то работал тут добровольно, по трудовому договору) зажгла свечи и благовония, от которых у меня тут же разболелась голова. Две другие взяли меня за руки и отвели за ширму к ванне, где очередная служанка взбивала пышную пену. Не успела я и глазом моргнуть, как оказалась погружённой в вязкую душистую взвесь, состоявшую из воды и масла.

Меня мыли, вытирали и одевали несколько пар рук. Слава Богу, ненавистное платье, испачканное кровью, полетело в корзину вместе с влажными полотенцами. Теперь на мне красовалось обычный арабский наряд свободного покроя, расшитый бусинами и бисером.

Девушки подвели меня к столику, усадили на подушки и тихо удалились. Я ёрзала на пятой точке, ожидая какого-то подвоха. И этот подвох не заставил себя ждать.