— Я не согласна! — пискнула я уже не выходе. — Категорически! Что за глупость — лечиться рабством? Ни за что и никогда я не отдам власть над собой постороннему человеку. Это жутко! Он сможет делать со мной все, что угодно!

— Вот именно, Фира! Вот именно! Но во время моего курса лечения вам не о чем беспокоиться: мы составим четкий договор, в котором по пунктам пропишем все допустимые действия со стороны Дубровского. А рядом с вами постоянно будут Тамати и Блади Фалькон.

— Звучит как название туалетной воды.

Док только вздохнул, не разделяя мой скепсис, широко распахнул дверь в приемную и указал рукой на ждущих там мужчин. Один — тощий и невысокий, с длинным носом и маленькими глазами, которые почти скрывала натянутая на лоб вязаная шапка. Неприятный и отталкивающий тип, у такого, наверняка, в квартире спрятан склад оружия и фикус.

Второй же — здоровенный татуированный индеец. Он тут же подпрыгнул, крикнул нечто похожее на «Ха!» и, притопывая и хлопая себя по коленям, двинулся на меня.

— Спокойно, Тамати, это Фира, — Доктор грудью встал на мою защиту, чем сразу заработал себе порцию эманаций признательности, но дальнее все перечеркнуло. — Она хорошая. Только ест бумагу, носит отвратительные колготы и в целом унылая тряпка.

— Пациент? — произнес Тамати по-английски. И, дождавшись кивка от Дока, похлопал меня по плечу. — Не надо бояться, маленькая женщина, мы с Соколом не дадим тебя в обиду!

— Да, лихие парни, — Док кивнул им, после обнял меня за плечи и притянул к себе. — Выкупил их в одной южноафриканской тюрьме за ящик виски. Потом долго скрывались в джунглях, когда начальник тюрьмы узнал о побеге. Ели муравьев, пили воду из мутных рек, отбивались от крокодилов…

Кровавый Сокол вытащил из кармана какую-то проволоку, свернутую кольцом, запихнул себе в рот и задумчиво пожевывал. Надеюсь, это не чека от гранаты. От такого странного типа всего можно ждать.

— Не обращай внимания, Блади сегодня ещё не убивал, поэтому слегка не в духе. Осталось только поставить одну подпись вот здесь, — Доктор вытащил из внутреннего кармана свернутый лист бумаги и ручку и подпихнул мне.

— Не буду подпис…

Проволока отлетела в сторону с такой скоростью, что захотелось спрятаться под стол, как от настоящей чеки. Сокол тоже вскочил и закричал на меня по-французски, эмоционально размахивая руками. Тамати занервничал, зачем-то топнул снова, а Док вложил в мои пальцы ручку и почти заставил подписать договор на прохождение его курса.

12

На следующий день ровно в семь пятьдесят девять мы с Доктором Всё уже ждали под дверью Дубровского. Элитная многоэтажка, въезд во двор перегорожен шлагбаумом, домофон за малым сетчатку не сканирует, а лифтов внутри даже два: грузовой и обычный. В моей пятиэтажке не было ни одного, как ещё один намек на разницу между мной и Дубровским.

— Где блеск для губ? — шепотом поинтересовался Док, когда после третьего звонка нам так никто и не открыл.

— Не люблю его, волосы липнут.

Семи часов вчерашних пыток красотой мне хватило с избытком, поэтому продолжать марафон и сегодня я не собиралась. И так пришлось вынести визит парикмахера, который частично выстриг, частично выдрал мои волосы плойкой, отчего они казались непривычно легкими. Жутковатое ощущение, но когда я робко поинтересовалась у этого экзекутора с ножницами, смогу ли завязывать хвост, он пригрозила, что сделает ассиметричное каре с выбритым полосами левым виском.

— У нормальных женщин ничего никуда не липнет. Просто фу-фу-у иметь такие бледные и тусклые губы. Быстро подкрась!

— Просто фу-фу-фу волосатые губы и полосы из розового блеска по лицу.

С видом: «пускай тело мое порабощено контрактом, но дух свободен», я задрала нос и засунула руки в карманы. Доктор же покачал головой, после сам вытащил тюбик из кармана и почти ровно накрасил мои губы.

И привлеченный их сиянием и потрясающим цветом, как будто только этого и ждал, дверь открыл сам Денис «принц всего курса» Дубровский. Сонный, лохматый в самых настоящих семейных трусах. Клетчатых, очень широких и длинных. Он потер глаза, зевнул, после просиял и обнял меня, застаскивая в квартиру.

— Сорока! Етить ты похорошела! Проходи, давай по кофеевсковскому хлопнем за встречу. И Доктора своего бери.

«Етить», «кофеевский» и семейники настолько сильно не вязались с тем Дубровским, который учился со мной на одном курсе, что становилось не по себе. Внешне — тот же самый человек, пусть и по-утреннему помятый, а вот движения, жесты, привычки — совсем другие. Или это так кажется? Я и не видела никогда Дубровского в домашней обстановке, только подтянутого и отрешенного в стенах университета, а вдруг за его пределами он вот такой? Носит семейники, чешет затылок и угощает гостей кофе «три в одном», пакетики которого спрятаны в керамическую банку с надписью «Гречка». Причем, судя по посыпавшейся на стол крупе, спрятаны надежно.

А еще Ден включил музыку, негромко, чисто для фона, но при первых же аккордах я чуть не выронила кружку. Это был рэп. Самый настоящий, кого-то из местных исполнителей. И это тот самый Дубровский, который водил меня в оперу? Надо же так качественно притворяться! Доктор тоже внимательно следил за действиями Дениса и задумчиво помешивал кофе.

— Значит, вы согласны взять на себя заботу о счастье Фиры сроком ровно на месяц? Помните, насилие строго под запретом, в остальном же можете считать ее своей крепостной крестьянкой.

— Ну такое себе счастье — лишиться свободы! Слышь, Сорока, че тебя понесло в такие-то дали? Родня хотя бы в курсе? На секту какую-то похоже.

— Это они меня туда и отправили, — я вздохнула и украдкой поглядела на Дена. Ладони сразу же вспотели, а сердце заколотилось так, что стало дурно. Больше года я надеялась встретиться с ним случайно, а когда встретилась — чувствую какое-то разочарование, как ребенок, который под елкой нашел не то, что загадывал.

«…Мы не ждем подарков от Деда Мороза, чахлые бархатцы заменяют нам розы…» — начитывал голос из динамиков.

— Сталь не куют теплотой и любовью! — сразу же возразил Док. — Для ее рождения нужна жесткость. Так и Фире для выздоровления нужны твердая рука, надежное плечо и условия для пробуждения внутренней силы.

«… а на нашем районе детишки голубей порохом кормят…»

Кажется, условий для ее пробуждения будет более чем достаточно. Даже если погибать лучше с музыкой, то почему именно с такой?

«… не сори здесь деньгами и цацками не тряси! С вами были Джей Эм Фастер и Барак Би!»

Я тихонько потерла правый висок, внезапно запульсировавший болью. Ну как так можно: полтора года сожалеть о том, что больше не увижу Дена, а при встрече мечтать побыстрее расстаться? Не выдержу месяц в компании этого Фастера и ядреного, самого дешевого растворимого кофе, который скрипел сахаром на зубах.

— Не дрейфь, Сорока! — Ден хлопнул меня по плечу. — Нам с тобой всего-то ничего продержаться нужно, потом все наладится!

— Тридцать дней, — напомнила я.

— Протянем!

Излучавший оптимизм Дубровский еще раз хлопнул меня по плечу, после ушел вместе с Доком в гостиную, обсуждать детали контракта, а мне, как крепостной, приказал вымыть чашки, а использованные пакетики упаковать в отдельный пакет и немедля выбросить в мусоропровод. Да, уже всеми клеточками организма чувствую приближающееся счастье.

13

— … и скоро праздник! Никак нельзя ходить ненакрашенной! — неугомонная Анька утащила меня на галерку и «нарисовала лицо». Не больно то и хотелось, особенно после ночной смены, но переубедить подругу невозможно. По ее мнению День всех влюбленных создан для свиданий, и каждый найдет свою пару ради такого случая.

— Иначе никто на свидание не пригласит! — подытожила Анька.

— Кому я нужна? — в зеркале отразилась непривычно хорошенькая девушка, с длинными пушистыми ресницами и чувственными губами. Даже румянец на щеках сиял очень естественно, как след от легкого мороза. Аньке нужно было визажистом становиться, а не специалистом по автоматизации производства.

— Неважно. Важно то, что теперь ты на семьдесят два процента готова к свиданию!

— А где еще двадцать восемь?

Подруга округлила глаза и покачала головой, намекая, что не владеет настолько могущественной магией, чтобы сделать Фиру Сорокину готовой к свиданию хотя бы на девяносто процентов. Но и семьдесят два внезапно сработали: ко мне подошел Дубровский, взял за руку и повел за собой прочь из аудитории. Я с мольбой посмотрела на Аньку, но та только показала два поднятых указательных пальца и широко улыбнулась.

Ден дотащил меня до какого-то темного угла коридора, затем впихнул в руки два билета на оперу «Кармен».

— Сходим?

Я смотрела на него и не могла подобрать достойный ответ. На самом деле всегда мечтала сходить в оперу, приобщиться к искусству, доказать всем, что вот я, Фира Сорокина, точно не буду спать и бегать в буфет. Если в опере есть буфет, конечно. И вот теперь пожалуйста, моя мечта почти сбылась. Но почему посредством Дубровского? Почему не каким-то способом попроще? Это же как первой машиной купить «Бугатти», хотя можешь позволить себе только «Калину».

— С меня платье, шуба, туфли и все остальное, чтобы ты чувствовала себя комфортно, согласна?

— Конечно! — ответила за меня Анька, выхватила билеты у Дена и торжественно заявила, что я буду готова к семи.

После она долго несла всякую чушь о том, что Дубровский на меня запал, а такой шанс упускать нельзя. Звучало как сюжет для какого-нибудь романа в мягком переплете: «Университетская Золушка: любовь и логарифмы», а не нечто возможное в реальной жизни. В самом деле, где я, а где Дубровский?