Он замолчал, мысленно перебирая, сколько раз приходилось признавать, что опять не увидел очевидного.

— Попробуй сменить круг общения, — посоветовал Белл и осторожно похлопал его по плечу — как когда они прощались в Австралии. — Мне кажется, тебе это нужно, — добавил, поколебавшись.

Ирвин уже забыл, какие горячие у него ладони. Кожу на плече обожгло, а сам Ирвин вдруг осознал, что Белл стоит совсем рядом. Вместо бесформенных брюк и футболки на нем ладно сидящие джинсы и майка с модным принтом, растоптанные кеды сменили кроссовки. Белл, так же, как и в Австралии, был по-армейски коротко подстрижен и тщательно выбрит, но теперь этот образ не отдавал чем-то казенным, а лишь подчеркивал подтянутость.

— Да как его сменишь-то, — усмехнулся Ирвин. Он поставил фигурки на доску, задев плечом бедро Белла. Не совсем намеренно, но и не случайно. — Актеры, режиссеры, композиторы и операторы — Голливуд давно прогнил и смердит.

— Не знаю, — Белл напрягся — Ирвин почувствовал это, не увидел. — Тебе виднее. Оператор какой-нибудь. Охранник.

— Крутить роман с телохранителем было пошло даже во времена того самого фильма, а сейчас бодигарды отгораживаются такими контрактами, что там даже посмотреть на него нельзя во время тренировки, — фыркнул Ирвин. — А операторы все, как один, двинутые. Профессиональная деформация, они снимают все. Пробовал когда-нибудь следить за лицом во время оргазма, чтобы быть “в правильном ракурсе “? Мне этого на работе хватает, чтобы еще и в койку тащить.

Белл молчал довольно долго, а затем все-таки ответил.

— Я думаю, мой секс и твой очень сильно отличались, — его голос звучал сдавленно. — Я вообще не помню, что делал во время оргазма. Скорее всего — орал.

Ирвину потребовалось время, чтобы осознать услышанное. И дело не в озвученных индивидуальных особенностях оргазма.

— Сколько лет ты не трахался? — спросил Ирвин.

— При чем тут это? — непонимающе и хмуро посмотрел на него Белл. — Я о том, что никогда не контролировал себя во время секса. Разве что только звук.

— Ну, я тоже, если, конечно, это не сексуальная сцена в кино, — Ирвин поднялся на ноги, чтобы взять бутылку воды. Кажется, он выпил больше, чем думал, потому что его резко повело в сторону, и вечер бесславно закончился бы падением на пол, если бы Ирвин не ухватился за Белла. — Прости, — извинился, похлопал Белла по плечу и взял воду. Сел в кресло и принялся пить прямо из бутылки, большими жадными глотками. — Ты сам проговорился, — заявил, поставив пустую бутылку на стол. — Что твой секс отличался от моего. Согласись, для тех, кто еще в большом спорте, секс отличается. Ты же сказал это так, будто завязал узлом и в ближайшее тысячелетие точно не собираешься грешить.

И только договорив, заметил, что Белл стоит, скривившись, и держится за бок. Он только хотел спросить, что случилось, как Брендон поднял на него взгляд.

— В ближайшее тысячелетие я собираюсь сдохнуть, — прошипел он. — И до этого момента точно не собираюсь трахаться.

— Необязательно делать это ночью, — Ирвин наблюдал за Беллом. Ему явно было больно, но не от простого толчка же. В Австралии они часами торчали в спортзале, не говоря о море, где Ирвин то и дело задевал Белла ногами и руками, пытаясь приручить шортборд. — Пусть днем твой нож побудет один, а ты развлекись, сними напряжение. Или у тебя какие-то физиологические проблемы? — спросил, запоздало сообразив, что Белл мог быть ранен. — Тогда прости.

— И с кем же я должен поразвлечься?.. — Белл медленно выпрямился. Ирвин видел, как его взгляд потяжелел, и сглотнул, когда Брендон направился прямо к нему. — А, мистер Вайс? — процедил он, подойдя вплотную.

— Так ты сам предложил мне перейти на охранников, — Ирвин запрокинул голову, чтобы поймать взгляд Белла. — Я тут вроде как под домашним арестом, все претенденты на мою постель должны пройти кастинг у тебя, а ты не спешишь выдать мне разрешение на безопасный секс.

— Тебя научить? — Белл прищурился. Крылья его носа трепетали то ли от ярости, то ли от возбуждения. Ирвину очень хотелось надеяться на второе. — Как трахаться безопасно, пока тебя пытаются убить снаружи дома, а сам ты напрашиваешься на нож внутри? — он вдруг резко и быстро схватил Ирвина за руку и сунул между его же разведенных ног. — Дрочи! — выплюнул в лицо.

— Не приучен! — Ирвин резко вывернул кисть, так что ладонь Белла оказалась прижата тыльной стороной к его ширинке. — Смотри, помрет твой клиент от спермотоксикоза, как объяснишь?

Неожиданная вспышка Белла не напугала, а лишь раззадорила. Сколько бы он ни утверждал, что завязал с сексом, его тело думало совершенно иначе. Белл был нормальный здоровый мужик, в самом расцвете сексуальной привлекательности и чувственности. Вот только с чего-то решил поставить на себе крест. 

— Выживет, — холодно бросил Белл. — Или потрахается с кем-то из своих сладких, но глупых мальчиков. И хорошо запомнит свой оргазм.

— И кому же мне позвонить первым? — спросил Ирвин. Белл по-прежнему нависал над ним, и ладонь все еще прижималась к ширинке. — Гонщику? А, прости, он на днях разбился на треке и валяется в гипсе от ушей до пяток. Медсона? Он в Африке на съемках. Что прикажешь делать вот прямо сейчас, среди ночи, а?

Он выпрямился, и между их с Беллом лицами осталось едва ли десять сантиметров.

Все-таки возбуждение. Теперь, когда он был так близко, Ирвин слышал тяжелое учащенное дыхание, видел бьющуюся на шее жилку. И то, что Белл не спешил отойти, тоже говорило о многом.

— Что хочешь, — наконец почти прошептал Брендон. — Делай, что хочешь. Мне все равно.

— Вот прямо совсем все, что хочу? — одними губами спросил Ирвин и, отпустив руку Белла, ухватил его за шею, сокращая расстояние до нуля.

Губы у Белла пахли травами. И были сухими и горячими.

Он позволил ему этот поцелуй. Недолго, безответно, но все же Белл не останавливал его несколько долгих секунд. И только потом он резко втянул воздух и оттолкнул Ирвина от себя. Закашлялся, зажал рот рукой.

— Извини, — выдавил сипло и, помотав головой, бросился вон из комнаты.

Ирвин добрых пять минут смотрел ему вслед, прежде чем подняться на ноги и пойти следом.

Белл не был ни импотентом, ни асексуалом. Буквально за мгновение до того, как он разорвал поцелуй, Ирвин ощутил ответное движение. Мимолетное и рефлекторное, но разум Белла проиграл в битве с телом целых полсекунды.

Подчиняясь уговору, Ирвин не стал включать камеру. Этого и не потребовалось: дверь в комнату Белла оказалась раскрыта настежь.

Белл снова сидел на полу. На этот раз — рядом с прикроватной тумбочкой. Но в этот раз с первого взгляда было понятно: никакой опасности он не представляет.

По-прежнему зажимая рот одной рукой, в другой он держал листок бумаги. А, точнее, фотокарточку — судя по размеру. Ирвин не видел глаз Белла, но почти не сомневался, что те снова красные и мокрые. Вся его поза, все его тело представляли собой колючий комок боли.

— Брендон? — позвал Ирвин. Прошел в комнату, огляделся. Ни кресла, ни стульев. Садиться на идеально застеленную кровать не хотелось — Ирвин помнил, что под одеялом покоится нож, а стоять столбом было глупо. — Белл?.. — он присел на пол рядом с Беллом, опираясь спиной на тумбочку, глянул на зажатое в руке фото.

Почти не удивился, поняв, что уже видел его. Вот только та половина, где был запечатлен смеющийся Белл, оказалась оторвана.

Белла затрясло. Его пальцы, зажимающие рот, сжались сильнее, оставляя на щеках белые пятна. Он определенно слышал Ирвина, видел его, осознавал присутствие. Но будто смирился с очередным нарушением, а может, просто не мог выставить его вон.

Будучи трезвым, Ирвин бы просто встал и ушел, давая Беллу возможность побыть одному. Выплеснуть эмоции, дать боли утихнуть. Но алкоголь всегда обнажал все нервные окончания Ирвина, выкручивая на максимум способность ощущать чужие эмоции как свои.

Беллу было страшно больно. Еще чуть-чуть — и сердце не выдержит. Сорвется с ритма, зачастит, как пошедший вразнос мотор. А потом и вовсе остановится, не в состоянии больше качать кровь по сосудам. Или те не выдержат первыми, лопнут и утопят Белла в его собственной крови.

— Брендон, — тихо позвал Ирвин и обнял его за плечи, удивившись, какой тот горячий и как мелко дрожат под кожей мускулы. — Ты не виноват, что он погиб. Вы сами выбрали армию своим ремеслом.

Если честно, он не ждал ответа. И сомневался, что вообще последует какая-то реакция. Но она последовала. Лицо Белла исказила гримаса боли, а из глаз брызнули слезы. По-прежнему не отнимая ото рта руки, он вцепился зубами в собственную ладонь и глухо страшно завыл, сотрясаясь в прорвавшихся наружу рыданиях.

Ирвин не знал, сколько они так просидели. Время утратило свою линейность, лишилось ритма и постоянной скорости. Может, прошла всего минута, а возможно, минула целая вечность, прежде чем вой Белла сменился шумными влажными всхлипами, а по бледным щекам покатились крупные слезы, оставляющие за собой широкие дорожки.

— Он не погиб, — Ирвину пришлось наклониться, чтобы расслышать искаженный болью голос. — Я убил его. Я… — Белла накрыл очередной приступ рыданий, и Ирвин автоматически обнял его крепче. — Я… убил… — слова перемежались всхлипами, но были четкими. — Своими руками… Тем самым ножом.

Первым желанием было отшатнуться. Выскочить из комнаты, забыть про то, что этим самым ножом Белл резал овощи для салата… На миг Ирвину показалось, что он видел на нем засохшие пятна крови — и только потом он вспомнил, что ножа было два, и тот самый, явно никогда не покидал своего места под подушкой.

Но разморенное алкоголем тело не хотело слушаться. А разум, оставшийся невероятно ясным, неумолимо констатировал факты: с таким чувством вины Белл ни за что не стал бы увиливать от наказания. И если он и вправду убил Дуо, трибунал отправил бы его в тюрьму, а не ограничился бы “освобожден за отсутствием доказательств”. Или оправдан… Ирвин не мог вспомнить, да сейчас это и не было так важно.