—  Это случилось в бою? — спросил Ирвин. Слова больно ободрали горло, будто были усеяны колючими шипами. — Поэтому трибунал тебя оправдал?

Белл некоторое время пытался справиться с эмоциями — а может, раздумывал, стоит ли отвечать — а затем мотнул головой.

— После, — выдавил глухо. — Нас ранило. Меня — сильно. Его… Еще сильней. Раны… Загноились. Черные ублюдки нашли нас на третий день. Я не мог… — его снова начало скручивать, но он все-таки закончил сквозь слезы: — Лучше я, чем они. Мы так думали.

На ум пришла история неудачной военной операции Армии США в Магадишо. Белл и Дуо не могли в ней участвовать, она случилась еще в девяностых. Но кадры издевательств над телами американских солдат и взятого в плен пилота нет-нет да и всплывали в сети как пример бесчеловечности войны.

А потом пришла злость. В отличие от многих своих коллег по актерскому цеху, Ирвин никогда не принимал участия ни в каких политических акциях. По его распоряжению Макс жестко отказывал и демократам, и республиканцам, и не важно, требовалось ли просто надеть кепку с логотипом партии или сходить на прием в Белый дом. Ирвин делал анонимные пожертвования в благотворительные фонды, регулярно наведывался в детские больницы и дома престарелых. Но не хотел иметь ничего общего с политиками, одним росчерком пера повергавшими в хаос целые страны и посылающими на верную смерть своих сограждан, маскируя реализацию своих планов под громкими названиями “миссий по принуждению к миру”.

Ирвин развернулся к Беллу и обнял его обеими руками. Он просто не мог представить, что почувствовал бы, окажись на месте Брендона. Не знал, какое принял бы решение. И не был уверен, что не было бы проще и легче оставить все как есть. Понадеяться, что их спасут или что за них потребуют выкуп — ведь мертвыми они точно ничего не будут стоить. Наверное, у Ирвина не хватило бы духа самому решить судьбу другого человека.

Он был готов, что Белл оттолкнет его, и тот действительно попытался, но как-то слишком слабо, чтобы ему поверить. А потом… Брендон обхватил его руками, уткнулся в плечо и дал волю слезам — настоящим, не той истерике, что была с ним раньше. А когда те кончились, Белл заговорил снова.

— Вертолет… — Ирвин не понял сначала, что не ослышался, но Брендон повторил: — Вертолет прилетел через полчаса. Я должен был подождать двадцать шесть гребаных минут.

Ирвин лишь крепче сжал Белла, хотя уже понял, почему тот так морщился в кабинете. И теперь догадывался, откуда пристрастие к закрытой одеждой. Белл прятал под ней шрамы, оставшиеся от ранений. Время оказалось безвластным и над телесными, а не только над душевными повреждениями.

Эту операцию наверняка поминутно изучили во время трибунала. Раз Белла не осудили за убийство, значит…

Догадка окатила Ирвина горячей волной. Сильнейшие ранения, заражение крови… Судмедэксперты, похоже, не смогли доказать, что именно стало причиной смерти. Вернее, военные судьи не пришли к однозначному мнению о том, убил ли Дуо Белл, или тот уже был мертв.

Вот только для самого Белла выводы медиков и вердикт судей ничего не значил. Он так и остался там, окруженный десятками врагов. С мертвым Эр-Два на руках, испачканный в его крови, смотрит на садящийся вертолет.

На языке вертелся лишь один вопрос: почему он ждал эти двадцать шесть минут, а не воспользовался ножом снова, чтобы избавить от страданий уже себя. Но Ирвин не мог заставить себя его произнести.

Прошло немало времени, прежде чем Белл перестал тяжело дышать и вздрагивать. Его иногда било легкими судорогами, но это была уже ерунда. А потом он наконец отстранился.

— Извини, — сказал он уже почти обычным своим голосом. — Я не должен был. Думаю, тебе лучше уйти.

Было совершенно не понятно, что именно “не должен был” Белл: рассказывать свою страшную историю, плакать у него на плече или позволять себя целовать. И тем более не понятно, какого черта он теперь гнал Ирвина прочь.

— Эр-Два больше нет, — медленно сказал Ирвин. — И он заслужил, чтобы его уже отпустили. Так для кого будет лучше, если я уйду?

Брендон посмотрел на него удивленно.

— Для тебя, — ответил он коротко.

— Я не собираюсь отбирать его у тебя, — Ирвин поднял уроненную Беллом фотографию, положил ее на тумбочку. Вряд ли армейские психиатры докопались до этого, но он был уверен: в “плохие” ночи Белл снова защищает тело Дуо от надругательств. Для этого и нож в кровати, поэтому всегда горит свет. — Если Кайл зассыт в последний момент и отменит встречу, я тебе скажу, — он с трудом поднялся, потому что затекли ноги, и медленно пошел к выходу.

Надо было убираться отсюда, пока Белл не сказал еще чего-нибудь. Ирвин опасался, что не выдержит, набросится на него с кулаками. Ярость горьким ядом отравила душу и затуманила мозги. Черт возьми, он просто хотел помочь преодолеть кризис. Выслушать, не дать сорваться в очередной приступ. Да и вообще весь этот разговор о чувствах начал не Ирвин! Это Белл полвечера задавал вопрос за вопросом, бесцеремонно залезая в душу. А потом вышвырнул Ирвина, как использованную вещь, собираясь и дальше упиваться чувством давней вины. Да от Дуо и скелета уже не осталось, и срок давности судебного дела истек!

Глава 12

— До завтра, Босс, — Боб с явной тоской посмотрел на Белла, усевшегося за руль, и вернулся к полировке Бентли.

 — Еще успеешь меня повозить, давай поправляйся, — крикнул ему Ирвин и закрыл окно. — Поехали, не хватало опоздать, — сказал Беллу, поймав его взгляд через окно.

За сегодняшний день они едва перебросились парой слов. Утром Белл не пришел завтракать. Оказалось, его вовсе не было — уехал куда-то на джипе. Боб, сбежавший из дома и слезно умолявший "спрятать меня от этой оравы, пока дети не порвали на сувениры, а жена не закормила до смерти", ринулся к своим ненаглядным машинам. Он чувствовал себя неплохо, если не считать небольшой слабости и огромного ярко-фиолетового синяка под глазом. Он не был результатом нападения, а явился закономерным следствием игры в бейсбол трех мальчишек и зазевавшегося отца.

Ирвин потренировался, обсудил дела с приехавшим Максом и начал читать привезенный им сценарий. Идея была неплоха, и характеры выписаны отлично, но одолев пару десятков страниц, Ирвин отложил его. Мысли были заняты произошедшим вчера.

Утром, на свежую голову, Ирвин сам не мог понять, почему так рассердился. Белл ведь был абсолютно прав, отсылая его. Это, в конце концов, было условием его работы: неприкосновенность жилища и полный покой в ночное время.

А еще утром пришло понимание, что вчера Белл впервые рассказал кому-либо о случившемся. Ирвин не мог знать, что тот говорил на допросах, и говорил ли вообще, но никто не знал о двадцати шести минутах, отделивших смерть Дуо от спасения. Неизвестно, знал ли кто-то об истинных отношениях Эр-Два и Си-Три-Пи-О, или их считали идеальной связкой напарников. Вчера Белл обнажил самую душу, и желание побыть одному было вполне естественным.

Но тогда почему Ирвин ощущал себя так, будто навязывался Беллу? Даже теперь, на холодную голову, Ирвин не мог отделаться от сравнения себя с уличным котом, решившим забраться в хозяйскую кровать и изгнанным оттуда с позором?..

"Просто ты забыл то время, когда тебе еще могли отказать", — подумал Ирвин, разглядывая город за окном. — "Пусть даже и не собирался трахать Белла".

“— Тебе лучше уйти…

—  Для кого лучше?

— Для тебя”.

Раз за разом Ирвин прокручивал в голове этот разговор. Тебе лучше уйти… Была ли это просто вежливая форма фразы “Я хочу побыть один”, или все же Белл говорил буквально?

“Тебе лучше уйти” — “Тебе не стоит со мной связываться”.

“Тебе лучше уйти” — “Я буду барахтаться в это дерьме один”.

“Тебе лучше уйти” — “Я в полной жопе, парень, ты ничего не сможешь сделать. Иди спать и не трепи себе нервы”.

А может…

“Тебе лучше уйти” — “Я не смогу дать тебе того, что ты хочешь...”

Ирвин вдруг ясно понял, чего хотел он сам. Вчера это было лишь непонятное чувство неудовлетворенности, а теперь оно, наконец, оформилось в ясную мысль. Ему не хватило всего пары минут тишины. Посидеть немного рядом с Беллом, ощутить свою силу и способность защитить. Простое, почти примитивное желание — быть кому-то нужным.

Может быть, эта пара минут была нужна и Беллу. Сколько тот нес свой груз один? Сколько ночей провел один на один со своей утратой, болью и чертовым окровавленным ножом? Но даже если ему и хотелось, чтобы Ирвин задержался…

Машина вильнула в сторону, прерывая ход мыслей, и взгляд Ирвина упал на зеркало заднего вида. Белл был хмур и сосредоточен, как и всегда. Радость, любовь, секс — этот человек запретил себе все это. Но не потому, что не хотел.

“Тебе лучше уйти” — “Я этого не достоин”.

И теперь Ирвин пожалел, что вчера поддался эмоциям и ушел. Потому что момент безвозвратно упущен, и уже не получится спросить, за что Брендон наказывает себя столько лет подряд.

Они уткнулись в очередную пробку. Белл резко вывернул руль, уводя машину с шоссе, а Ирвин задумался о том, как много людей с посттравматическими расстройствами психики совершают самоубийство. Не выдерживают груза вины и тяжести воспоминаний, не могут найти место в мире гражданских. Сколько спивается или принимает наркотики. После ранений почти все приобретают зависимость от обезболивающих и психотропных препаратов.

Белл справлялся одним настоем лекарственных трав. Он не прикасался к таблеткам и спиртному и точно не предпринимал ни единой попытки покончить с собой. Ирвин знал это наверняка, потому что с его опытом это была бы первая и единственная, и Белл довел бы ее до конца. Но Брендон сознательно выбрал существование день за днем, год за годом в окружении непрекращающегося кошмара.