Техас был традиционно республиканским штатом, люди там придерживались мнения, что лучшие перемены — те, что не случились. Они веками возделывали землю и растили животных, передавали ранчо из поколения в поколение и хотели, чтобы так продолжалось и дальше.

— Земля и привела, — Брендон горько усмехнулся. — Свою захотел. Думал, заработаю денег и куплю собственное ранчо. А может, винодельню.

— Почему не стал ждать наследства? — обычно родители были только за, что дети помогают им с землей. — Или ты не единственный ребенок в семье?

Ирвин вдруг осознал, что практически ничего не знает о жизни Брендона до армии.

— Далеко не единственный, — голос Брендона чуть смягчился. — И вовсе не старший. Родительским ранчо, сколько я себя помню, заправляют старшие сестры.

— И ты решил сбежать из бабьего царства и устроить свое собственное? — спросил Ирвин и с предельной ясностью понял мотивы Брендона. Никакой армейской романтики, никаких патриотических лозунгов. Чистый прагматический расчет: заключить контракт, отслужить его и получить деньги. Купить ранчо — возможно, Брендон даже присмотрел себе уютное гнездышко и точно знал, сколько ему нужно денег. А потом жениться на хорошенькой дочке хозяина ранчо и заниматься землей. Растить виноград, воспитывать детей.

Вот только Брендон не мог знать, что в идеальный расчет закралась ошибка по имени Ричард Дуо.

— Да, хотел... — Брендон закрыл глаза. — И даже заразил своим желанием Ричарда. На ранчо он, правда, был не согласен, но на дом с землей согласился с энтузиазмом.

— А почему не ранчо? — спросил Ирвин. — Ему не нравился песок и была противна жара?

Он не спросил, а где живут родители Дуо. Пообещал прислать за ними машину, но что если сначала им придется пересечь на самолете Канаду, добираясь с Аляски?

— Просто не привык, — Брендон пожал плечами. — Он из Колорадо. Леса, горы. Рыбалка.

"Все-таки им придется лететь на самолете", — пронеслось в голове. Ну ничего, Ирвин вполне сможет арендовать для них частный джет. А Боб привезет их из аэропорта.

 — А еще снег зимой, елка на Рождество и катание на коньках, — подсказал Ирвин. — Всегда мечтал жить там, где летом жарко, а зимой холодно. Я родился в Майами, стране вечного лета.

— Да, — уголки губ Белла дернулись. — Он этой елкой все уши прожужжал…

— А еще, небось, глинтвейном, носками для подарков и миллионами лампочек на фасаде дома, — Ирвин вспомнил, как подростком смотрел "Один дома" и мечтал о том, чтобы и перед его домом были сугробы.

Как порой было странно осознавать, насколько человек не ценит того, что у него есть. Миллионы мечтают жить в пляжной зоне и круглый год иметь возможность загорать на песке и купаться в теплом море, а другим подавай холод и снег, или суровый нрав Сахары, а может, неприступность горной местности. Житель мегаполиса грезит тайгой, когда до ближайшего человеческого жилья сотни километров, а родившиеся в тихих провинциях готовы отдать все, чтобы перебраться в мегаполисы.

— Да, что-то такое было... — Брендон тяжело вздохнул, сполз пониже и уткнулся лбом ему в плечо. — Это чертовски неправильно, знаешь? Я чувствую себя дважды виноватым.

— Почему? — спросил его Ирвин, мягко погладив по затылку, шее и спине. — Потому что говоришь со мной о ваших мечтах? Или потому, что мы говорим о нем, лежа в постели?

Любому мужчине неприятно упоминание соперника. Это генетика, тут никуда не денешься. Соперник должен исчезнуть с горизонта, как только на деревьях появится метка нового короля прайда. Но Ирвин уже понимал, что Ричард навсегда останется в сердце и памяти Брендона. Как нож, лежащий под подушкой.

Наверное, не скажи Брендон о том, что не перепутает Ирвина с Ричардом даже с мешком на голове, было бы труднее. А так — просто было страшно за пацанов, оказавшихся в мясорубке военной машины, и горько от несбывшихся мечтаний.

Брендон молчал очень долго, а потом прошептал невпопад, поправляя самого себя:

— Он был из Колорадо.

Ирвин погладил его по спине, прижал к себе еще крепче, чтобы не дать “окуклиться” в воспоминаниях и отгородиться от жизни, провалившись в прошлое.

— Неважно, откуда он, — просунул руку между ними, накрыл ладонью середину груди Брендона. — Главное, что он здесь.

И останется там, пока жив Брендон. Любые отношения, что будут у него в жизни, обречены на формат эдакого трио. И от партнера будет зависеть, станет ли третья точка той опорой, что уравновесит и придаст устойчивости, или, наоборот, центром разрушения.

Белл вздрогнул от прикосновения, а затем отклонился назад, разглядывая Ирвина каким-то новым взглядом. Несколько долгих мгновений спустя он протянул руку, убрал падающую на щеку прядь за ухо и провел большим пальцем по скуле.

— Спасибо, — прошептал он.

Ирвин неторопливо мягко поцеловал его в ответ, понимая, что любые слова будут лишними.

Они лежали в тишине, прижимаясь друг к другу и целуясь, пока звонки телефонов Ирвина и Брендона синхронно не возвестили о том, что они нужны миру.

Глава 26

Подходящего хода не было. Ирвин несколько минут рассматривал шахматную доску, но не мог просчитать даже на два хода вперед, не говоря о пяти и более вариантах.

Макс приехал через час после звонка и пробыл до самого вечера. Он привез несколько сценариев, пара из которых были просто отличными. Но на этом хорошие новости заканчивались. Промотур начинался через неделю, следом за ним стартовали съемки. У Иврина оставалось все меньше времени на то, чтобы устроить встречу Брендона и четы Дуо. Эти мысли мучили его даже больше, чем назначенная встреча с Шоном и утренняя попытка проникновения. И, конечно, Белл не был бы профи своего дела, если бы не заметил этого.

— Что с тобой? — спросил он непривычно мягко, но вот взгляд, которым Брендон впился в его лицо, был острым и цепким. — Переживаешь из-за утра?

— Сталкер может здорово осложнить промотур, — вздохнул Ирвин и передвинул вперед пешку. Ход получился откровенно паршивый: сама пешка попадала под удар коня Брендона и оставляла уязвимым короля. Стоящие рядом с ним ферзь и конь были заблокированы другими пешками. — Но меня куда больше беспокоит, что осталось мало времени. До промотура нужно очень много успеть.

— Например?.. — Брендон проигнорировал свой ход, и было совершенно ясно, что он легко раскусит все попытки Ирвина улизнуть от ответа.

— Провести встречи с Шоном и остальными, — Ирвин уставился на доску. — А еще мне звонили Элиза и Джозеф, — выпалил на одном дыхании и посмотрел на Брендона.

Этого Белл не ожидал. Ему понадобилась пара мгновений, чтобы осознать, о ком идет речь, а потом он буквально закаменел лицом.

— Что ты им сказал? — выговорил он с заметным трудом.

— Что устрою вашу встречу только с твоего согласия, — Ирвин говорил спокойно, хотя внутри все сжималось от волнения. Элиза и Джозеф надеялись, что у него все получится, и так не хотелось их разочаровать. — Брендон, они тоскуют по тебе. И ни в чем не винят. Джозеф сказал мне это по меньшей мере трижды и просил передать…

Договорить ему не дал звук падающего стула — Белл встал так резко, что удобный дизайнерский стул-кресло отлетел в сторону, проскрежетав спинкой по полу.

— Брендон! — Ирвин тоже вскочил с места, но Белл его будто бы уже не видел — он стоял, раскачиваясь, обхватив себя руками за плечи, а потом начал пятиться. Запнулся о злосчастный стул и, развернувшись, бросился прочь из комнаты.

Ирвин рванулся следом, но опоздал на целую вечность. Он только вбежал в коридор, ведущий к комнате Брендона, а тот уже захлопнул дверь.

— Белл, — в отчаянной попытке перехватить его Ирвин дернул дверь на себя. Но увы — тяжелое полотно даже не дрогнуло. По нервам ударил лязг закрываемых замков, а потом, как накрывающая гроб могильная плита — задвигаемого засова. — Брендон!!! — что было сил заорал Ирвин и ударил в дверь кулаком.

Нечеловеческий крик, раздавшийся в ответ, не смогла заглушить даже дорогая шумоизоляция. До сих пор срывы Белла всегда происходили бесшумно, но в этот раз его защита получила слишком глубокую брешь и уже не могла удержать годами подавляемые эмоции. Те рвали Белла на части, и он кричал так, будто его тело наживую разрезали на куски.

— Брендон! — снова заорал Ирвин и замолотил по двери.

Бесполезно. Белл не слышал его, погруженный в свой личный ад. А возможно, просто не слышал за толстыми стенами.

Камеры! Ирвин бегом кинулся в кабинет. Включил монитор видеонаблюдения, нашел камеру, установленную в комнате Брендона, ткнул в иконку, выводя изображение с нее на экран.

Пару секунд он был дежурно-серого цвета, а потом окрасился черным.

“Оборудование отключено или неисправно”, — гласило пояснение.

Интерком и даже дверной глазок — все оказалось выведенным из строя, и оставалось только удивляться, как Брендон успел все это за несколько минут. Чувствуя, как у самого полились слезы из глаз, Ирвин вернулся было к себе в комнату — оттуда хотя бы не было слышно душераздирающих криков, но потом снова бегом бросился к железной двери.

Он совершал такие перебежки еще несколько раз — захлебываясь слезами, не в силах больше слушать надрывный хриплый крик, но пугаясь еще больше, когда расстояние заглушало звук.

Через час голос Белла сел настолько, что его было почти не слышно даже вплотную к двери. Но он все еще кричал.

— Брендон, вернись ко мне, — снова и снова просил Ирвин, безрезультатно дергая дверную ручку.

Ответом ему была или гробовая тишина, или сиплый вой смертельно раненого зверя.

В конце концов Ирвин сел на пол рядом с дверью и принялся громко, насколько хватало сил, говорить. Зачитывал по памяти отрывки ролей, рассказывал о своем детстве. О Кайле, о том, как запретил себе чувствовать, о Бобе и Максе. О прочитанных книгах и как купил первый спорткар…